— Пусть конь наш и воды попьет, и попасется немножко.

Он распряг коня и отпустил его пастись, а сам присел близко от того места, где зарыл яства, и говорит так:

— О стафыраллах 67, не могу этого сделать! О единый боже, не могу сделать этого, не могу сделать этого! — повторяет он.

Так он повторил много раз это, а затем говорит:

— Это могу сделать, за это благодарен тебе!

После этого он откопал яства и сказал:

— Все это — дар божий. Поешь, невестка моя, и с собой бери; на это я согласен, а на другое дело я не согласен.

Невестка, соблюдавшая обычай молчания, стала волноваться: хочется ей заговорить, но она сдерживает себя и думает: «Что это за дело такое, с чем он согласен и с чем он не согласен?»

Выехали они дальше. Когда доехали до другой половины яств, мулла сказал:

— Зададим коню нашему, невестка, какого-нибудь корма; конь наш не должен прибыть туда голодным.

Он опять присел вблизи того места, где были зарыты яства, и опять повторяет:

— Стафыраллах! Тоба68, стафыраллах, тоба! Я не сделаю этого дела, а то я сделаю; благодарны тебе за дар, то я сделаю!

Он несколько раз ударил палкой своей о землю, опять откопал яства и говорит невестке своей:

— Я — человек, угодный единому богу; со мной ведут речи ангелы; а теперь опять ешь, невестка; ты никогда не будешь нуждаться в пище, ешь, сколько хочешь.

В невестке заговорил лукавый, и она подумала: «Дай-ка нарушу обычай молчания и заговорю с ним, чтобы узнать от него, в чем дело».

— Мулла! — говорит она своему деверю. — Ты — человек, угодный единому богу, пища идет впереди тебя. Не согреши перед богом, скажи мне, что это за дело такое, с которым ты не согласен? Пока ты не скажешь мне этого, я не отстану от тебя.

— Как я могу сказать про это? — ответил мулла, закрыв свое лицо руками.

— Скажи! — настаивала невестка. — Не скрывай больше того, на что единый бог и его ангелы направляют тебя!

— Ангелы мне на ухо наговаривают вот такое дело, — сказал мулла.

— Тут нет никакого греха, раз единый бог и святые ангелы вложили это тебе в сердце, как богоугодному человеку, — говорит невестка.

— В таком случае я это осуществлю, — сказал мулла, — но никому об этом нельзя говорить: ни мужу твоему, ни родным твоим, ни жене моей. Как только ты скажешь об этом кому-нибудь, так навлечешь на себя божье недовольство.

Ну, они и совершили это дело, которое внушили им ангелы, как же иначе могло быть?! И поехали по своей дороге дальше в более веселом настроении. Прибыли к родным невестки, а она им говорит:

— Мулла — изнеженный человек; окажите ему и здесь побольше внимания.

Под разными предлогами мулла уходил и до вечера пропадал где-то.

Пробыв там условленный срок, они выехали обратно. На обратном пути они опять выполнили поручение ангелов и договорились, как они должны вести себя по возвращении домой. Они поняли друг друга и целый год выполняли поручение ангелов, но потом об этом стало известно жене муллы.

— Ты совершил позорное дело, — заявила она своему мужу. — Если ты еще хоть просто пройдешься мимо нее, то ты больше не будешь муллой, а я больше не буду твоей женой и осрамлю тебя перед народом.

Невестка бывало прохаживалась ненароком мимо него и спрашивала его:

— Почему мы больше не выполняем поручения, которое нам дали ангелы?

— Жена моя оказалась из сонма ангелов, — ответил мулла, — и узнала про наши дела.

Поэтому любовь муллы к невестке и дела их, внушенные им ангелами, были прекращены.

Вот вам рассказ о том, как ангелы и муллы связаны друг с другом.

Однажды поп и бедняк отправились вместе в балц. Бедняк ехал на жеребой кобылице, а поп — на мерине.

Едут они, едут, и в одном месте их застали сумерки. Они заночевали там. Ночью кобылица ожеребилась, и жеребенок каким-то образом оказался около мерина попа.

Утром они проснулись, осмотрелись, и поп обрадовался:

— Мой мерин ожеребился!

— Как это твой мерин мог ожеребиться?! — говорит ему бедняк. — Моя кобылица была жеребая, вот она и ожеребилась.

Они заспорили, и поп предложил бедняку:

— Если ты оспариваешь, что жеребенок принадлежит мне, то поедем к алдару, моему побратиму, который живет вон в том селе, и он рассудит, кому из нас принадлежит жеребенок.

Бедняк согласился с предложением попа, и оба направились в село, в котором жил алдар. Подъехали к дому алдара; вышла к ним его жена, и поп спрашивает ее:

— Дома ли алдар, побратим мой?

Она спросила его, на что тот ему нужен, и поп сказал:

— Я и бедняк вместе выступили в балц. Я — на мерине, а бедняк — на кобылице. В одном месте застала нас ночь. Мы там заночевали, и моя лошадь ожеребилась, а бедняк теперь оспаривает жеребенка, называет его своим.

Жена алдара выслушала попа и сказала им:

— Посидите пока немножко здесь, а алдар скоро явится. Он пошел прогнать рыб, которые потравили наш покос.

Поп удивился и говорит:

— Ну как это может быть? Разве рыбы когда-либо у кого-либо травили покос?

— Ну как ты этому удивляешься? — сказала ему жена алдара. — У тебя самого мерин ожеребился, и этим ты ведь нисколько не удивлен!

Поп признал, что он силой хотел отнять у бедняка его жеребенка, и возвратил его бедняку.

После смерти бедняка остались жена и дочь его. Были у них две лошади и четырехколесная повозка, долгу же бедняк оставил около тысячи рублей.

Жена бедняка думала-думала над тем, что же ей делать, и надумала пойти к священнику.

Она пошла к священнику и сказала ему:

— Когда мой муж умирал, то он наказал мне: «Четырехколесную повозку и двух лошадей отдай священнику!»

Услыхав это, священник сказал:

— Он был умен и умным умер.

Жена бедняка говорит дальше:

— Затем он мне еще советовал и так: «Поступи с дочерью своей к священнику и работайте у него!»

— Он был умелый советчик и таковым умер.

— А еще он мне наказывал вот что: «Я должен одному человеку полтысячи. Попроси священника заплатить ему этот долг», — сказала опять жена бедняка священнику.

Когда священник услыхал, что нужно заплатить долг, то вскипел и сказал:

— Ишаком он был и умер ишачьей смертью!

Священник отказал жене бедняка в ее просьбе и остался жить сам по себе, а жена бедняка — сама по себе.

Умер бедняк, и священник был приглашен вместе с дьячком на его отпевание. Гроб вынесли на улицу, установили, и священник приступил к отпеванию. В это же время другой бедняк вез мимо арбу дров на продажу. Это заметил священник.

Он сразу забыл об отпевании покойника и думал лишь о том, как бы заполучить дрова. И вот он вставил в отпевание такие слова:

— Эй ты, продавец дров! Отвези-ка дрова ко мне домой. Я сейчас окончу отпевание ишака-покойника, вытяну за это пять рублей и иду вслед за тобой!

А псаломщик заключил его отпевание возгласом: «Аминь!»

Умер грузинский алдар. Там оказался туальский священник со своим дьячком. Покойника вынесли во двор. Туальский священник совершил отпевание алдара, и его похоронили. Когда люди возвратились в дом покойника, то обратились к туальскому священнику, чтобы он освятил все то, что приготовлено было на поминки.

Туальский священник начал освящение на осетинском языке и под видом освящения обращается к дьячку с такими словами:

— Пока я речь веду, ты сложи в хурджины лучшие шейные и поясничные части!

А дьячок ему вторит и отвечает:

— О, чтобы у тебя умер лучший член семьи! Освяти сначала, а не то, если поймут нас, то изобьют!