- Говорю я, здесь и сейчас, - произнес Акула. - Этого мало? Более того; ваши связи с посторонними девушками не понравятся Михаилу Александровичу. О них будет доложено сегодня же, и вы после этого, - в голосе Акулы проскользнула лютая издевка, - вряд ли сможете назвать Валерию Евгеньевну невестой…

- Ах ты, кусок дерьма… Ты нарочно все подстроил, ты!..

- Босс, осторожно, он драться собирается!

Акула одним взмахом руки остановил мордовортов, попытавшихся шагнуть ему на помощь. Глубже натянул черную перчатку, педантично застегнул кнопку.

- Я сам, - процедил он сквозь зубы. - Если человеческих слов не понимает щенок… Снимай, не останавливайся.

- Давай, нападай! Я чемпион колледжа по боксу!

- Я и вижу, что тебе последний мозг вытрясли, - проворчал Акула, уклонившись от одного выпадов в его сторону. - Может, покинете этот номер без скандала?

Фотоаппарат все щелкал и щелкал, запечатлевая кидающегося Фреда, скачущего  в одних трусах по разбросанным вещам,  и уклоняющегося Акулу, длинного, черного, застегнутого на все пуговицы, в начищенных до блеска ботинках.

- Вы думаете, ваше поведение вам сойдет с рук?

Рыжий Фред в очередной раз махнул кулаком, тщательно изображая боксерскую стойку, с ненавистью таращился на Акулу, до которого, как ни старался, а достать не мог.

- И на вас управа есть, - злорадно произнес он. - Не вы одни такие крутые! А девчонка моя! Она будет делать то, что я скажу, понял? Сегодня размолвка, завтра снова вместе! Понял? Вот она у меня где, понял? И Миша ваш там же будет! Понял?

А вот это было уже кое-что. Не слишком умный Фред выболтал то, что держал в своей напомаженной голове - есть сила, которая может противостоять Мише. Вот отчего американец был так дерзок.

- Не фотографируй пару минут, - бросил Акула, и фотоаппарат умолк, перестал сиять вспышкой.

Фред с ревом рванул вперед, словно самый дикий бык, и кулак Акулы, затянутый в черную перчатку, врезался в его голый живот, точно в печень, так, что американец, и без того красномордый, побагровел и повис, разинув огненно-красный слюнявый рот.

- За Леру, - прошипел злопамятный Акула, одновременно наслаждаясь и сатанея от того, как американец корчится от боли на его кулаке.

Вторым ударом, коротким, резким  и хлестким, как удар молотка, Акула долбанул Фреда в висок, свалив его как быка на бойне. Мордовороты одобрительно засопели, наблюдая экзекуцию, а девица перепугано затаилась в постели.

- За Мишу, - с удовлетворением произнес Акула, встряхивая саднящую кисть. - Будешь знать, как грозить.

Кровавя пелена застила глаза, Акула хотел налететь на поверженного Фреда, который от второго удара потерялся и свалился на пол, бессмысленно тараща глаза, бить его ногами. Но он справился с этим желанием, и одернул короткое пальто,  переводя дух.

- Звоните Михаилу Александровичу, - коротко велел Акула, оправляя свои  перчатки. - Кажется, эти америкосы притащили сюда своих бандюков. Эт может быть опасно и ему, и Лере, и Ане.

И Анри...

- Лера! Постой, нужно поговорить.

Миша выслушал вести об угрозах рыжего Фреда очень спокойно, даже, как показалось Лассе, с пренебрежением.

- Решим этот вопрос, - сухо ответил он, и Лассе подумал, что Миша очень занят и, скорее всего, с ним рядом сейчас какой-то серьезный человек, слова которого намного важнее, чем Лера. Мише было бесполезно что-либо говорить и доказывать - это Лассе знал точно. А потому не стал приставать со своими мыслями, подозрениями. В конце концов, можно все решить самому.

Девушку он выловил у здания ВУЗа. Ожидать почти не пришлось - она появилась в группе студентов, оживленная, смеющаяся, и Лассе сам не заметил, как до боли сжал кулаки, как ногти впились в ладони… На чистом личике девушке не было ни намека на слезы, на мучительные размышления, на воспоминания - сколь приятные, столь и гнетущие.

«Спокойно, - самому себе велел Лассе, легко выскакивая на тротуар из необъятных недр черного зловещего авто, и неспешно надевая солнцезащитные очки, пряча за ними глаза. В отличие от Леры, все его переживания, бессонная ночь, мучительная, разрывающая, так некстати приключившаяся любовь были красноречиво выписаны в его покрасневших глазах.  И ему сейчас не хотелось, чтобы Лера заметила их и посмеялась. Не хотелось чувствовать себя перед нею неуклюжим мальчишкой, которого отшивает девушка. - Как бы там ни было, мне сейчас нужно думать о ее  безопасности, а не… о чем попало. Просто бизнес. Какие-то вопросы я могу решать и без указания Миши. В конце концов, у меня и самого голова есть на плечах».

- Нужно поговорить, Лера, - негромко окрикнул он девушку, и та, услышав его голос, вздрогнула, обернулась, явно напугавшись. В ее ярких глазах отразился он сам - зловещий, высокий, черный, подчеркнуто-опрятный, - мордовороты с непроницаемыми лицами за его спиной… Меньше всего он хотел бы, чтобы Лера увидела его таким, да еще и перчатка… одна из перчаток не выдержала удара, тонкая кожа лопнула по шву, и Лассе поспешил ее снять, но вышло еще хуже: под нею были сбитые, кровоточащие костяшки, и Лера смотрела на его руки уже с самым неподдельным испугом.

- Лера, мы забрали твои вещи из номера, - произнес Лассе, пряча руки за спину, и по лицу девушки скользнула тонкая торжествующая улыбка. Она поняла природу происхождения этих ссадин. - И тебя… тебя нужно подвезти до дома Михаила Александровича. Он приглашал тебя в гости.

- Так это тебя он послал за моими платьицами? - произнесла Лера, приближаясь к Лассе бесстрашно, улыбаясь так нахально, что притихшая стайка студентов, вместе  с которой Лера вышла из здания университета, оживилась, загомонила снова, обсуждая Лассе и его свиту.

В глазах Леры танцевали лукавые бесенята; она смотрела на мужчину, и тому казалось, что ее насмешливый взгляд прожигает его насквозь, отчего его корчило, как в огне. Да, быть на посылках, подбирать трусишки и маечки за юной студенточкой, родственницей босса - не самое почетное занятие, но Лассе проглотил и эту насмешку, и хохотки студентиков - тоже. В конце концов, сопляки не стоили его внимания вообще. Пусть смеются.

Вот смех Леры… это было обидно. Обидно до дрожи, но Лассе напоминал себе, что он тут не затем, чтобы выяснять отношения. Нет. Тут дело; прежде всего дело.

- Поедем,- вместо ответа мягко произнес он, ненавязчиво взяв ее под локоть, и Лера снова глянула на его сбитую руку.

- Не трогай меня! - выпалила она яростно, отпрыгнув от него.  - Бандит! Головорез! Все привык решать силой?!

- Не говори глупостей, - голос Лассе слегка повысился, он снова поспешно спрятал руки за спину. - Я всего лишь поранился. Лера, послушай, не будь ребенком. Прислушайся к доводам здравого смысла. Тебе лучше поехать со мной. Я провожу тебя. Может быть не безопасно…

- Я давно уже не ребенок! - выкрикнула Лера, отступая от Лассе. В ее ярких глазах сверкнул гнев, она едва ли ногой не топнула, и ее губы скривились так, словно она вот-вот разрыдается. - И нечего опекать меня! Что ты за мной таскаешься?! Дядя Миша сказал - вся Москва моя, гуляй где хочешь! Понял? Не нужна мне твоя опека! И вообще, отстань от меня! Сегодня, - улыбка Леры стала злой, нехорошей, - меня есть кому защитить!

Она с преувеличенной веселостью обернулась к поджидающим ее студентам, подбежала к одному из парней и повешалась на его шею, поглядывая через плечо на Лассе - видит ли? Смотрит ли? Ревнует ли?

Лассе сдержал гнев и сохранил невозмутимое выражение лица с очень большим трудом, хотя, казалось, щеки его воспламенились от злости и стыда. Хорошо, что надел очки… не то не одна Лера увидела бы, как от ярости его серые глаза стали просто белыми. Девчонка нарочно его провоцировала, злила, издевалась. Да еще и посматривала - а сильно ли ее слова ранят его? Но не думать, не думать об этом… просто  довести дело до конца. Он здесь по делу. По велению Миши.