- Лера, - произнес он, насилу оторвавшись от  девушки, прервав поцелуи, которые залечивали раны на его сердце, - Лера, я хочу спросить тебя здесь и сейчас: ты ведь будешь жить со мной? Ты не уйдешь? Теперь, когда ты узнала меня еще и с этой стороны… ты готова попробовать еще раз?

Он смотрел в ее глаза внимательно, заметно волнуясь, словно делая ей предложение еще раз, и Лера рассмеялась, поглаживая его мокрую щеку. Холодный дождь все лил, заставляя двух людей крепче прижиматься друг к другу в поисках тепла, и наих губах зажигались несмелые улыбки, как понимание того, что прошлое отступает и отпускает их.

- Конечно, Акула, - шепнула она.- Да!

 К выписке Леры Миша, которому предстояло задержаться в больнице немного дольше, презентовал Лассе новые очки, в золоченой оправе, вещь стильную, тонкую и дорогую, как его «Паркер». Бдительный Лось пригнал кортеж из трех машин, с охранниками, каждый из которых подобострастно называл Лассе - Лассе Яновичем,  и готов был услужливо распахнуть дверцу и даже стряхнуть невидимую пушинку с полы его длинного пальто. 

И, конечно, море цветов для «Валерии Виртанен». Лера, морщась, приняла букет, в котором торчала неизменная открытка с лосиными витиеватыми холодными вежливостями, а Лассе аккуратно укрыл ее плечи пальто - на улице заметно похолодало.

- Анри звонил в клининговую компанию, - доверительно заметил Лассе, заметив, как Лера помрачнела, рассматривая цветы. - Там все убрали… после Люси. И там много роз; очень много.

Лассе чуть улыбался; глаза его смеялись. Ничто в его внешнем виде не напоминало о страшных недавних событиях, и ссадину на скуле он заклеил телесным пластырем. Он был прежним - тщательно причесанным, дорого и со вкусом одетым, приглаженным щеголем;  и только перебинтованные сбитые кисти рук напоминали о том, что ими пришлось здорово поработать.

Лера, упрямо сопя, уткнулась лбом ему в грудь, пальцем водя по полоскам на шелковом галстуке.

- Попроси его больше не слать мне цветов, - пробубнила она сердито.

- Отчего, милая? - удивился Лассе, мягко обнимая ее плечи. - Ты разве не любишь цветы? Они же очень красивые. Смотри - он так старается угодить тебе. Вот и в Альпы приглашает, провести наш медовый месяц. Там прекрасный дом, великолепные виды, тебе очень понравится.

- Когда он пишет мне эти поздравления, - сердито прогудела Лера, отдав Лассе открытку, - он, наверное, матерится на меня, как злой дядя Миша. Сам почитай.

Лассе, с удовольствием прижавшись носом и губами к макушке девушки, пробежал аккуратные строчки глазами и расхохотался во все горло:

- Да что ты, - выдохнул он, тиская Леру, прижимая ее к себе, словно она часть его самого. - Наоборот - он выказывает тебе свое почтение! Я бы сказал - замирает в восхищении. Наша свадьба для него очень, очень неожиданная. В тот день, когда мы с тобой познакомились, я говорил, что женитьба - это не для меня, и я никогда, никогда… И вдруг ты.

- Да? - недоверчиво пробубнила Лера, поднимая на Лассе взгляд бирюзовых глаз.

- Конечно! Для Анри не существует женщин, кроме его Ани. А жены брата, как женщины, тем более не существует. Поэтому он так холоден, - глаза Лассе смеялись, он осторожно и нежно погладил ее бархатную персиковую щеку.  - Он просто признал тебя как мою… добычу!

- Дураки вы оба, - сказала Лера и стыдливо спрятала лицо на груди Лассе.

- Едем домой, а?  - шепнул Лассе, почему-то смеясь. - Ну их, эту больницу, эти цветы и Анри с его церемониями, а? Домой, в покой. В наш дом.

- Едем скорее!

Как и говорил Лассе, дом был полон цветов. Пожалуй, в своем стремлении угодить Лере Лось переусердствовал, но это были пустяки. Вот теперь, в его молчаливом деликатном отсутствии, Лера усмотрела, наконец, попытку поздравить молодоженов и скрасить им - хотя бы цветами! - все те неприятности, которые они пережили вместо медового месяца.

Лера вступила в этот дом словно впервые. Переступив порог, она огляделась, словно видела впервые обстановку и удивлялась оттого, что  не узнает этих стен, этого света, пробивающегося сквозь шторы, мебели, которую тогда, до всего случившегося ужаса, уже начинала считать своей.

- Я как будто тут не бывала никогда, - произнесла Лера изумленно, осматриваясь, и Лассе, неспешно стягивая пальто, чуть слышно хмыкнул. - Я все забыла.

- Это потому, - веско произнес он, - что слишком многое случилось. Будем привыкать заново?

Он аккуратно, словно боясь потревожить, испугать Леру, снял с ее плеч пальто, и та ступила дальше, в спальню, где совсем недавно она была так ослепительно счастлива.

- Будем, - ответила Лера и улыбнулась.

Люди Лося постарались; розами было завалено все, что только можно, у Леры заметно закружилась голова от сильного сочного запаха. Услужливая память подкинула воспоминание, о том, когда тут так же оглушительно пахло розами, и они с Лассе пили холодное шампанское после… после, остужая свою неутоленную до конца страсть.

- Кажется, это было не с нами, - медленно произнесла Лера, и Лассе шагнул к ней, порывисто поцеловал ее шейку, зарылся лицом в волосы, пережидая острый приступ желания, однако же, не пытаясь схватить девушку, увлечь ее на постель, будто боясь напугать. - Так давно и так… слишком хорошо.

- Может, - хрипло произнес Лассе, осторожно поглаживая животик Леры сквозь одежду,  -  попробовать повторить, вспомнить?

- Зачем ты спрашиваешь, Акула? - шепнула Лера, оборачиваясь к нему. В ее светлых глазах танцевали лукавые бесенята. - Ты всегда будешь со мной таки робким, и мне всегда придется тебя соблазнять? Неужто я тебя пугаю?

Девушка улыбалась; казалось, ей все еще отчего-то очень неловко, словно все, что сейчас произойдет, будет в первый раз, но ее руки подрагивали, спешно расстегивая на мужчине одежду. Ни слова не говоря, Лассе с болезненной страстью впился поцелуем в ее губы - такие манящие, такие желанные, - чувствуя, как его трясет от голода, от желания ее тела.

- Как я соскучился, - шептал он, высвобождая ее плечи из блузки, стаскивая с них тонкие бретельки лифчика и прижимаясь лицом к груди девушки. Он держал ее, словно растрепанный букет, наполовину освобожденный от праздничной упаковки, тиская ее гладкую  спинку, губами жадно ловя соски, выпуская из души так долго сдерживаемую страсть. Его желание было столь горячо и сильно, что одежда, которая мешала ему, была просто разорвана, как тонкая оберточная бумага, и Лера - трогательно-беззащитная, - скоро оказалась на постели совсем обнаженной. Трусики легко соскользнули с ее бедер, Лассе несколько раз с жаром прижался губами к розовому лобку Леры. Ее тонкие пальчики распустили ряд пуговок на его сорочке, стащили ее с Лассе, и Лера вспыхнула от смущения, когда Лассе в откровенном и бесстыдном порыве приник к ней горячей обнаженной кожей, прижался к ее животу, к мокрому, горячему лону, нетерпеливо разведя ее ноги, словно желая согреться жаром ее желания.

- Лерка, - простонал он, вздрагивая, ощутив ее ладонь у себя на животе, так низко и так вкрадчиво поглаживающую, что было совершенно ясно - она коснулась  его  там нарочно, нетерпеливо добираясь до его члена. Чтобы скрыть свой стон, Лассе целовал девушку, еще и еще, проникая языком в ее ротик, затем  ласкал губами и языком ее острые соски, заставляя Леру саму томно извиваться под ним. Но она не отступала от задуманного; ее рука поглаживала его живот все настойчивее, тонкие пальчики осторожно теребили упругую  головку его члена, и Лассе покорился, под ее нежными мягкими руками расслабленно лег на спину, выдохнув шумящее в висках возбуждение, когда ее губы коснулись его живота.

- Лера…

Девушка промолчала. Ее мягкий язычок касался его кожи неумело, но так мягко, что каждое новое касание отдавалось болезненным наслаждением и сильной пульсацией горячей крови.  Девушка коснулась губами горячей красной головки, и Лассе нетерпеливо подался вперед, забывая, что Лера не умеет этого делать и может стесняться. Однако, девушка покорилась его жадному движению, ее губы плотно обхватили жесткую плоть и мягкий язык осторожно погладил головку. В ее неумелых движениях было так много обожания и ласки, что Лассе зажмурился, запустив пыльцы в волосы девушки, придерживая их и отводя от ее лица, думая только о том, чтобы она не останавливалась. Ее язычок ласкал его так осторожно и так сладко, что сдержать стон, полный удовлетворения, было уже сложно, и Лера хищно прочертила ноготками алые полосы на его коже, чувствуя, как Лассе напрягается и покоряется ее малейшему движению.