В комнате я еще раз осмотрела и конверт, и его содержимое, но не нашла ничего, что указывало бы на личность отправителя.

Доклад был оформлен по всем правилам: план, ссылки на источники в тексте, список использованной литературы. Уверена, и содержание там — что надо. Но все же подарок таинственного доброжелателя не приму.

— Почему? — удивилась Сибил, когда я сказала об этом.

— Потому что нечестно пользоваться результатами чужого труда.

— Элси, — Мэг с упреком покачала головой. Странно, провидица у нас Сибил, но она без карт и ритуалов не видит дальше собственного носа, а Мэг обман и недомолвки распознает безо всяких ухищрений.

— Ладно. Я не буду использовать этот доклад, потому что не знаю, кто его прислал. Что, если это сама мисс Милс?

— Зачем? — в один голос удивились подруги.

— Чтобы уличить меня в недобросовестности.

— Считаешь, ей делать нечего? — скептически поморщилась Маргарита. — Ты же не единственная ее студентка. Или, думаешь, она всех так проверяет?

— Не знаю. Но доклад подготовлю сама.

В конце концов, это, и правда, нечестно. Я справлюсь и без подачек. Во всем. Начну с драконов, и если получится, то и остальное решится без проблем. В детстве так загадывала: если пройду, например, по бордюру от подъезда до гаражей, ни раз не оступившись, напишу контрольную на отлично. Сейчас то же самое, только наоборот: сдам доклад на отлично и больше не оступлюсь…

С реализацией грандиозных планов тянуть не стала и, пока Мэгги переодевалась ко сну и расстилала постель, разложила на столе книги и конспекты.

— Немножко еще посижу, — пообещала я соседке, понимая, что у меня вряд ли получится сегодня уснуть.

Не из-за драконов. Даже не из-за Оливера и Камиллы — из-за себя. Есть… Были вещи, которые я всегда считала недопустимыми, и подумать не могла, что однажды совершу нечто такое. Как бы я ни хотела чего-либо, как бы ни относилась к людям… Как бы ни относилась, но уж не как к выдуманным персонажам книги или игры, в чью жизнь можно вмешиваться ради достижения желанной цели. И Грайнвилль неправ: неважно, что это за цель. Существует черта, которую не стоит переступать, переход тут только в одну сторону…

Я листала учебники, закладывала нужные страницы, что-то подчеркивала, выписывала цитаты, но, как ни старалась, не могла сосредоточиться на докладе. В душе царил полный раздрай, мысли раз за разом возвращали меня в коттеджный городок, к невысокому деревянному крыльцу… Я же хотела забрать записку! Хотела! “Зачем ты вообще туда пошла? — спрашивала совесть строгим голосом Мэг. — И не говори, что это было спонтанное решение, и ты не понимала, что делаешь! Путь не близкий, сто раз одумалась бы, а ты еще в оранжерею зайти успела!” Спорить с совестью себе дороже. Ложь она чувствует куда лучше ворочающейся во сне целительницы. И клятвам, что это было один лишь раз и больше не повторится, вряд ли поверит.

К трем часам я худо-бедно набросала план и выбрала основные тезисы.

К четырем поняла, что “огромный” список литературы, рекомендованной профессором Милс, для меня мал. Книг было много, но их авторы писали, по сути, одно и то же, только разными словами. Да, пересказывались разные легенды, не всегда повторявшиеся в других книгах, у кого-то были ссылки на исторические события, о которых не вспомнили остальные, но общий смысл был один. А мне хотелось знать и другие мнения. Не знаю, зачем, но хотелось…

Ровно до пяти утра.

В пять тридцать я все же разделась и легла в постель.

В шесть, рискуя разбудить Мэг, встала и накапала себе пустырника.

В шесть десять снова полезла в шкафчик целительницы и отхлебнула прямо из большой бутылки травяной спиртовой настойки. Понятия не имею, для чего предназначено это средство, но мне помогло… Минут на пять.

В семь утра я уже стояла у закрытой двери главного корпуса.

Дура, конечно. Но, если выбирать между дурой и сволочью, я за первый вариант. Он мне более привычен.

Оливер появился, когда я еще не успела ни замерзнуть, ни пожалеть о своем решении. Пришел не через портал — по дорожке, подметая снег полами длинного плаща. Я ожидала, что первым будет скользкий секретарь или какой-нибудь вахтер, а пришел он, словно знал, что я тут его караулю.

— Доброе утро, мисс Аштон, — поздоровался, нимало не удивившись. — Не ожидал встретить здесь кого-нибудь в выходной. Особенно вас.

Выходной. Я и забыла.

Получается, он мог вообще не прийти. Но пришел — значит, судьба.

— Доброе утро, милорд Райхон, — пролепетала я, уткнувшись в землю. — Вчера я не забрала свое пальто… другое… И мне нужно с вами поговорить.

Он открыл входную дверь и провел меня в свой кабинет, по дороге ни сказав ни слова и ни о чем не спрашивая.

В приемной повесил на вешалку плащ и взял у меня пальто, которое я еле расстегнула — так дрожали пальцы.

— Прошу, мисс Аштон, — указал на кресло у стола. Сам сел на свое рабочее место. — О чем вы хотели поговорить?

— Я… должна… вам признаться… — приходилось буквально выдавливать каждое слово. — Вчера я… я слышала, как вы… назначили встречу… мисс Сол-Дариен, и решила… — Я собралась с силами и выпалила на одном дыхании: — Это я подложила розу и записку на ее крыльцо.

— Ясно, — я ожидала громов и молний, но ректор и бровью не повел. — Мисс Сол-Дариен в подвале, как я понимаю, тоже заперли вы?

Он знает? Знал еще вчера? Или только что догадался, когда я рассказала о записке?

После бессонной ночи, потраченной на учебу и самоедство, голова работать отказывалась. Перед затуманенным взглядом вспыхнуло на миг окошко с предупреждением: “Приложение “мозг” выполнило недопустимую операцию и будет закрыто” и тотчас погасло.

— Да, — призналась я, низко опустив голову.

Оливер промолчал.

— Я сожалею о том, что сделала, — добавила я едва слышно.

— Был бы весьма признателен, если бы вы еще объяснили, зачем это сделали, — не повышая голоса, потребовал ректор.

— Затем, что вы… Вы мне нравитесь, и я не хотела, чтобы вы встречались с Камиллой… простите, мисс Сол-Дариен.

— Нравлюсь? — на мужчину я по-прежнему не смотрела, но в его вопросе почудилась улыбка. Холодная скептическая улыбка.

— Я ведь говорила вам… — голос задрожал, а на глаза набежали слезы. Может, от того, что не выспалась и долго читала при плохом освещении. Может…

— Говорили, я помню, — растянул милорд Райхон, вспоминая, очевидно, не столько мое признание, сколько предшествующую ему ночь и “серенаду” в исполнении экспонатов музея-бестиария. — Скажите, Элизабет, раз уж я вам нравлюсь, что вы обо мне думаете? Ну, — неопределенно повел рукой, — вообще.

— Вы… — я запнулась, почувствовав, как кровь прилила к щекам. Ну и вопросы! Вот уж чего не ожидала от этого разговора. — Вы красивый. И умный. Сильный… в смысле, маг… и вообще. И вы — настоящий джентльмен…

— Это все?

Я — кивнула, не смея поднять на него глаз.

— То есть, идиотом вы меня не считаете? — привстав, он подался вперед, перегнувшись через стол, и я инстинктивно отпрянула, впервые с начала разговора уловив в его голосе гневные нотки. — Спасибо, мисс Аштон, успокоили. А то я уж заволновался. Потому что ваши… ухищрения расчитаны как раз на идиота.

— Я сказала правду, — промямлила я, не понимая, о каких ухищрениях он говорит.

— Я говорю не о том, что вы сказали, а о том, что вы сделали, — ректор вернулся в кресло. Голос его вновь звучал ровно. — Какой реакции вы от меня ждали, Элизабет? Как, согласно вашему грандиозному замыслу, я должен был поступить, прочитав ту записку?

— Просто уйти…

— Навсегда, как я понимаю? Принять на веру созданную вами абсурдную ситуацию и даже не задуматься, отчего мисс Сол-Дариен, женщина пунктуальная и аккуратная, опаздывает на встречу, которую сама назначила, в то время, как у нее на крыльце, словно в читальном зале, выложены для свободного прочтения любовные послания? Вы точно не считаете меня полным идиотом?

Нет, милорд, вас — нет.