— У меня и мыслей таких не было, — соврала я. — Но я же и так согласилась, могли ничего не объяснять.

— А завтра вы бы передумали.

— Я до сих пор могу передумать. Хотя… теперь это будет труднее, — я вспомнила неподвижное лицо Евы Кингслей, хризантемы в вазе, детские рисунки. Да, намного труднее. — И все равно не понимаю, чем могу помочь. Если состояние миссис Кингслей связано с исчезновениями, не разумнее ли направить усилия на решение этой загадки?

— Возможно. Но я — целитель. Не специалист по темной магии, не полицейский сыщик. Я делаю то, что в моих силах. Если в ходе своих исследований выясню что-то, что может быть полезно милорду Райхону или инспектору Крейгу, сообщу им. Каждый должен заниматься своим делом.

А мое дело, значит, — быть подопытной мышью?

Хотя при милорде Райхоне я занимаю практически ту же должность. Грин всего лишь называет вещи своими именами. И если он непричастен к изменению реальности, его мотивы вполне понятны, и честность не вызывает подозрений. Если непричастен. Господин доктор — идеальный подозреваемый. Умен, амбициозен, много знает о драконах. Мог под видом анализов собрать кровь… Даже не так — ему добровольно отдавали кровь. Что, если этого достаточно? Не добровольное участие в ритуале, а добровольно предоставленная кровь?

Но что тогда он изменил в своей судьбе? Что получил? Уникальный целительский талант? Купил возможность спасать жизни ценой нескольких других жизней? Наверное, он мог бы пойти на такую сделку, если бы счел, что людьми, исчезнувшими впоследствии, допустимо пожертвовать. Чарли Лост — неудачник. Герман, напротив, — везучий лоботряс. Виктор — некромант без будущего или, если вспомнить, что Грин был его врачом и знал точный диагноз, возможно, и так был обречен на смерть. Мартин — расчетливый подлец, таких не жалко. Камилла? Я вспомнила дарственную надпись на книге. Бывшая любовница, бросившая его ради более интересного мужчины? Нет, другое. Личная месть в придуманную мною схему не вписывалась. Да и сама схема вышла не очень. Такие как Грин способны на все что угодно, но только ради больших, если не сказать, великих целей. А он не похоже, что многого добился. Тратит жизненные силы на спасение пациентов, спит в кабинете за столом, бьет чашки и орет на ассистенток…

— Так что скажете, Бет? — оторвал меня от размышлений доктор.

— Как вы поняли, что кровь у меня на рукаве не моя? — спросила я, как могло казаться со стороны, невпопад. Но ответ на этот вопрос тоже мог быть частью мозаики. Целитель способен опознать пятно крови на взгляд. Но без тестов определить, кому эта кровь принадлежит, насколько я знаю, невозможно. Что если Грин “заказал” себе некие сверхспособности?

— А, это просто, — отмахнулся он. — Вы пришли, расстроенная чем-то, я заметил свежую кровь на платье и решил, что вы поранились и нуждаетесь в помощи. Но беглое сканирование не показало никаких повреждений на вашем теле. Носовое и гортанное кровотечение я исключил по состоянию слизистых, а менструальный цикл не в той фазе…

— Спасибо, доктор, — пришлось его остановить. — Я поняла ход ваших мыслей.

Никаких суперспособностей. Стандартный целительский набор и логическое мышление. Грина не в чем обвинить, кроме как в нецелесообразной растрате собственных сил на экспресс-осмотр заглянувших в его кабинет девиц. Но любопытство — не порок, а подобные траты ему не в новинку.

— Вот так я и понял, что кровь не ваша, — продолжал, будто не услышав меня, Грин. — А это интересно. Приходит девушка, расстроенная, взволнованная, платье в крови. Я подумал, что вы, наверное, кого-то убили.

— Что?!

По его лицу непонятно было, шутит он или говорит серьезно. Казалось, что серьезно. А это, знаете ли…

Хотя в сравнении с тем, в чем я сама его подозреваю, одно убийство — это мелочи.

— Вот я и решил, что нужно отвести вас к единорогу. Эти существа чутко реагируют на преступные деяния и даже на помыслы. Но он к вам подошел. Стало быть, вы оправданы, мисс Аштон.

Как мило. Но…

— Единороги чувствуют такое? — спросила я Грина. — Действительно?

— Вы разве не знали? — протянул он разочарованно. — Я полагал, вы заинтересовались данными существами. Хотя бы прочли что-нибудь по теме.

— У меня не было времени, — смущенно оправдалась я. — Но это правда?

— Да. Будь вы убийцей, он не потерпел бы вас рядом с собой. Даже в одном помещении. Попытался бы прогнать. Были случаи, когда единороги сами нападали на преступников и поднимали на рога, хотя обычно они очень мирные.

— А если бы я не лично убила кого-то, а, скажем, умышленно сделала бы нечто, в итоге навредившее многим людям?

— Без разницы. А что, — во взгляде Грина вспыхнуло недоверчивое любопытство, — вы планируете что-то подобное?

— Нет, конечно. Просто интересно.

Не потерпел бы в одном помещении. Чувствует преступные деяния и помыслы.

Получается, вы тоже оправданы, господин доктор.

Придется мне искать другого подозреваемого.

— Вы так ничего и не ответили, Бет. Может быть, вам нужно время все обдумать?

— Нет, я… Я ведь согласилась уже. И кто в здравом уме откажется от такого? — я с улыбкой поглядела на единорога.

Никто не откажется.

Только помощи от меня Грину никакой. Мои проблемы с магией не связаны с исчезновениями, сменой реальностей и состоянием миссис Кингслей. Просто я — не Элси Аштон.

Но не могла же я ему это рассказать?

А с Евой Кингслей, возможно, все решится само. Когда мы с Оливером разберемся во всем и исправим последствия ритуала. Или когда вокруг нас стабилизируется новая реальность, в которой никогда не исчезали студенты, и декан прорицателей не впадала в кому, пытаясь их отыскать…

Если бы мне позволили, я переехала бы в домик единорога на постоянное место жительства. Постелила бы себе в углу на куче душистого сена и выходила бы в большой мир только поесть. Хотя не исключено, что и об этом забывала бы…

— Это в чем-то сродни наркотику, — сказал Грин, когда мы вышли за ворота посольства, и он снова, невзирая на все доводы разума, стал для меня отталкивающим и пугающим. — Ради вашего блага стоит ограничить время визитов сюда.

— Да, наверное.

— И время нашего с вами общения, — добавил мужчина, когда я непроизвольно отшатнулась от протянутой ко мне руки.

Была в этом какая-то насмешка судьбы. Если бы не моя сверхчувствительность к целительской магии и не излишне болезненная реакция на негатив, исходящий от Грина, я, наверное, как и Саймон, считала бы доктора интересным собеседником, восхищалась бы его талантами и радовалась должности мыши, доставшейся мне в обход сотен студентов, мечтающих о любой практике, только бы под руководством “самого” Грина.

Сейчас же мне хотелось как можно скорее распрощаться, пока его общество не стало невыносимым, и не исчез полностью эффект от встречи с единорогом.

Мне удалось немного упорядочить мысли и составить какой-никакой план дальнейших действий, и нужно было срочно записать все, чтобы опять что-нибудь не забыть.

Первым пунктом в моем новом плане значилась встреча с Владисом. Даже если это не имеет отношения к расследованию и, судя по реакции Мэйтина, вообще не стоит беспокойства, мне нужно разобраться, кто же такой недобрый прикинулся Элизабет, чтобы пообщаться со мной через медиума. Все эти раздражающие мелочи только путают и отвлекают от настоящего дела.

Парня еще не выписали из лечебницы, и я собиралась навестить его сразу же после возвращения из эльфийского посольства. Так что Рысь появился весьма кстати.

— Во что ты снова влипла? — зарядил он вместо приветствия.

— А во что я влипла? — поинтересовалась я невинно.

Оказалось, что сразу после того, как к нему пришла с моей запиской Шанна, оборотня навестили люди из полиции. Интересовались, когда он видел меня в последний раз. А к тому времени, как он нашел Мэг, блюстители закона успели побывать с тем же вопросом и у нее. Подруга с чистой совестью поведала им, что с утра со мной не говорила, поскольку я ушла до того, как она проснулась. И до визита полицейских у нее этот факт никаких беспокойств не вызвал.