— Все хорошо? — уточнил он. — Тогда… нет, не понадобитесь. Можете продолжать и дальше радоваться жизни.

— Вы… Ладно, я хочу пойти к единорогу, — созналась я зло. — Но это не значит, что у меня что-то случилось. Мне просто понравилось…

— А мне — нет, — сухо отрезал Грин. — Мне не нравится, когда мне врут в лицо. Что мешает сказать, что, да, у вас проблемы, и хочется немного развеяться? Считаете, я потребую подробностей? Простите, я не по этой части доктор.

Ну нет, так нет.

Не сказав ничего больше, я резко развернулась, выскочила за дверь и с ходу налетела на шедшего по коридору человека.

— Элизабет?! — воскликнул он, при ближайшем рассмотрении оказавшись ни кем иным, как Оливером Райхоном.

Голос, но еще пуще взгляд милорда ректора красноречиво свидетельствовали о том, что он пребывает не в самом лучшем расположении духа, а оттого попятиться обратно в кабинет заведующего показалось мне не самой плохой идеей.

— Здравствуйте, доктор, — вернув лицу невозмутимый вид, проговорил Оливер, глядя мне за спину. — Мисс Аштон, уделите мне минутку?

— Нет, — замотала головой я. — Мы тут с доктором Грином… говорили. Да, доктор?

Понимая, что меня вряд ли поддержат, я все же обернулась на хозяина кабинета. Тот взирал на нас с ректором с таким спокойным и даже деловитым интересом, что я не удивилась бы, достань он сейчас блокнот, чтобы записать наблюдения. Озаглавить запись можно “Кормление черного аспида перепуганными мышами”, ибо глядел милорд ректор на меня так, что и сомнений не возникало: останемся наедине, как есть сожрет. А я ведь надеялась, что сегодня удастся с ним помириться…

— У меня всего один вопрос, Элизабет, — проговорил Оливер мягко, и если бы не яростный огонь в его глазах, можно было бы даже поверить, что он ни капельки не сердится.

— Спрашивайте, — я равнодушно (надеюсь, что именно равнодушно, а не нервно) передернула плечами.

— Хорошо, — протянул ректор, поняв, что вытащить меня в коридор можно будет только силой. — Не соблаговолите ли сказать, мисс, где вы были?

Сказала бы. Обязательно. Если бы только знала, когда меня хватились.

А так даже не знала, что соврать.

Пришлось говорить правду.

— Провела ночь с мужчиной, — заявила я нагло. — С молодым, красивым, полным сил мужчиной.

— На меня не смотрите, — не смог смолчать Грин, угодив под случайный взгляд ректора. — Я ни по одному пункту не подхожу. Хотя, возможно, насчет сил и поскромничал.

— Заткнитесь, доктор, — процедил Оливер сквозь зубы. Глянул на меня и приказал зло: — Ровно в час в моем кабинете.

Но дверью, уходя, не хлопнул.

- “Заткнитесь, доктор”, - повторил раздумчиво Грин. — Не могу вами не восхититься, мисс Аштон. Вам удалось пошатнуть незыблемую цитадель спокойствия, в просторечии именуемую Оливером Райхоном.

— Вы сами напросились, — буркнула я.

— Я, как и положено врачу, лишь вскрыл нарыв, — с насмешливой поучительностью выговорил доктор. — А занозой, вызвавшей, собственно, нагноение, были вы. Ночь с мужчиной! Хе-хе…

— Это не то, что вы подумали, — пробормотала я, запоздало сожалея, что вся сцена разыгралась в присутствии этого невыносимого человека.

— А что, по-вашему, я мог подумать, с учетом того, что несколько минут назад вы просились к единорогу? — поинтересовался он едко. — Разве только то, что не хотел бы оказаться на месте того “мужчины”, с которым вы коротаете ночи. У вас кровь на рукаве, Бет. Пятна почти не видны на темной ткани, но они есть. И, насколько я могу судить, это не ваша кровь.

Не утруждаясь объяснениями, я вылетела в коридор. Карауль меня там ректор — не заметила бы и сшибла. Но, на свое счастье, он решил не задерживаться.

Вернувшись в кабинет наставницы, закопалась в учебники и собственные путаные мысли, главная из которых была о том, что если человек дурак, точнее — дура, то это ничем не исправить.

Когда через какое-то время открылась дверь и кто-то вошел в комнату, я даже головы не подняла, и вздрогнула, услыхав голос заведующего:

— Леди Пенелопа, вы не отпустите со мной вашу ученицу? Ненадолго. Обещаю вернуть в целости и сохранности.

Ответа наставницы, то ли удивленного, то ли недовольного, он не слушал, как и я. Только добавил, обращаясь уже ко мне:

— Возьмите пальто, мисс Аштон. Пригодится.

— Я сказал, возьмите, а не наденьте, — покачал головой Грин, дождавшись меня в коридоре. — Оставьте пока. Хотя бы здесь, — кивнул скамью у стены. — Мы еще не уходим. Хочу сначала познакомить вас кое с кем.

— Зачем? — растерялась я, не спеша расставаться с верхней одеждой.

Правильнее было спросить “С кем?”, но вопрос уже прозвучал, заставив мужчину ненадолго задуматься.

— Правду сказать, сам не знаю, — пожал плечами он. — Наверное… мне нужен совет…

— Мой? — опешила я еще больше.

— Отчего бы и не ваш? Помните, что я сказал вам однажды? Врачи ошибаются, единороги — никогда. Эноре кэллапиа признал вас достойной доверия. Почему я должен сомневаться в его выборе?

— Может, потому что у вас нет рога во лбу? — пробормотала я, но пальто, как он и велел, оставила.

В последние дни все разговоры сводятся к доверию. Но с Грином бесед на эту тему я не ожидала. Да и нужно ли мне его доверие? Не стоит лезть в чужой шкаф в поисках скелетов, если не хочешь пополнить их ряды.

— Расслабьтесь, Бет, — усмехнулся доктор. — Я не собираюсь посвящать вас в смертельные тайны или каяться в грехах. Просто… пойдемте. Думаю, вам стоит знать. В конце концов, вас это тоже касается в какой-то мере.

Если бы существовал приз за умение говорить загадками, он стоял бы на видном месте в кабинете заведующего лечебницей.

А мне полагалась бы награда за любопытство.

Рассудив, что пока мы в больнице, ничего страшного со мной не случится (ха-ха, будто бы люди в академии не пропадали из закрытых комнат!), я поднялась вслед за Грином на третий этаж. Ощущение тревоги, которое я обычно испытывала в присутствии этого человека, возрастало с каждой ступенькой, а когда он открыл дверь в одну из палат, желание развернуться и бежать от него прочь стало практически нестерпимым.

— Потерпите, — сказал он, словно понял мое состояние, — мы ненадолго. И простите, я не предупредил, что знакомство будет односторонним.

Палата была маленькой, рассчитанной на одного человека. Но такой ухоженной и уютной, что казалось, из больничного коридора я перенеслась в чей-то дом и вошла в спальню. Цветочные горшки на подоконнике, коврик на полу, детские рисунки на стенах. На маленьком столике блюдце с печеньем и пышный букет пестрых хризантем в хрустальной вазе.

На кровати, тоже ничем не напоминавшей казенную, лежала женщина. Трудно было сказать, сколько ей лет. Двадцать пять? Тридцать? Сорок? Лицо, лишенное мимики — не умиротворенное, не расслабленное — застывшее неживое лицо не позволяло определить возраст. Но даже такой она была красива. Очень. Точеный носик, красиво очерченный алый рот, высокие скулы, тонкие брови и длинные черные ресницы. Вьющиеся волосы цвета темного шоколада будто специально уложили вокруг ее головы в художественном беспорядке. Руки, лежащие поверх одеяла, казались вырезанными из белоснежного камня искусным скульптором…

— Миссис Ева Кингслей, — представил Грин. — Декан факультета прорицаний и пророчеств, моя пациентка и основная причина того, что вы сейчас либо упадете в обморок, либо сбежите в другое крыло.

— А давайте… пойдем к единорогу? — выдавила я.

— Давайте, — с мрачной улыбкой согласился доктор. — Встретимся на крыльце. Идите вперед… Бегите. Бегите, Бет…

Как я могла не вспомнить о ней?

Нет, когда мы с друзьями только начали собирать информацию обо всем, что связанно с исчезновениями, имя Евы Кингслей всплыло… и тут же забылось. Она ведь ничем не могла помочь, ничего не могла рассказать — всего лишь случайная жертва. Моя жертва. Я написала об этом. Придала истории таинственности и загадочности. Надо же, даже декан прорицателей не смогла определить, что случилось со студентами, и сама впала в кому, пытаясь увидеть, где они сейчас!