Он встал у окна, еще раз посмотрел на улицу.

И ведь Родька вместе с теми, в этой шобле. Значит, знал, что ее собираются убить. И ничего не сделал. Не предупредил даже... Не может быть. Нет,

Жутко разболелась голова. Дрожащей рукой Семга налил полный стакан водки, жадно всосал в себя. Вот бы завтра не проснуться. Ни завтра, ни послезавтра, никогда... Потому, что мир опустел. А что ему делать в пустом мире?

На утреннюю планерку Семаго опоздал. Появился в половине десятого, тихо прошел в свой кабинет, сел за стол. Вскоре примчался Гуляев.

—Ну, ты как? Оклемался маленько?

—Да, — сказал Семаго.

—Жена сегодня ужин роскошный собирает, лаза­нью домашнюю и все такое... Велела без тебя не яв­ляться. Так что, Серег, сегодня никаких мероприя­тий, понял?

—Понял.

Семаго сидел, навалившись на стол, болезненно прищуривался, будто силился что-то рассмотреть перед собой, что-то невидимое. На правой щеке белела широ­кая полоса засохшего крема для бритья, на шее и под­бородке виднелись следы от порезов. В кабинете стоял дикий запах перегара. Гуляеву стало как-то не по себе. Он переступил с ноги на ногу, кашлянул. Семаго даже не пошевелился.

—Ты чего, Серег? - сказал Главный конструктор.

—Нормально. Оптимум. Блядь. Ты иди. Я сейчас, — сказал Семаго в пространство.

Гуляев понял, что замгенерального директора мерт­вецки пьян на рабочем месте. Он вышел из кабинета, нажал снаружи на кнопку замка. Замок тихо щелкнул.

г. Заозерск

Грант Лернер был Дирижером. Именно так, с боль­шой буквы. Хотя столь уважительно пишут обычно о великих Композиторах, для Лернера можно было сде­лать исключение: ведь он дирижировал человеческими судьбами. Точнее, специальными операциями, в кото­рых решались судьбы и жизни. А по ходу решения сво­их Дирижерских задач ему многократно приходилось превращаться в представителя других профессий.

Сейчас он перевоплотился в редактора большой ежедневной газеты. Конечно, он терпеть не мог вся­кую писанину, даже отчеты свои надиктовывал Анне или секретарю. Но писать редактору и не обязатель­но. Главное — уметь организовать других. Собрать свору профессионалов пера, настроить их на сенса­цию, поставить задачи по сбору «жареных» фактов. У Гранта Лернера есть этот редкий дар — заставить жур­налюгу средних способностей прыгнуть выше собст­венной головы.

— Раскрыть тему через личность - вот что от вас тре­буется! - через Женю Курляндскую потребовал он от своих верных «перьев». - Смело, дерзко, широкими мазками! Рассмотреть нашего героя через микроскоп! Выпотрошить и вывернуть наизнанку! Извлечь всю подноготную! Узнать то, чего и сам изучаемый персо­наж о себе не знает! Только за такой материал «Мир криминала» заплатит вам по пятьсот долларов!

«Перья», находившиеся в его распоряжении, были, надо признаться, отнюдь не золотыми. Да и вряд ли се­ребряными. Скорей, гусиными: хронический алкого­лик из задрипанного «Заозерского курьера», потрепан­ный лысый мужичок из областного «Вестника Сиби­ри», «независимый журналист» — пробивной молодой человек с незаконченным высшим и глазами снулой рыбы. Непосредственно руководило ими доверенное лицо - энергичнейшая радиожурналистка Евгения Курляндская, которая могла успешно представлять не только вторую, но и первую древнейшую профессию [4].

И тем не менее.

Тем не менее, Лернер выжал их досуха. Курляндская жаловалась Анне, что впервые за сознательную жизнь десять дней не спала с мужчиной. Алкоголику некогда было дотянуться до стакана. Возможно, он пережил са­мую длительную абстиненцию, после которой задума­ется об окончательной «завязке». Лысый сбросил три килограмма, у «независимого» появился нервный тик. Но это Лернера волновало мало.

Главное, что в результате общих усилий собрался ма­териал, который при соответствующей обработке мог превратиться в гениальный, «забойный» очерк, способ­ный украсить номер любого солидного издания — хоть столичного, хоть международного: «Виталий Воронов. Портрет нетипичного российского следователя: чест­ный, неподкупный, обреченный».

Но в гениальный очерк его никто превращать не собирался: «Гусиные перья» получили обещанные пять­сот долларов, написали небольшие заметочки о не­справедливой судьбе Мигунова и были довольны, что больше от них ничего не требуется. О своей истинной роли в этой истории они ничего не заподозрили. А «редактор» Лернер вновь стал Дирижером специаль­ных операций, блестяще использовавшим «слепых агентов» для сбора информации о фигуранте опера­тивной разработки.

Итак, только факты.

«Воронов Виталий Дмитриевич, 34 года, русский, образование высшее юридическое (Иркутский государ­ственный университет). Не пьет, не курит. Подполков­ник юстиции. Ненормированный рабочий график, зар­плата - 25 тысяч рублей (около восьмисот долларов), среднее количество дел, одновременно находящихся в производстве — 10—15. Снимает часть деревянного до­ма в районе «Северный поселок» площадью 32 квадрат­ных метра, без удобств (5 тысяч рублей в месяц). Лич­ный транспорт — отсутствует. Имеет один «выходной» костюм производства Красноярской швейной фабри­ки, купленный сразу после последнего повышения в должности (старший следователь), которое имело мес­то в 2005 году. Форму надевает редко. Имеет слабость к качественной кожаной галантерее, но носит через пле­чо старую сумку из кожзаменителя, которую коллеги по работе за глаза зовут «хабарником». В общении сух, сдержан. Среди коллег пользуется репутацией «пра­вильного юродивого», однако его высоких профессио­нальных качеств никто не отрицает. В управлении хо­дит поговорка: «Ворон взятку не возьмет, но глаз вы­клюет». Для сравнения: все остальные следователи За­озерского управления имеют личные автомобили, по­давляющее большинство обеспечено жилплощадью, а двое более молодых коллег Воронова (капитан и майор юстиции) отстроили коттеджи в пригородном районе «Новоселки». Единственное хобби Воронова — утиная охота и рыбалка. Предпочитает охотиться «на вылетку», поэтому отпуск берет обычно в середине августа. Ни лодки, ни собственной собаки не имеет, на охоту выез­жает вместе с другом Арсением Белановым, который имеет и то, и другое, да еще и старенький «УАЗик» впридачу. Мечтает о породистом щенке спаниеля.

Жена — Воронова Ирина Сергеевна, 35 лет, работает инженером в Заозерском «Водоканале», зарплата 4 ты­сячи рублей. Высокая статная брюнетка. Склонна к полноте и быстрой перемене настроения. Неплохая хо­зяйка. В начале 2000-х имела реальный шанс продвиже­ния по служебной лестнице, пыталась получить второе высшее образование, но бросила учебу в связи с тяже­лой семейной обстановкой. Ходят слухи, что до сих пор не может простить этого мужу. На работе малообщи­тельна, «держится с гонором». На стороне связей не имеет.

Дочь Воронова Ульяна Витальевна учится в пятом классе СШ № 3, коэффициент умственного развития по шкале Векслера - 143. Очень развитой, живой, об­щительный ребенок. Кто-то из учителей советовал ро­дителям перевести ее в специализированную матема­тическую школу, но те отказались, мотивируя это тем, что математическая школа находится в противопо­ложном конце города, добираться самой девочке будет сложно, а возить некому. Школа № 3 пользуется в го­роде дурной репутацией. На сегодняшний момент семнадцать учеников находятся на учете в милиции, двое осуждены и отправлены в колонии для несовер­шеннолетних.

Отношения в семье далеки от идеальных. Домой Во­ронов возвращается поздно, нередко работает по вы­ходным. Жена подозревает, что у него есть любовница, на которую он тратит не только свое свободное время, но и некие «левые» деньги. Возможно, это не подозре­ние, а его имитация, но в то, что Воронов не берет взя­ток, она не верит. Или не хочет верить. Сравнивая уро­вень жизни их семьи с уровнем жизни коллег мужа, она приходит к выводу, что он живет «на две семьи». По крайней мере именно эта версия озвучивается во время частых и громких семейных скандалов...»