Он этого не делал. Не вразнос, и не пачками... Ведь вер­но? Все гораздо и гораздо скромнее...

Значит — невиновен. Логично? Вполне!

Но что он тогда здесь делает, позвольте узнать?!

—  «Хонда-цивик» 2002 года выпуска, механика, 160 тысяч пробега, тканевый салон, один хозяин, любое СТО, машина в отличном состоянии... Восемь тысяч долларов. Пап, я помечу, ладно? Еще две тысячи оста­нется на мороженое!

— Да, пометь... — сказал Воронов, не отрываясь от вчерашнего «Курьера».

«...У широкой правозащитной общественности име­ются веские доказательства того, что дело полковника- ракетчика Мигунова сфабриковано и честный офицер превращен в шпиона по соображениям политической конъюнктуры...»

Улька схватила фломастер и обвела объявление жир­ной синей линией. Про остывшее какао и бутерброд она успела забыть. И про школу, кажется, тоже. В авто­журнале, который она разложила перед собой прямо на обеденном столе, было много таких синих пометок.

— Хватит дурью маяться! — прикрикнула Ирина, пробегая через кухню в Халате нараспашку и с полотен­цем на голове.

«Вряд ли Маргарита бегает по дому в столь непри­глядном виде», — неожиданно подумал Воронов.

Спустя мгновение жена прокричала из гостиной:

— Улька! Ты в школу сегодня вообще собираешься?

— Собираюсь, собираюсь! — отозвалась Улька. — Пап, смотри. «Тойта-авенсис» 2006-го, турбодизель, автомат, всего 125 тысяч пробега... Климат-контроль, сабвуфер... Даже телевизор! Отличный вариант, я считаю.

— Сколько стоит? — спросил Воронов из-за газеты.

—  Шестнадцать тысяч восемьсот.

— Дорого.

— Они дают кредит в долларах под 12 процентов. Первоначальный взнос — тридцать процентов от сум­мы. Нам хватит, я все просчитала.

— Как же ты считала? - Воронов сложил газету, бро­сил на подоконник. И она туда же!

Им овладело раздражение.

— Лучше занимайся своей математикой, а не лезь во взрослую жизнь! Нам такой кредит не выплатить. Все деньги уходят на текущие нужды...

— Но ведь тебе когда-нибудь дадут еще одну премию на работе! — не сдавалась Улька. — Ты ведь так много ра­ботаешь!..

Дадут... Догонят и еще дадут! Если эта история вы­плывет наружу, то его, в лучшем случае, выкинут из Си­стемы с волчьим билетом... Хотя никто из коллег о та­ких перспективах не задумывается...

— Виталик, это просто блажь! Не дури ребенку голо­ву! - Ира выскочила из гостиной уже в нормальном ви­де. Хотя она поправилась и красное платье морщило на талии. На ходу она рылась в сумке — то ли искала что- то, то ли проверяла.

— Нам нужна квартира! Если внесем аванс в течение месяца, мы еще попадем в дом на Озерной по условиям котлована! Потом за «квадрат» будут просить на двад­цать тысяч больше!.. Так, я ничего не забыла?

Ирина остановилась, сосредоточенно посмотрела в пол. Подняла глаза и увидела Ульку.

— Ты еще не позавтракала! Нет, я так больше не мо­гу!.. Виталик, ребенок из-за тебя опоздает в школу! У нее контрольная по русскому!

Она взглянула на часы, охнула и бросилась наде­вать пальто — она тоже опаздывала. Воронов старался не смотреть на жену. Сам не знал почему. Наверное, потому что Ирка — особенно утренняя Ирка, торопя­щаяся, ненакрашенная - слишком не похожа на Маргариту Коул. И проигрывает ей по всем парамет­рам. Как цветок репейника рядом с индийским лото­сом,

—      И никаких больше машин! Никаких щенков! Ни-че-го! Живо в школу, на рысях! Через дорогу осторож­но! - бросила она на прощанье и убежала.

И сразу стало тихо. Улька взяла бутерброд, сползла со стула.

— Я тебя провожу через пустырь, — сказал Воронов, вставая.

— Ладно. Только не опоздай на работу, - сказала Уль­ка серьезно. — Нам очень важно, чтобы ты был там на хорошем счету. Я ведь еще не решила ни одной загадки тысячелетия...

— Не беспокойся.

Они вышли на улицу, и здесь Улька вдруг заявила:

— У нас вчера информатика была, я нашла в Ин­тернете сайт Иркутского радиотехнического инсти­тута.

— Замечательно. Хочешь поговорить с этим... с Юри­ем Александровичем? - спросил Воронов.

— He-а. Я просмотрела список преподавателей, там такого нет.

— То есть, как нет?

— Точно. Я это знаю, папа.

— Ну... Не страшно. Может, он просто не в штате, - предположил Воронов.

— А это что значит — не в штате?

— Значит, что у него основное место работы в другом институте, может, даже в другом городе. А в радиотех­нический он приезжает читать лекции... Его приглаша­ют туда.

— А-а. — протянула Улька.

— А может, он недавно только устроился. А сайт про­сто не успели обновить. Обычное дело.

Улька рассмеялась.

— Нет, папа, я думаю, его вряд ли возьмут туда читать лекции! - проговорила она, беря Воронова за руку. -- Его даже в школу не возьмут. Он хороший, добрый.

Только он ничего не понимает в дифференциальных уравнениях. И в теореме Ферма тоже.

— Но вы же два часа говорили с ним! - удивился Во­ронов, — О чем же вы говорили?

— Говорила в основном я. Он слушал. Спрашивал иногда. Мне было приятно, ведь в школе поговорить не с кем... Но он такой, как бы тебе сказать... Мне было жалко его, понимаешь? Взрослый дядька, а ничего не знает... К тому же он меня спас!

— Не может быть. Он называл уравнения какого-то Навье...

— Haвьe-Стокса. Я ему рассказывала про них.

— Значит, oн никакой не преподаватель? И ты знала об этом?

— Ну, он мне ничего такого не говорил. Что он пре­подаватель и все такое. Сказал только, когда вас с ма­мой увидел, Я не хотела его стыдить, поэтому промол­чала. К тому же он добрый. Он хотел найти тех хулига­нов. В самом деле хотел..,

Воронов нахмурился.

— Он мог оказаться мошенником, Улька. Нехоро­шим человеком.

— Я понимаю. Я думала, ты сразу поймешь, если это мошенник, — сказала она, подумав. — Ты ведь следова­тель... А ты его пригласил пить чай.

— Я не умею определять мошенников по виду, — ска­зал Воронов. — И по запаху тоже.

Пустырь закончился. Они вышли к дороге, за кото­рой гастроном, и дальше, через дворы — школа. Улька остановилась, отпустила его руку. Потрогала ремень новой кожаной сумки, висящей на плече Воронова.

— Хорошая вещь, - сказала она. - Трус... Что тут на­писано?

— А?.. «Труссарди», — сказал Воронов рассеянно.

— Здорово, Мне нравится, когда дарят хорошие ве­щи, а не просто так... — Улька шмыгнула носом и сказа­ла: — Ты за меня не беспокойся, пап. Все будет в поряд­ке. Я уже почти взрослая!..  Я пойду, ладно?

Воронов не знал, что сказать. Он понятия не имел, что нужно было от его дочери этому загадочному «лжепреподавателю» Юрию Александровичу к чему весь этот спектакль... Какой-то нехороший осадок остался, мутно было на душе.

— Ладно. Договорились. Я не буду беспокоиться, — сказал он и снова взял Ульку за руку. - Только сегодня я провожу тебя до самой школы.

— А как твоя работа? — забеспокоилась она. — Тебе ведь премию не дадут, если ты опоздаешь!

— Дадут, никуда они не денутся, - буркнул Воро­нов. — Ну-ка, прибавим шагу...

Мигунов был в новеньком спортивном костюме и красной футболке, на ногах — домашние тапочки.

— Выгляжу почти как человек, а, Виталий Дмитрие­вич? — сказал он радостно. — Это мне с воли прислали добрые люди... Вот спасибо им! Забыл даже, как это чувствовать себя в гражданской одежде,..

Воронов вежливо улыбнулся в ответ.

— Там про «Неспящих» ничего нет? «Проспись, Рос­сия», «Мигунов — супергерой» и все такое? - Он сделал вид, будто хочет рассмотреть что-то на его футболке.

Мигунов удивленно посмотрел на свою грудь и рас­смеялся.

— Нет, это, видно, по другим каналам пришло! - ска­зал он. — Не знаю только, по каким. И холодильник, и телевизор — все оттуда, видимо... Анонимный благоде­тель.

Воронов знал этого благодетеля. И даже успел дваж­ды встретиться с ним в неформальной, так сказать, об­становке. Кофе, по капле коньяку, ничего больше. Они просто разговаривали. Вдвоем. Но Воронов понял, что всерьез увлечен Маргаритой Коул. К добру это или к худу, но это так. А к Мигунову он испытывал что-то вроде ревности.., пополам с признательностью. По­скольку именно благодаря ему, он познакомился с этой женщиной.