Корсары не стали жалеть на меня пули, и с борта корабля грохнул залп. Свистнули куски свинца, пропоров полотнище паруса. Развернувшись, я пошёл с пиратами на сближение. Смешно, конечно, но что ни сделаешь от отчаяния. Лодка, взрезая небольшую волну, уверенно шла навстречу пиратскому судну.

Ладно, господа хорошие, сейчас я вам покажу всю свою ненависть к пиратам. Плыл, никого не трогал, и на тебе, даже из пушек стали стрелять. На мне уже были размещены крест-накрест две перевязи с пистолями. Лабрис надёжно примотан к поясу.

Отцепив от борта кошку, наскоро прихватил её морским узлом к найденной в лодке верёвке и, привязав конец к мачте, я приготовился к абордажу. Тут, блин, сокровищ на целую флотилию, а меня в рабство собираются брать! Смешно. Выбрасывать богатство в море жалко. Здесь глубоко, не найду потом, а эти не успокоятся, пока не догонят. Придётся драться, а ведь не хотел же.

Рыбкой, рыбкой, тихо и без всплесков, и раз… и на Сардинии.

Поравнявшись с пиратским кораблем и едва взглянув на обалдевшие от удивления лица, я швырнул кошку на борт. Зацепившись, она выдержала мой вес. Но пираты решили, что я сошёл с ума, и тоже бросили две кошки, надёжно зацепив мою лодку. Вот и славно!

Залеко-реис, ренегат-итальянец, перешедший в мусульманскую веру, был изрядно взбешен. Взбешен тем, что этот чудо-рыбак умудрился обвести их вокруг пальца, и теперь делом пиратской чести было догнать его и поймать, иначе весь Тунис бы потешался над ним.

Рыбак, поняв, что как ни старайся, от пиратов не уйдёт, решил их атаковать, обезумев от отчаяния. В том, что это был не простой рыбак или моряк, Залеко-реис, в «девичестве» носивший фамилию Пиничинини, прекрасно понимал.

Это был маг, и довольно неплохой, но против целой команды корсаров он бессилен. Дав по рыбаку, чисто на авось, залп из мушкетов, Залеко-реис стал ждать его в гости. И тот пришёл.

Пираты думали, что я сейчас брошусь на них, и выставили мне навстречу несколько арбалетов и пистолей. Они откровенно забавлялись, а зря. Не пытаясь заскочить на шебеку по канату, я упал на спину и схватил пистоли.

Выстрел, ещё один! Отбросив пистоли, взял следующую пару и снова произвел два выстрела. Больше не разбираясь, кого убил, а кого ранил, я нырнул с топором в море.

Пороховой дым на несколько мгновений прикрыл меня. По лодке грохнул ответный залп из арбалетов и пистолей. Послышались крики боли и злости, а по палубе застучали босые ноги корсаров.

В это время я поднырнул под киль и быстро поплыл в сторону носа, где удобнее было взобраться на шебеку по якорному канату. Вынырнув, быстро, как обезьяна, вскарабкался по веревке, цепляясь за борт свободной рукой и ногами.

Чёрт из моря, собственной персоной, оказался на палубе, тогда как большинство корсаров, сквернословя и сотрясая воздух громкими криками, пытались найти меня в лодке.

Хорошо, что дым к этому времени частично рассеялся, и стало видно, что меня в лодке нет. Пираты слышали всплеск и подумали, что кто-то из них меня застрелил, и теперь пытались высмотреть в море труп.

Я окинул взглядом палубу. Всё же, пару человек я зацепил, один из них лежал явно мёртвый. Но их по-прежнему оставалось неприлично много. Крепко уцепившись за древко лабриса, я вспомнил все приёмы боя, которым меня научили в академии, и двинулся вперёд.

Магическое ядро передало энергию сначала в мои ладони, а оттуда она экстраполировалась в виде магии воздуха и ударила по корсарам. Критически сильный порыв ветра подтолкнул в спины тех, кто свешивался с оружием вниз, и помог им окончательно упасть.

Крики и всплески оповестили меня о том, что в воду нырнули достаточно пиратов, и тут же корсары получили следующий удар магией. Большая волна, неожиданно возникнув в море, обрушилась со всей силы на тот борт корабля, где толпилось больше всего пиратов, смыв многих за борт.

Корабль качнулся от силы стихии, и я ударил лабрисом ближайшего ко мне корсара. Упёршись ногой в него, вынул топор из тела и нанёс удар по следующему, и так поступал снова, снова, и снова. Меня увидели, дикие крики узнавания быстро сменились криком ужаса неожиданной и быстрой смерти.

Топор у меня в руках мелькал, как шпага, челноком ходя вперёд-назад, убивая тех, кого не смыло за борт, а таких было ещё много. Но смотреть вокруг я не успевал. Щёлкнул арбалет, и арбалетный болт со страшной силой ударил меня в грудь, отбросив в сторону. Последующий за ним выстрел из пистоля сорвал с моей головы кусочек скальпа, вместе с волосами.

Кровь хлынула на лицо, заливая глаза. Грудь невыносимо заболела, всё же, кольчуга – это не кираса, защищает, но не полностью. Моя собственная кровь взбесила меня, и я нанёс удар гизом крови, собрав её с убитых. Высшая магия крови ударила по оставшимся в живых, и сразу проредила их ряды вдвое.

Не дожидаясь ответного удара, и не в силах подняться сразу на ноги, я наносил один удар за другим, целясь по всем выжившим. Я так и лежал на палубе, нанося удары не прицельно, а по площадям. Кольцо мне здорово помогало и усиливало все действия, ведь мне до высшего мага было ещё очень далеко.

Через несколько минут мои магические силы закончились, но и враги, к счастью, тоже. Остался лишь капитан корсаров, да те, кто ещё барахтался в море, не решаясь подняться на борт. Ведь они хорошо видели, что творится на корабле. Впрочем, многие из тех, кто сейчас валялся на палубе, были ранены, а не убиты.

Капитан остался жив только потому, что на нём висело несколько амулетов. Все они оказались сейчас разряжены. Я это ясно ощущал. Замечательно! Рывком поднявшись и подобрав лабрис, я неторопливо пошёл к нему. Капитан оказался не робкого десятка, в левой руке он зажимал ладонью пистоль, а в правой держал короткую абордажную саблю.

– Ты кто? – спросил он у меня по-итальянски.

Итальянский я немного знал, но фразы, аналогичной нашему выражению «дед Пихто» на нём не слышал. Дурацкий ответ «я человек» тоже был в сложившейся ситуации весьма несуразным. Придуриваться и банально отвечать: «Я маг!», тоже не стал. Молча покачивая лабрис в руках, я резко рванул рубашку, под воротом которой заблестела мокрой чешуёй кольчуга. Чем неожиданней поступок, тем сильнее его эффект в стрессовой ситуации.

Капитан неожиданно бросил пистоль и опустил саблю.

– Пощади, о вышедший из моря! Шторм тебя вызвал из его чрева, а мои жадные глаза не усмотрели в тебе опасности. Но мы, корсары, свято чтим морского бога. Дай выжить уцелевшим, и мы уплывём, сейчас мы склоняемся перед твоей злой волей. Забери всех пленных и весь товар, захваченный нами, только пощади.

Я невольно оглянулся. На корабле в живых оставалось человек пятнадцать, да неизвестно ещё, сколько плавало в море. А всего пиратов было около пятидесяти. Да, в принципе, и всё равно. Пусть помнят о великом и ужасном морском маге.

То, что я был ужасным, видно было по моей крови, которая так и продолжала струиться из раны на голове. То, что великий, следовало из результатов битвы. А может, у меня кровь стала голубой? «Нет, такая же красная, как и у всех, – посмотрев на свою руку, решил я. – Только немного темнее».

Сплюнув кровь, я ответил ему на ломаном итальянском.

– Ваш корабль тот! – и рукой указал на тартану, плывущую вдалеке с призовой командой. Что характерно, её матросы не пытались прийти на помощь своим товарищам, наблюдая за битвой, поняв, что не стоит соваться сгоряча.

– Я и моя команда согласны на это, – сразу же ответил капитан.

Ну и замечательно! И я на мгновение сдавил заклинанием «хватка ветра» горло капитана, а потом отпустил, потеряв к нему интерес. Пистоль его я подобрал.

Подойдя к борту, я заметил, как один из тех, кто нападал на меня в самом начале, взобрался в мою лодку и уже заряжал моё оружие. Маладэц!

Вскинув пистоль, я выстрелил навскидку. Пуля пробила тело незадачливого корсара и отбросила в море. От полученного толчка лодка сильно закачалась, но, крепко удерживаемая канатами с кошками, успокоилась, продолжая слегка колыхаться на мелкой волне.