Ничего не помогало, и никакая магия не смогла оживить их тела и заставить работать их лёгкие, они окаменели и всё. Плюясь, ругаясь самыми последними словами, изрядно поредевший отряд, в количестве пяти человек, отправился дальше.

Пройдя оставшийся путь и обойдя ещё множество ловушек, они подошли почти к такой же двери, что и остальные четыре команды, и остались ждать перед ней. Никакие узоры и искусная резьба по камню их не вдохновляли. Была бы их воля, то они бы уничтожили это срамное мастерство, растерев его в пыль.

Но их магия была не властна над этими художествами, а час, когда эти двери должны были открыться, ещё не пробил. И они остались дальше ждать, сидя в полной гнетущей тишине, скорбя по своим погибшим товарищам.

Младший бог в языческом пантеоне финикийцев Буджалуд был представлен в виде небольшой окаменевшей фигурки. О нём давно уже все забыли. Последними, кто его ещё помнил, были финфолки, они же и заточили его здесь, не в силах полностью уничтожить.

Да ещё о нём помнили и крайне немногочисленные секты. Вот их молитвами он ещё и существовал, но времени прошло достаточно, и каменные покровы его тела постепенно разрушались. Разрушаясь, они выпускали в воздух, словно споры, чёрную вулканическую пыль, похожую на прах сожженного человека. Тысячелетняя демоническая или божественная (смотря с чьей позиции смотреть) пыль медленно оседала на пол, скатываясь с окаменевшей фигуры.

Морской народ, который любовно вырезал штольни в этой горе, знал, что делал и как жил языческий бог, поэтому сам остров для его заточения был выбран не случайно. Ведь Буджалуд любил нежную травку, альпийские луга и бесконечные просторы, среди которых так приятно было наслаждаться жизнью.

А сейчас он находился в мрачном подземелье из вулканического стекла, где даже окаменевшему богу было трудно дышать. Финфолки знали, что делали и, уходя, оставили множество ловушек для пришельцев. Сейчас в расставленные капканы попадались люди, и их кровь пропитывала вулканическое стекло, всё испещрённое мелкими капиллярными ходами. Это когда-то воздух был зажат остывающей вулканической лавой и оставил после себя ходы, постепенно исчезая.

По ним кровь, с помощью магии, проникала сюда, в самый главный зал. Её пары, испаряясь, растворяли и разъедали скорлупу тысячелетнего панциря, когда-то наложенного морским народом. Буджалуд медленно просыпался. Людская кровь, в конце концов, распарила его оковы, и он смог впервые за десятки тысяч лет потянуться и распрямить тело.

Заточенный бог был безумно рад этому обстоятельству. Его статуя стояла на пьедестале, а рядом лежала корона морского народа. Точнее, он стоял в её центре. Но Буджалуд не обращал на неё никакого внимания. Он очень обрадовался тому, что наконец-то стал свободен.

Сначала он негромко поцокал копытами, потом подвигал руками, помотал головой, помекал, прочищая горло, забитое вековой пылью. Горло издало не ожидаемое блеяние, а непонятный скрип. Тогда он напрягся, вызывая волну магической энергии, приносящую отовсюду пролитую человеческую кровь.

Невидимый вихрь закружил по переходам и коридорам катакомб, выискивая, собирая и унося с собой кровь. Все найденные тела были осушены. Трупы людей, погибших в различных ловушках, стали походить на мумии, отдав всю кровь падшему богу. Крови было так много, что Буджалуд почувствовал прилив сил и заорал.

– Ыыыыы! Ыыыыы!

От этого крика его горло окончательно очистилось от пыли, и он сначала смог заблеять, как козлёнок, а потом и как старый, поживший своё козёл. Кровь всё прибывала к нему, и вот он уже смог выговаривать и человеческие слова.

Сначала, как прежде, словно жуя в это время траву, а потом всё лучше и лучше, пока его грозный рык не перекрыл всё помещение, в которое он был заточён. Где-то за стеной пещеры в ответ на его рык дрогнули и затряслись расписные ворота. С них посыпалась вековая пыль и заскакали мелкие камушки, потревоженные магическим эффектом.

Все ворота, до этого запертые изнутри магией, словно по команде стали открываться, являя всем собравшимся просторный зал, в конце которого находились ещё одни двери в тот самый зал, где и сидел, как бы сказали русские, чёрт. С ними не согласились бы арабы, назвав его джином. Кто-то мог бы обозвать его дэвом или ещё кем-то, но суть дела от этого не менялась.

Чёрт, он и на острове чёрт. Копыта – есть, морда – есть, рога и козлиные ноги тоже есть, значит, чёрт! Буджалуду же было наплевать, как его называют обычные смертные. Он воскрес и готов совершить подвиг. То есть кару, покарать тех, кто посмел его освободить. С одной стороны, он был рад этому, а с другой – как они посмели это сделать?!

Но для демонических действий ему нужна была кровь, ещё очень много крови, и тогда он снова обретёт силу. Обретёт для чего? – сам себе задал он этот вопрос. И ответ сейчас возлежал на его голове.

Это была корона. Когда и как она здесь оказалась, он не знал. Он же спал! Из маленькой чёрной фигурки он вырос благодаря человеческой крови, и теперь корона морского народа красовалась на его рогах. Вот только он хорошо помнил, какое условие поставил морской народ при его заточении. Он должен был уничтожить корону вместе с людьми. И тогда он будет полностью свободен!

Свобода яростно ждёт его у входа!

Тот, кто наденет эту корону себе на голову в его присутствии, должен будет умереть страшной смертью. И тогда весь гнев морского народа и старых богов обрушится на людей и уничтожит всё человеческое племя. А ему в этих событиях отводится лишь скромная роль проводника высших сил. Тех сил, которые навеки исчезли из этого мира, уйдя в другие. Лишь один он остался тут в качестве сторожа и хранителя их воли.

О том, как смог договориться морской народ с богами, Буджалуд не ведал, но это случилось. И он был готов полностью выполнить возложенную на него миссию. Осталось дождаться победителей, что сейчас бились с конкурентами и уничтожить их всех, кроме одного. Этому оставшемуся и предстояла особая миссия. А пока каждая капля крови погибающих насыщала его тело.

Впитывая в себя их кровь и души, Буджалуд увеличивался в размерах, наливаясь плотью и кровью своих, не ведавших этого, жертв. Он знал, что команд было пять, и в их рядах осталось по пять человек. Пять по пять, получалось двадцать пять – магическое число.

Двадцать пять человек сюда вошло, и двадцать пять финфолков отсюда вышли. Но войти к нему могли только пятеро, а выжить, чтобы возложить на себя корону – только один. Буджалуд ждал. Ждать осталось совсем немного, он это хорошо знал.

Абу Насир так и не встретился ни с кем из конкурентов, но зато дождался момента открытия дверей. Дрогнув, заскрипели механизмы, и створки ворот стали открываться. Все вскочили, готовые ко всему.

Задействовав все артефакты, воздев руки для магических арий, люди Абу Насира вошли в ворота и сразу попали в величественный зал, созданный в виде шестиугольных сот. В каждой стене этого помещения находилась дверь, в которую практически одновременно входили все участники будущего боя. Лишь один из входов продолжал быть закрытым, и всем было ясно, что находится за ним. Дверь располагалась в самой дальней стене зала.

Сам шестиугольный зал был девственно чист, в нём не было ни колонн, ни пьедесталов. Его не украшали ни барельефы и, уж тем более, ни пошлые портики или фонтаны. Здесь не стояли статуи, ужасные или уродливые. Не бежали в танце юные девушки, не веселились, бесстыдно выставив свои половые органы, фавны или упругие груди пастушки.

Нет, зал был абсолютно пуст. Лишь только мозаика в виде ракушек и рыбьей чешуи портила своим разнообразием весь мрачный и запустелый вид этого шестиугольного помещения. Да только всех, вошедших в него, абсолютно не волновало внешнее убранство.

Помимо команды Абу Насира в другую дверь вошла самая потрёпанная и замученная неудачами команда сэра Роберта Фрика. Следующими появились люди мальтийского ордена Роджера Аламаго. В предпоследние двери тихо проникли люди, одетые в тёмные балахоны. Оглянувшись вокруг, они сбросили с себя ненужные уже хламиды, представ во всём великолепии серой брони кирас.