Оруженосцы поспешно бросились выполнять приказание, собирая снаряжение и мешки с провизией, а Александр схватил Роберта за руку:

— Что случилось?

— Он слышал собачий лай, — пояснил Эдвард, забрасывая на плечо обитый железными полосами щит.

Роберт метнул на Эдварда раздраженный взгляд, когда Нес вручил ему поводья Флита.

— Ты тоже слышал его, братишка.

— Скорее всего, это была собака какого-нибудь фермера. Вчера мы проехали мимо нескольких фермерских домов.

— Последний из них остался на много миль позади, — возразил Роберт. — А эта гончая лаяла совсем близко.

К ним присоединился Томас. В сыром утреннем воздухе его светлые волосы прилипли ко лбу.

— А мы ничего не слышали. — Он кивнул на Уатачу и еще трех гончих. — Собаки наверняка предупредили бы нас, верно?

Роберт обвел взглядом их лица, на которых отражались смешанные чувства — пренебрежение и тревога. Немного помолчав, он покачал головой.

— Вы правы, скорее всего, поводов для беспокойства и впрямь нет, но я не хочу задерживаться здесь дольше необходимого. Нам предстоит проделать долгий путь с ценным грузом.

Сунув ногу в стремя, Роберт взлетел в седло. Передвинув поудобнее изукрашенные золотом ножны, он ослабил ремень и сунул за пояс посох, так что тот оказался рядом с мечом. Он улыбнулся про себя, испытывая чувство мрачного удовлетворения. Вернувшись в Англию, он предложит его Эдуарду в обмен на Камень Судьбы, который теперь был вмурован в трон для коронаций в Вестминстерском аббатстве, став очередным символом верховной власти Эдуарда; осознание вины тяжким грузом давило ему на плечи. А что, если король откажется? Что ж, тогда Роберт оставит последнюю реликвию у себя, а Эдуард превратится в неудачника в глазах своих верных последователей.

Нес затянул подпругу, привязал Уатачу к крупперу,[16] и Роберт пустил коня шагом к краю поляны. Остальные последовали за ним. Монахи ехали на крепких и выносливых иноходцах, оруженосцы — на обычных верховых скакунах, ведя в поводу вьючных лошадок. Его братья и Сетон передвигались на быстроногих боевых жеребцах. Они вместе покинули поляну, и лишь дымок от костра за их спинами напоминал о том, что совсем недавно здесь был разбит лагерь.

Они ехали по бездорожью, медленно пробираясь меж деревьев. Вскоре в серых предрассветных сумерках Роберт обнаружил глубокие следы копыт, оставленные давеча их лошадьми. Удовлетворенный тем, что они едут в нужном направлении, он отпустил поводья, предоставив Флиту самому выбирать дорогу по болотистой почве. Местность постепенно повышалась, и вскоре озеро осталось позади. Зеркальную гладь его нарушал лишь едва видимый издалека остров Айбрасенс. Но не проехали они и мили, как Уатача глухо заворчала.

Роберт оглянулся. Гончая рвалась с поводка, прижав уши к голове. Натянув поводья, он остановил Флита и свистнул, но Уатача не обратила на него внимания. Собака неотрывно смотрела на высокий гребень слева от них, на который, постепенно редея, взбегали деревья.

— Кого она учуяла? — спросил Кормак, поворачиваясь в седле. — Кролика?

И вдруг Уатача прыгнула вперед с такой силой, что едва не порвала сворку. В это же мгновение хрипло и отрывисто залаяли остальные гончие, глядя на гряду. По спине Роберта пробежал холодок. В воздухе повеяло опасностью.

— Ко мне! — крикнул он, выхватывая меч из ножен.

С гряды долетел ответный крик. Там появились фигуры — их было много, не меньше тридцати. Среди них попадались и конники, которые, натягивая поводья, откинулись назад в седлах, пустив коней по крутому склону вниз. Остальные бежали за ними следом, размахивая пиками и кинжалами. Не отставали от них и собаки, заливающиеся яростным лаем. Судя по кольчужным доспехам, шлемам с гребнями и длинным мечам у них в руках, конные всадники были рыцарями. Английскими рыцарями. У каждого на правом предплечье красовалась алая повязка. Роберт в секунду окинул открывшуюся ему картину взглядом и вонзил шпоры в бока Флита, криком приказывая своим людям следовать за собой, а сам направил коня в лес. Его отряд, насчитывавший восемнадцать человек, трое из которых были монахами, уступал противнику и числом, и умением. Лес наполнился грохотом копыт, когда его люди развернули лошадей и помчались за ним. Он смутно различил позади чей-то крик, и тут деревья сомкнулись у него за спиной.

— Граф Роберт нужен мне живым!

Звук собственного имени стал для него неприятным сюрпризом.

Значит, это было не случайное нападение. Роберт отогнал от себя эту мысль, глядя прямо перед собой. Деревья и низко нависающие ветви проносились в опасной близости, грозя сбросить его наземь. Раздался пронзительный крик боли, когда один из оруженосцев задел коленом ствол. Сила удара была такова, что нога его выгнулась назад под неестественным углом и бедренная кость сломалась с громким треском. Он мешком свалился с седла и исчез в зарослях кустарника, а его жеребец помчался дальше галопом уже без него. Услышав у себя за спиной отчаянный лай, Роберт сообразил, что Уатача до сих пор привязана к крупперу его коня и что она выбивается из сил, стараясь не попасть под копыта Флита. Он взмахнул мечом назад и вниз, перерубая сворку. За деревьями справа мелькнуло озеро. Мысли путались. «Должно быть, они следили за нами. Кто это? Люди Ольстера? Или, хуже того, Эдуарда?»

Он ощущал неудобную твердость посоха Святого Малахии, засунутого за пояс; ему грозила реальная опасность лишиться реликвии. Оглянувшись на полном скаку, Роберт успел разглядеть пятна яркого цвета: небесно-голубую накидку и клетчатую попону. Враг был уже совсем близко.

— Роберт!

Услышав крик, он развернулся и увидел, что дорогу впереди надежно перегораживает массивный ствол упавшего дерева, вывороченные корни которого торчали в разные стороны. Он рванул поводья, заставляя Флита повернуть вправо. Роберт выругался, заметив, что Эдвард и Томас повернули налево вслед за Александром и Кристофером Сетонами, но менять направление было уже слишком поздно. Ему ничего не оставалось, как скакать прежним путем.

Их преследователи разразились громкими криками, перемежающимися лаем собак, когда отряд разделился и Роберт галопом помчался вслед за Найаллом, Кормаком и Мертоу. Сзади раздался еще один крик боли, быстро затихший. Неужели кто-то из его братьев вылетел из седла? Или Александр, или Кристофер? Уатачи рядом с ним больше не было. Роберт крепче стиснул поводья. Сейчас он не мог отвлекаться на посторонние мысли.

Они мчались по склону, и деревья внизу постепенно редели, разбегаясь по долине, по которой тек ручей. Впереди дорогу перегородило очередное дерево, растопырив в стороны ветки. Роберт увидел, как Найалл пришпорил своего жеребца и перемахнул препятствие. Черные волосы взметнулись у него за спиной, когда он приземлился на другой стороне и поскакал к ручью. Кормак прыгнул за ним, и задние копыта его коня задели верхние сучья. Те обломились с громким треском, но и он благополучно оказался на другой стороне. Следующим прыгал Мертоу, капюшон рясы слетел с головы монаха и хлопал на ветру.

Еще до того, как его конь взвился в воздух, Роберт понял, что препятствие ему не перепрыгнуть. Его скакун был приучен к иноходи, а не к бешеной скачке по лесу в попытках спастись от погони. Уступая быстроногим боевым жеребцам в размерах, он был недостаточно силен, чтобы перемахнуть через упавшее дерево. Он предпринял отчаянную попытку перелететь на другую сторону, но задел передними копытами торчащие сучья. На сей раз они не обломились. Жеребец споткнулся и с душераздирающим ржанием рухнул на землю. Передние ноги у него подломились. Роберт отставал от него всего на несколько шагов. Ему больше ничего не оставалось, как вонзить шпоры в бока Флита и направить коня прямо на дерево, надеясь, что он сможет перепрыгнуть и через упавшую лошадь на той стороне.

Флит заметил опасность и уже в полете попытался повернуть в сторону, чтобы не столкнуться с раненой лошадью. Наверное, ему бы это удалось, но конь монаха инстинктивно рванулся, чувствуя, что сверху на него вот-вот обрушится новая беда. Копыто Флита приземлилось между передних ног животного. Роберт с размаху вылетел из седла, когда его жеребец рухнул на упавшую лошадь. Мир вокруг завертелся колесом, и он с такой силой ударился грудью о землю, что у него вышибло дыхание. Меч вылетел у него из руки и затерялся в траве.