В камине пылал огонь.

– Входите, входите, господин регистратор, – пригласил посол, который уселся в глубокое мягкое кресло рядом с камином.

– Господин посол не рассердится, если я отвечу ему по-французски? – шепотом спросил регистратор у Босира.

– Нет, нет, говорите.

И Дюкорно произнес приветствие по-французски.

– О, прекрасно. Вы отлично говорите по-французски, господин ду Корну.

«Он принимает меня за португальца», – радостно подумал регистратор и сжал руку Босира.

– Скажите-ка, а тут можно поужинать? – поинтересовался дон Мануэл.

– Разумеется, ваше превосходительство. Пале-Рояль в двух шагах, и я знаю отличного трактирщика, который доставит вашему превосходительству отменный ужин.

– Ужин, какой вы заказали бы себе, господин ду Корну.

– Да, ваше превосходительство… И если ваше превосходительство позволит, я осмелюсь попросить разрешения доставить несколько бутылок португальского вина, какого ваше превосходительство не найдет даже в Порто.

– А,так у нашего регистратора не плохой винный погреб? – игриво заметил Босир.

– Это единственная роскошь, которую я себе позволяю, – скромно отвечал добрейший чиновник, и только теперь, при свечах, Босир и дон Мануэл смогли по-настоящему разглядеть его лицо, живые глаза, круглые щеки и красный нос.

– Делайте, как вам угодно, господин ду Корну, – разрешил посол. – Велите принести вино и приходите поужинать с нами.

– О, такая честь…

– Сегодня мы без чинов. Я пока просто путешественник, послом я стану завтра. Кстати, заодно мы потолкуем о делах.

– Ваше превосходительство позволит мне бросить взгляд на свой туалет?

– Вы прекрасно одеты, – заметил Босир.

– Это наряд для приемов, но не парадный, – объяснил Дюкорно.

– Останьтесь в нем, господин регистратор, и сберегите для нас время, которое вы потратили бы на то, чтобы переодеться в парадное платье.

Дюкорно, исполненный ликования, вышел от посла и, дабы ускорить на десять минут насыщение его превосходительства, припустил бегом.

В это время три плута, запершись в спальне, проводили осмотр обстановки, а также обсуждали, что им предстоит сделать.

– Регистратор ночует в особняке? – осведомился дон Мануэл.

– Нет, у этой шельмы свой неплохой погреб, и, видимо, где-то имеется хорошенькая любовница или гризетка. Он холостяк.

– А как с привратником?

– От него надо избавиться.

– Я займусь этим.

– Есть еще слуги в особняке?

– Есть слуги по найму, но завтра их сменят наши компаньоны.

– А что с кухней? Что с буфетной?

– Там пустота. Бывший посол никогда здесь не появлялся, у него был собственный дом в городе.

– А как насчет денежного ящика?

– Насчет ящика надо потолковать с канцеляристом, но это дело тонкое.

– Это я беру на себя, – вызвался Босир, – мы с ним уже лучшие друзья.

– Тише! Вот он идет.

И действительно, появился запыхавшийся Дюкорно. Он предупредил трактирщика с улицы Бон-Занфан, захватил у себя в кабинете полдюжины бутылок вина, и теперь на его почтительной и сияющей физиономии выражалось все, что способны сочетать два солнца, именуемые характером и дипломатичностью, дабы позолотить то, что циники называют фасадом человека.

– Ваше превосходительство не намерен спуститься в столовую? – осведомился он.

– Нет, нет, мы поужинаем в спальне, в своем кругу, у камелька.

– Ваше превосходительство, я в восхищении. Вот вино.

– Топаз! – воскликнул Босир, поднеся одну из бутылок к свече.

– Садитесь, господин регистратор, а мой лакей накроет стол.

Дюкорно уселся.

– Когда пришли последние депеши? – спросил посол.

– Накануне отбытия вашего… предшественника вашего превосходительства.

– Так. Здание посольства в хорошем состоянии?

– Да, ваше превосходительство.

– А как насчет денежных затруднений?

– Насколько мне известно, таковых нет.

– Значит, долгов нет. Можете спокойно о них сказать… Если они есть, мы начнем с того, что расплатимся. Мой предшественник – достойнейший дворянин, так что я готов стать его поручителем.

– Слава Богу, ваше превосходительство, в этом нет нужды. Распоряжение об открытии нам кредитов было дано три недели назад, а на следующий день после отбытия бывшего посла сюда были доставлены сто тысяч ливров.

– Сто тысяч! – радостно воскликнули Босир и дон Мануэл.

– Золотом, – уточнил регистратор.

– Золотом, – выдохнули посол, секретарь и даже камердинер.

– Таким образом, – скрывая свои чувства, уточнил Босир, – в кассе сейчас…

– Сто тысяч триста двадцать восемь ливров, господин секретарь.

– Немного, – холодно заметил дон Мануэл, – но к счастью, ее величество предоставила в наше распоряжение достаточные средства. Это на тот случай, голубчик, – обратился он к Дюкорно, – если бы в Париже не оказалось денег.

– Ну, а кроме того, ваше превосходительство приняли предосторожность на сей счет, – почтительно подсказал Босир.

После столь радостного сообщения регистратора ликующее настроение посла и прибывших с ним лиц только усилилось.

Превосходный ужин, состоящий из лососины, раков невообразимой величины, дичи и сливок, просто уже не способен был усилить ликование португальских сеньоров.

Дюкорно уплетал за обе щеки и продемонстрировал своим принципалам, что парижанин с улицы Сент-Оноре поглощает порто и херес, точь-в-точь как вино из Бри или Тоннера.

Снова и снова г-н Дюкорно благословлял небо за то, что оно ниспослало ему посла, предпочитающего французский язык португальскому, а португальские вина французским; он таял в сладостном благорастворении, какое дарует мозгу ублаготворенный и благодарный желудок, но тут г-н да Суза обратился к нему и предложил отправиться спать.

Дюкорно поднялся и с поклоном, оказавшимся для него весьма затруднительным, поскольку, отвешивая его, он зацепил предметов меблировки ничуть не меньше, чем ветка шиповника в зарослях цепляет листьев, удалился и добрался до уличной калитки.

Босир и дон Мануэл отдали должное винам посольства, но не до такой степени, чтобы тут же погрузиться в сон.

Кроме того, после господ должен был поужинать камердинер, что командор с большой тщательностью и проделал, следуя по стопам посла и его секретаря.

Был составлен план на следующий день. Трое сообщников провели рекогносцировку особняка, убедившись предварительно, что привратник спит.

На следующее утро Дюкорно прямо натощак развил кипучую деятельность, и благодаря этому здание посольства пробудилось от летаргического сна. Столы, картонки с письменными принадлежностями, шум и беготня, ржание лошадей во дворе – все свидетельствовало о возрождении жизни там, где вчера еще царствовали безучастность и смерть.

В квартале мгновенно разошелся слух, что ночью из Португалии прибыл новый вельможный посланник.

Слух этот, который должен был придать веса тройке плутов, тем не менее стал для них источником непреходящих страхов.

И впрямь, уши и у полиции г-на де Крона, и у соглядатаев г-на де Бретейля[74] были достаточно длинные, но хотя в подобных обстоятельствах предпочиталось держать их закрытыми, глаз у этих людей было не меньше, чем у Аргуса[75], и они никогда не закрывались, ежели дело касалось португальских дипломатов.

Однако дон Мануэл предложил Босиру принять во внимание, что если они будут действовать дерзко, то подозрения у полиции возникнут не ранее, чем через неделю; дабы убедиться в справедливости подозрений, ей понадобится недели две, так что примерно в течение десяти дней никто не помешает компании заниматься своими делами, а посему она, дабы избежать дурных последствий, должна все закончить за шесть дней.

Аврора только-только окрасила небо, когда к особняку подъехали две наемные кареты с грузом из девяти проходимцев, которые должны были составить штат посольства.