– То-то и оно, что знаю…

* **

У казенного портала нас встретилось четверо: мы со Светкой и Машка с Даней. Милане и Цой с Киром предстояло отправиться в столицу иным астральным тоннелем, выделенным специально для особ титулованных. Степень благородства сегодня считалась по родовому статусу приглашенной на бал девушки, происхождение сопровождающих лиц почему-то не учитывалось, поэтому незнатный «Заикин» попал в привилегированную компанию, а мы с Гагариным, оба, типа, молодые князья – в этакий магический эконом-класс.

Впрочем, не думаю, чтобы на том, элитном маршруте путешественникам подавали в пути шампанское или коридор там был хоть на вершок шире, чем у нас.

Каратова вышла в своей собольей шубке, под которую надела нарочито неброское серое платье, которое, как она считала, совсем ей не шло (тут я, честно говоря, с оценкой подруги был не согласен, о чем еще дома и не преминул ей сообщить – на мой взгляд, скромность наряда лишь оттеняла собственную Светкину красоту – но девушка все равно решила по-своему). Я, Гагарин и Муравьева облачились в привычную синюю униформу, для разнообразия – при наградах: Императорский бал считался тем самым официальным торжественным мероприятием под монаршей эгидой, когда на жандармском кителе были уместны побрякушки.

К слову, к медали за Оклахому и звезде Ордена IV степени за сибирских нигилистов новых цацек у меня на груди не прибавилось: наше участие в свержении Романова власти до сих пор никак дополнительно отметить не удосужились. Забыли, наверное, о нас – за текущими-то делами.

Ну да это было едва ли не последним из того, что сейчас меня занимало.

На входе в портал дежурила земская полиция, проверявшая у девушек приглашения, а спутников их вносившая в какой-то список – почему-то не всех, а выборочно. Прямо перед нами одну пару безапелляционно развернули: девица, вроде как, оказалась самозванкой. А до этого другую юную красотку вместе с пожилым кавалером и вовсе увели под белы ручки в участок – разбираться.

У нас же четверых ни малейших задержек здесь не возникло, и пройдя тремя последовательными астральными переходами – вот, кстати, чем мог отличаться наш портал от первоклассного – там, небось, путь шел напрямую – мы благополучно прибыли в столицу.

В отличие от морозной Москвы, в Петрополисе было не столько холодно, сколько сыро и противно: под ногами – лужи, с неба – изморось, в лицо – порывистый ветер не то с крупинками льда, не то с крошечными капельками воды – хоть щит выставляй! Но дух его еще здесь призовешь, этот щит: огромный светящийся в темноте плакат настоятельно требовал не использовать магию в зоне кордонов, первый из которых размещался прямо на выходе из портала. Здесь, у импровизированного черно-белого заборчика поперек широкой улицы, дежурили лейб-гвардейцы Ингерманландского полка (шефом которого, кстати, еще недавно состоял ныне покойный Цесаревич Иоанн) во главе с хмурым поручиком. Приглашений они не спрашивали, списков никаких не составляли, но смотрели на тебя так, словно рентгеном насквозь просвечивали.

К нам четверым и у бравой гвардейской стражи, правда, никаких вопросов не возникло, и, миновав заставу, мы двинулись через ветер и дождь по украшенному праздничной иллюминацией проспекту – к следующему кордону, отнесенному от первого на добрых четверть версты.

Вторая застава являла собой уже два ряда куда более капитальных заграждений с узким извилистым проходом посередке. Правило здесь бал III Отделение, так что в наших синих жандармских мундирах мы, можно сказать, сошли за своих. Нам почти дружески улыбались и с искренним уважением поглядывали на мою и Машкину орденские звезды – одинокая медалька на груди Даниила подобного пиетета не вызывала.

Однако несмотря на всю любезность приема, на этот раз не обошлось без задержки. Муравьева, Гагарин и Каратова пикет уже миновали, когда мне заступил дорогу статный усатый штабс-ротмистр.

– Прошу прощения, сударь, при вас дух-фамильяр? – собственно, это был даже не вопрос – констатация.

– Да, – не стал отпираться я и добавил веско: – Легальный.

– Вижу, что легальный, – кивнул офицер с неким подобием усмешки. – Иначе и говорить было бы не о чем… – Сказал – и умолк.

– Э… Я могу пройти? – осведомился я, чувствуя, что пауза затягивается.

– Можете, – подтвердил жандарм, однако освободить мне путь по-прежнему не спешил. – Но на следующем кордоне Конвой так или иначе потребует от вас его сдать. Посему, сударь, советую вам оставить фамильяра тут, у нас. В отличие от «алых кафтанов», мы здесь не используем для отлова и содержания бестелесных сущностей духоловки.

Признаться, я и не надеялся пронести Ди-Сы непосредственно на бал, просто хотел, чтобы он находился неподалеку – на всякий случай. В этом смысле расстаться с духом здесь или четвертью версты далее, на заставе Конвоя – никакой разницы для меня не было. И если там, впереди, и впрямь духоловки, вещь для фамильяра не самая приятная, из которых потом его еще и фиг выцарапаешь…

«Ди-Сы, дальше я пойду без вас, – решил я после недолгих размышлений. – Но будьте наготове и ждите моего зова».

«Как вам будет угодно, сударь», – безэмоционально ответил «паук».

– Я оставляю фамильяра здесь, – в свой черед сообщил я штабс-ротмистру.

– В таком случае, прошу, проходите, – отступил в сторону жандарм.

– А Оши с тобой? – уточнил я у Муравьевой, оказавшись наконец за ограждением.

– Оставила в Москве, – ответила Машка. – Она тебе нужна?

– Нет, – мотнул я головой, – просто хотел предупредить, что дальше будут духоловки.

– Потому я ее и не взяла, – кивнула «длинноножка».

Добравшись до третьего, последнего кордона, выглядевшего как настоящая каменная крепость с парой высоких боевых башен, мы нежданно застали там очередь по меньшей мере из трех дюжин пар. Двигалась оная весьма неспешно: простоять в ней нам пришлось добрых полчаса – за это время за нами вырос «хвост» еще человек из пятидесяти минимум. Чтобы миновать заставу, требовалось пройти насквозь правую из башен, внутри, должно быть, плотно набитую разного рода сторожевыми артефактами – некоторые из них я даже заметил, о других – догадался, но о многих, возможно, и не заподозрил.

В башню пускали строго по одному. Кто-то, очевидно, не задерживался там и дюжины секунд – уже звали следующего – Светку, которую я пропустил вперед, продержали внутри где-то с полминуты, а вот меня промариновали впятеро дольше. Первым делом потребовали сдать на хранение серебряный «портсигар» телефона, приобретенного мной специально для этой поездки – звонить Юльке в Москву, узнавать, как там у нее идут дела по части летающих метел и всего прочего. Спорить с угрюмым конвойным в чине аж есаула было совершенно бесполезно, и с волшебным гаджетом пришлось расстаться.

Потом меня снова спросили про фамильяра. На мои слова о том, что я оставил духа у жандармов, заявили: «Мы знаем». К чему тогда был вопрос? Просто, похоже, для того, чтобы строго предупредить: «Находясь в белой зоне, – подразумевалась вся территория за третьей заставой, не только сам императорский дворец, – даже не пытайтесь призвать своего духа! Подобные действия, не важно, успешные или нет, будет расценены как преступный умысел и кроме того, могут повлечь гибель фамильяра!»

Ну и зачем, спрашивается, запугивать? Сказали бы просто: «Нельзя!» – и довольно!

Горячо заверив есаула, что Ди-Сы прекрасно встретит новолетие и вне зоны ответственности Собственного Его Императорского Величества Конвоя, я наконец покинул башню и присоединился к уже заждавшимся меня на улице товарищам. И вот теперь впереди перед нами была накрытая прозрачным куполом и разделенная под ним на просторные залы широкая дворцовая площадь, полностью отданная в эту ночь под праздничные мероприятия. На входе на нее, оформленном как гигантская триумфальная арка, мерзла на посту гвардейская стража – снова из ингерманландцев – но это, как я понял, был уже просто почетный караул.

Помедлив лишь миг, я выдохнул, решительно взял Светку за руку – мокрую от дождя и холодную, как ледышка – и повел под сень купола.