– Понимаю, молодой князь, что по старой памяти вам может быть трудно поверить в мою искренность, – не получив ответа, продолжил Кутайсов. – Но мы с вами на Императорском балу! Здесь даже с метлы на карусели упасть невозможно – все под контролем у страховочных артефактов! Допустим, я коварен и пышу злобой – что может пойти не так? Бояться тут решительно нечего!

– Бояться? – прищурился я.

Какая-то уж слишком примитивная попытка взять меня на слабо. Даже для Кутайсова примитивная. Ну не может он всерьез рассчитывать, что я клюну на такое!

Или может? Никогда не стоит недооценивать чужую глупость.

Но и считать себя умнее других – не менее опасно.

– Ну так как, молодой князь? Сделаете мне это одолжение? Или вновь расстанемся… неприятелями? – сказано это было с прежней белозубой улыбкой, но теперь в тоне Кутайсова нельзя было не распознать угрозы.

– Знаете что, сударь… – первым мои порывом было послать-таки молодого графа к духам Америки, но тут вдруг меня осенило: а ведь именно того он, возможно, и добивается!

Ясно, что вся эта болтовня насчет имбы – лишь нелепый предлог. Кутайсову тупо нужно утверждать свой авторитет среди прихлебателей, а та летняя трепка на лестнице, должно быть, здорово оный умаляет. Отсюда и идея с поединком. Но молодому графу позарез требуется победа, желательно красивая – это ясно. Однако если бы он был в ней уверен, то просто вызвал бы меня, не оставив пути к отступлению. А он уговаривает. Подначивает. Угрожает. А прямого вызова не бросает. И сам так уж откровенно не наглеет, не давая достойного повода для вызова уже мне. Почему? Не потому ли, что на самом деле страшится схватки, понимая, что наверняка проиграет, это его «нечего бояться» – красноречивая оговорочка, кстати! То есть получается, отказавшись биться – из лени ли, из осторожности ли – я лишь сыграю молодому графу на руку!

С другой стороны, ну и дух с ним, нет?

С третьей: лишний раз проучить негодяя – чем плохо? С моим запасом маны, с Зеркалом, да с приобретенным за эти полгода боевым опытом иного результата ждать не приходится.

– Что ж, молодой князь, вижу, мои надежды на взаимопонимание оказались тщетны… – демонстративно вздохнул Кутайсов, глядя уже не столько на меня, сколько на Гончарова с Плетневым. Весь его вид будто бы говорил: видите, я предложил разобраться, а этот тип позорно слился – что окончательно утвердило меня в верности моей догадки.

Ладно, к духам, нарвался – получи!

– Отнюдь, сударь, – с едкой ухмылкой выговорил я. – Когда ко мне приходят с добром – почитаю своим долгом добром же и ответить. Где этот ваш потешный полигон?

Растерянно захлопавшего глазами молодого графа нужно было видеть!

в которой я почем зря лью ману

Зал, куда меня привел Кутайсов, находился на самой периферии отданной под новогодние празднества дворцовой площади. Я сегодня уже сюда заглядывал – может, даже дважды – когда искал Светку. И тогда народу здесь было немного, а сейчас, когда, если верить молодому графу, публика потянулась поближе к танцам, мы и вовсе спугнули тут одну-единственную ненароком заблудившуюся парочку. То есть ждать у аттракциона не требовалось вовсе, из чего я лишний раз заключил, что, упоминая очередь, пусть для правдоподобия и небольшую, оппонент пытался не столько уговорить меня принять участие в поединке, сколько отвадить от оного.

У входа в павильон потешного ристалища висел щит с правилами игры – и с меткой Собственной Его Императорского Величества канцелярии, удостоверявшей их подлинность. Я не преминул прочесть написанное. Все оказалось примерно так, как и обещал Кутайсов: участники с двух сторон входят в неширокую галерею и по команде начинают лупить друг по другу атакующими техниками. Заботиться об обороне нет нужды: каждого прикрывает надежный стационарный щит. Подсчет потенциального ущерба ведется автоматически, и результаты, выраженные в неких условных баллах, отражаются на табло, где за ними могут наблюдать зрители – буде такие окажутся возле павильона. Победит тот, кто наберет больше зачетных очков.

Детский сад, в общем.

– Как видите, все честно, – выдавив ухмылку, проговорил молодой граф, когда я закончил изучать правила. Со своей недавней растерянностью Кутайсов уже справился и в целом держался спокойно – разве что бегающий взгляд его выдавал: мой оппонент словно судорожно искал выход из ловушки, в которую сам же себя загнал – и не находил оного.

Ну и поделóм!

– Ничуть в том не сомневался, – пожал плечами я, почти машинально разминая пальцы под боевые техники.

– В таком случае, прошу! – жестом указал мне молодой граф на ближайший к нам вход в павильон, сам же направился к дальнему – не иначе, желая хоть как-то оттянуть миг своего выхода на ристалище.

Усмехнувшись, я проследовал через арку – сперва прозрачную, но за моей спиной тут же сделавшуюся непроницаемой – и оказался на круглой площадке едва в сажень в поперечнике. В центре ее крестом было обозначено место, куда рекомендовалось встать поединщику – как указывалось в правилах, «для пущей бойкости атак».

Едва я занял предписанное место, как нежданно павильон озарили яркие вспышки. Будучи настороже, я мгновенно вскинул щит, но оказалось, что это всего лишь зажглась иллюминация – столбики разноцветных огоньков вокруг моей площадки – желтых, синих и зеленых. Эффектным ало-оранжевым пламенем подсветилась дорожка, соединявшая позиции поединщиков. Потолок расчертили белые молнии.

А что вы хотели – аттракцион же!

Тем временем на другом конце галереи появился зловещий черный силуэт, казавшийся отсюда разве что не двух саженей ростом – так мне был виден мой подоспевший противник. Или?.. На всякий случай подпитав маной зрение, я пригляделся: нет, снова без обмана, это был именно Кутайсов.

Молодой граф принял классическую позу дуэлянта: боком к оппоненту, одна рука за спиной. Не то чтобы в этом был сейчас большой резон: что толку прятать пальцы от того, кто не использует защиту? Сам я оставил обе руки на виду – и у соперника, и у себя: некоторые сложные техники удобнее исполнять зряче. Вряд ли, конечно, у нас тут до таких дойдет дело, но тем не менее…

– Милостивые государи, прошу приступать! – произнес откуда-то сверху приятный женский голос. Едва ли говорил живой человек – скорее, сработал артефакт.

Едва прозвучала команда, как я атаковал с обеих рук – для начала простейшими фигами. Стационарный щит перед молодым графом, до этого, как и положено, невидимый, подернулся радужной дымкой, отмечая точное попадание. Одно слово – шоу!

Ясное дело, ударов моих ни в малой степени не ощутив, Кутайсов ответил – также использовав безыскусный кукиш… Но совершенно с другим результатом! Никакая внешняя защита передо мной красочно не замерцала – как оно, собственно, и бывает в реальном бою. Вместо этого в воздухе зловеще вспыхнули иероглифы Зеркала – выпад молодого графа отразило оно!

То есть что, Кутайсов пробил хваленую стационарную броню – раз Зеркалу нашлось что отразить?! Ничего себе силища!

Между тем, отбитый удар растворился в радуге щита, прикрывавшего моего оппонента, а на игровом табло, имевшемся не только снаружи, но и внутри павильона, появились первые цифры. Мой ущерб был равен нулю, молодой граф «пострадал» на условные шестьдесят баллов.

Тем временем, пока я недоуменно озирался, Кутайсов повторил атаку – той же незамысловатой техникой и абсолютно с тем же результатом: реакция моего Зеркала и мерцание щита на стороне молодого графа. Почти машинально я ответил – на сей раз одной рукой, но очень хорошо вложившись – набрал эти дурацкий очки, но до оппонента опять не дотянулся. А тот уже снова бил по мне – даже не пытаясь быть оригинальным, фигой. И снова – в Зеркало. А моя встречная попытка уже традиционно ни малейшего эффекта не дала – не считая цифр на табло.

Бред какой-то! Никак не может у Кутайсова быть подобной пробивной мощи! Да и ответ Зеркала щиты держат!