Гакрот встретил нападающих тяжелыми скимитарами из черного железа. Плешивый пепельно-синий Синит, кровожадно ощеривший клыкастую пасть, напоролся на восходящий удар. Его палаши из Нар'дринской стали обратились снопом сверкающих осколков и отлетели в сторону. Змей резко остановился, вспахивая землю задними лапами, и прошил клинком основание мускулистого плеча. Сметая опаленные кожаные пологи, в бой ворвались два Змея Урба. Наемник оторвал от земли Синита, хрипящего на загнутом острие скимитара, и швырнул в одного из них, а затем парировал удар массивного шестопера, взвывшего в лапе другого гиганта. Темно-бордовый Урбский зелот продолжил натиск и подрубил локоть Гакрота вторым шестопером. Наемник отказался обрушиваться на землю и перенес вес громадного торса. В следующее мгновение он отскочил с пути черно-золотого Змея, оскалившегося за шипастым забралом. Оттолкнувшись хвостом от расколовшегося гранита, Гакрот бросился на спину пронесшегося зелота и вдавил заостренные наколенники в его хребет. Острая боль не позволила шее черно-золотого змея сопротивляться силе наемника, и латная перчатка, стиснувшая глотку, запрокинула его голову назад. Прежде чем Гакрот вскрыл горло зелота, бордовый змей откинул его ударом широкого лба. Отлетая в сторону, наемник стиснул челюсти на черно-золотой шее. Лезвия намордника с треском разгрызли чешую и глубоко впились в темно-зеленую плоть. Крепкие связки разорвались вместе с содрогнувшимися мускулами, бесформенный кусок мяса остался в пасти Гакрота. Вязкая кровь побежала по его подбородку и шее, струясь между гранями изысканного доспеха.

Синит отлип от земли и зажал рану, сочащуюся ядовито-зеленной кровью. Товарищи отчаянно потребовали помощи в сражении с распалившимся наемником, но Синит скривил в ухмылке пасть и испустил пронзительную замысловатую трель. Прирученный иглошерст, таившийся в клубах едкой гари, бросился на Каронца. Иглы клыков вонзились в заднюю лапу взвывшего зверя, обжигающий мутный яд хлынул по венам. Каронц резко развернулся и вскрыл грудь твари ударом растопыренной лапы. Синит ринулся к Лиоре, стоило клюву хоакса броситься на скулящего компаньона. Вытянувшись в прыжке, зелот выхватил хищный костяной кинжал. Приземлившись на круп Каронца, он загнал оружие глубоко в живот зверя и заключил бледную в тиски мозолистых лап. Воздуха болезненным комком застрял в горле Лиоры, а ребра жалобно затрещали, когда синит грубо сдернул девушку на землю, заваленную пеплом и острыми осколками. Хоакс попытался достать зелота когтями, но его брюхо пролило в грязь ушат голубой крови, а задние лапы немощно подогнулись. Гакрот зарокотал и ринулся к Лиоре, но отчаянный натиск раненных зелотов отшвырнул его назад.

Коренастый Синит стремительно тащил Лиору прочь от наемника, ухмыляясь в ответ на жалкие попытки вырваться. Девушка чувствовала железный привкус крови на корне языка, и как вспышки боли терзают ее ноги, волочащиеся по заваленной земле. Вдруг с Синитом поравнялся храпящий ходок, несшийся по разоренной площади большого базара. Небрежно, словно половую тряпку, зелот перекинул девушку через разгоряченную, липкую холку животного. Оказавшись в седле, он сорвал с Лиоры дорожный плащ, элегантная застежка которого лопнула на захлебывающемся горле. Грубые руки синита скользнули под изодранные лоскуты ткани с романтичными Аркефальскими луноцветами, девушка ощущала грязь и позор, которые оставляли на саднящей коже его прикосновения. Бледная издала сдавленный хрип, которому не хватило воздуха оформиться в крик, и оторвала опухшее лицо смогло от слизистой шкуры. Синит разразился лающим смехом мгновенно впечатал ее в напряженные мускулы зверя. Лапа зелота резко опустилась на затылок, зубы девушки вонзились в губы, голубая кровь брызнула на бугристые плечи задыхающегося ходока. Разразившись лающим хохотом, зелот продолжил обшаривать внутренние карманы и вскоре нащупал черную шкатулку. Облизав находку выпученными глазами, он сунул сферу под пронзенную безрукавку из шкуры каменной саламандры.

Гонка по тлеющему базару и рана от черного меча постепенно измотала даже семижильного синита. Зеленая кровь струилась по трещинам каменной шкуры и капала с разветвленного хвоста, разгорающееся воспаление обращало ровное дыхание нерегулярным хрипом. Лиора почувствовала зреющую слабость похитителя и вывернула голову из-под когтистой лапы, которая почти расколола ее череп. Изо всех малых сил она врезалась лбом в раненное плечо, заставила зелота выронить поводья и пошатнуться. Девушка зашипела и, извернувшись, кинулась на широкую грудь синита, остервенело колотя брызжущую рану. Затем их глаза встретились, и сердца Лиоры пронзил болезненный спазм. Кровопотеря и набирающая силу лихорадка не проходили для синита бесследно, потемневшие веки опускались на воспаленные глаза, сверкавшие в ночи полукольцами зеленых ирисов. Но покрытое испариной, осунувшееся лицо перекашивала свирепая ухмылка. Слюна срывалась с острых клыков, заливала нижнюю губу и скатывалась в пепельно-голубую шерсть узкого подбородка. Зелот развел в стороны лапы, обвитые тугими мускулами, и позволял кулакам Лиоры выбивать клокочущие смешки. Когда демонстрация силы перестала его забавлять, широкие кисти стиснули тонкие запястья девушки, перемалывая косточки. Не успела она вскрикнуть, когти впилась в бедро, проникая между податливыми мускульными волокнами. Зелот оторвал бледную от взмыленной холки, развернул к небу и снова обрушил вниз. Боль вонзилась в поясницу, хлынула вверх по позвоночнику и взорвалась в основании черепа. Лапа, стискивающая бедро, резко рванула вниз, берцовая кость со звонким щелчком вышла из сустава. Надломленное тело извергло несколько криков, захлёбывающихся в кашле и крови, которая струилась из глубоко рассеченной губы. Только насладившись тонким визгом, синит методично выбил из Лиоры сознание тремя ударами ладони.

Опухшие от слез и побоев веки с трудом разлиплись, и Лиора увидела, как ее волочат к переполненной клетке. Узилища и цепи, натянутые между ним, ограждали от возбужденной толпы небольшой клочок базарной площади диаметром в дюжину метров. Решетчатая дверь распахнулась, изможденные бледные хлынули наружу единой массой податливой, вялой плоти. Сапоги зелотов загнали их обратно, и горячее от лихорадки плечо синита втиснуло в узилище Лиору. Она не смогла вовремя убрать вывихнутую ногу и дверь, усыпанная железными шипами, попыталась захлопнуться на щиколотке и добавила еще несколько раздробленных костей. Удар разветвленного хвоста загнал искалеченную конечность внутрь клетки, девушка ответила лишь тихим всхлипом. Дверь с натужным скрежетом закрылась и беспощадно вмяла девушку в перепачканные, иссеченные тела пленников. Сквозь ликующие вопли пепельных, собственное загнанное сердце и болезненные стоны, Лиора разобрала тонкий плач, рождавшийся под куполом клетки. «Держите, иначе раздавим» слабо прохрипел некий старик, с трудом ворочая разбитыми губами. Перепуганный малыш, сжимавший в пухлых ручках опаленного плюшевого хоакса, рыдал в гнезде перенапряженных, израненных рук. Выгнув ноющую спину, Лиора потянулась вверх и придержала плечико, трясущееся под тонкой рубашкой. Чувствительные пальцы скользнули по мягкой ткани и нитям незамысловатых узоров, наложенных заботливой рукой.

Внезапно толпа озверевших линчевателей взорвалась бурными овациями и приковала внимание бледных к исполинскому силуэту Нар'Катира, темневшему черным железом на воне рдеющего зарева. Развевающиеся полотна, ниспадавшие с угловатых доспехов, скользили по лицам обезумивших пепельных и позволяли увидеть железный короб, подвешенный под брюхом вытянутого гиганта. Нар'Катир неспешно брел к расчищенной площадке, деликатно опуская непропорционально тонкие лапы между беснующимися бунтовщиками. Добравшись до сцены, зверь устало пригнул лапы, и дно массивного короба врезалось в гранитные плиты, подняв облака мелкой крошки. Зелоты суетливо скрылись за завесой темно-пепельной пыли и начали с видимым трудом отворять массивную дверь. Чем шире становилась щель, тем сильнее притихали бунтовщики, ощущая присутствие непомерной, первобытной силы. Незримые щупальца вырывались из тесных оков черного железа и медленно стелились по площади, пронизывая сердца собравшихся. Облегченный, рокочущий выдох покинул отворившуюся дверь вместе с успокаивающим аквамариновым свечением, которое сочилось из многочисленных морщин на темно-пепельной коже Лим'нейвен. Миндалевидные глаза, полыхавшие сквозь плотную повязку, позволяли в мельчающих деталях разглядеть острое лицо Кантара.