Конечно, я тоже думал принять участие в борьбе, но не знал, с чем прийти. И только вчера этот вопрос наконец был решен. Конечно же надо принести арбуз. Большие половинки и четвертушки арбузов продаются все время в супермаркетах, и говорят, холодный арбуз — лучшая закуска к сверхострому «чили». Идея о том, что я принесу арбуз, принята «на ура» в отделе, и сейчас я со Стеном поеду за ним в городок.

Праздник «чили» кончился в 8 часов вечера. Было около десяти разных больших котлов с варевом (на каждом — бумажка с номером). Оказалось, что вкус у всех «чили» различный. Больше того, оказалось, что у разных людей это — совершенно разные блюда.

Я выбрал котел, где пахло копченым беконом, почему-то этот вкус ассоциировался у меня с Техасом. И когда это блюдо тайным голосованием получило первый приз — я был очень горд. Потом, лежа под деревом, на лужайке среди резвящейся детворы, разговорился с обладателем приза — высоким бородатым мужиком в джинсах и ковбойских стоптанных сапогах. Он сказал, что действительно это рецепт его бабушки из Техаса. Оказалось, что на изготовление настоящего «чили» требуется несколько дней.

— В первый день мясо, фасоль и овощи варятся несколько часов. Потом я даю кастрюльке остыть за ночь, утром ставлю ее в холодильник, а когда прихожу с работы — варю снова часа три, а потом опять оставляю на ночь. С середины следующего дня медленно, чтобы не подгорела, подогреваю кастрюлю. И блюдо готово! Его надо есть сразу. Если бы вечеринку перенесли на завтра — содержимое превратилось бы в кашу.

Кроме «чили» было еще пиво и кукурузный хлеб, с которым знатоки советовали есть «чили», и конечно же мой арбуз.

Но когда мой собеседник узнал, что я из СССР, его как будто передернуло. Американцы — вежливые люди, и мы продолжали разговаривать, но дух товарищества покинул нас. И неудивительно, ведь каждый день газеты пишут о том, как в разных местах США и мира ловят именно советских шпионов. Сейчас газеты заняты описанием суда над сыном и отцом, служившими радистами на атомных подводных лодках. Также всех занимает процесс над эмигранткой из СССР, некой Огородниковой, которая часто ездила в СССР, так как занималась распространением советских фильмов в Калифорнии. Ее обвиняют в том, что она вербовала офицеров ФБР, с которыми спала, на службу советской разведке. (Разница между ФБР и ЦРУ заключается в том, что ЦРУ занимается в основном деятельностью за границей и разведкой, а ФБР — борьбой с преступностью на государственном уровне и шпионажем в США).

В очередное воскресенье мы с Сюзанной поехали в Нью-Йорк за покупками. Я взял этюдник. Хочу нарисовать кусочек Нью-Йорка. Приехали в город и отправились сначала к двум высочайшим башням Мирового торгового центра. У входа — огромная скульптура на болтах, что-то вроде пропеллера. За три доллара лифт поднял на 107-й этаж этого сооружения. Вид сверху удивительный! На крышах многих небоскребов, которые далеко внизу, — маленькие садики. В стороне и много ниже пролетел самолет. Далеко на востоке видны входящие в бухту суда. Но рисовать не хотелось. Душа осталась равнодушной.

На другой день погода изменилась, пошел непрерывный дождь. Мы все радуемся, конец засухи! Вода опять наполнит резервуары. Так здесь называются водохранилища.

Наша квартира становится настоящим интернациональным клубом. Когда вчера я приехал из Нью-Йорка с покупками, Сюзанна встретила обеспокоенно:

— Пришел какой-то человек с продуктами, не поздоровался, открыл холодильник и, перепутав мои и ваши запасы, положил свои продукты, заполнив все места.

Я разозлился, переложил все, как было, и сел на кухне работать. Вдруг входит часов в 11 вечера курчавый человек. Я сказал ему, что недоволен тем, что он сделал. Он на очень плохом английском стал извиняться. Оказывается, он решил, что все, что лежало в холодильнике, принадлежит лишь Сюзанне. Мы познакомились. Он — сейсмолог — геолог из Каира, египтянин, приехал сюда изучать сейсмологию. Звать его — Рафат.

На другой день вечером новый сосед стал готовить египетское блюдо.

Он нарезал колечками штук пять-шесть луковиц и положил их на сковородку, в которой перед тем растопил граммов сто масла. На толстый слой лука положил куски говядины с костями и засыпал все это доверху резаной очищенной картошкой, а потом уже сверху, как бы горкой, наложил нарезанные помидоры с зеленым стручковым перцем. Потом он оторвал кусок плотной коричневой бумаги, чуть подогрел ее над огнем и намазал сливочным маслом. Плотно, как крышкой, накрыл ею все сверху. Потом все это поставил в духовку. После этого он растопил сто граммов масла в кастрюльке и высыпал туда примерно килограмм риса. Минут десять он помешивал на огне этот маслянистый рис, и только потом залил его водой и тоже поставил на огонь. Через тридцать пять минут блюдо было готово.

Он открыл духовку и снял со сковороды бумагу.

— Блюдо уже готово, но в нем много сока от овощей. Теперь его надо подсушить, — сказал он и начал готовить салат: просто листы салата и помидоры.

В это время пришла с работы Сюзанна и еще один египтянин…

Мы только попробовали их блюдо: у меня был мой кусок курицы, а Сюзанна сделала яичницу себе. А египтяне уплетали за обе щеки. Они почувствовали, что я удивлен их аппетитом, и объяснили, что это их и завтрак и обед одновременно. Оказывается, сейчас идет рамадан, их религиозный праздник. Ведь они мусульмане и имеют право прикоснуться к еде только после захода солнца, вечером. Праздник этот длится месяц, им осталось так жить еще две недели. Это они, оказывается, шумели ночью, потому что еще раз покушать они в эти дни имеют право только поздно ночью, под утро, около трех часов утра, не позднее трех.

— В эти дни, — рассказывал Рафат, — в Каире никто не спит, по крайней мере до трех утра. По телевидению показывают лучшие фильмы, люди ходят друг к другу в гости. А потом ложатся спать, спят до утра, встают и, не взяв ничего в рот, только выпив воды идут на работу. До вечера, когда снова начинается пир.

А Сюзанна в это время, слушая, чистила банан.

— Игор, — спросила она, — у вас есть немножко алкоголя?

— Нет, нету.

— Жаль, но я сделаю банан и так.

Я не понял, но все же начал смотреть, что она делает. Она взяла нашу малютку сковородочку и бросила на нее немного маргарина. Потом положила разрезанные вдоль половинки банана, посыпала его сахаром и стала жарить.

— Готово, — сказала она через пять минут, — можете пробовать. Если бы была водка или виски — я бы чуть полила бы все это и подожгла. Но и без этого будет вкусно, хотя остатки недогоревшего алкоголя делают бананы еще вкуснее. Мы так делаем десерт на вечеринках в Ницце…

Египтянин, который так же, как и я, видел это впервые, начал рассказывать, что у них едят бананы сырыми, но иногда резаные бананы заливают молоком и пропускают эту смесь через миксер — это можно делать не только с молоком, но и с любым соком.

Америка перестала пить. Встреча с учительницей русского языка из Буффало. Феминистское движение. Вечер у Джекобсов. «Такое впечатление, что они ни разу не держали раньше ни молотка, ни пилы». Переезжаю жить к книголюбу-букинисту-отшельнику. Сутки у профессора Бентли. Переезд в Чикаго. Архитектура талантов. Город лучшей пицы. Дикие цветы на урбанизированном фоне. «Может, она запахнет позднее?..»

Вот и прошла половина времени, отведенного мне на этот раз в США. Да, конечно, Америка-85 стала строже, трезвее в переносном смысле слова. Уже не встретишь на улицах веселых, оборванных, но интеллигентных «детей цветов» — хиппи, вместо этого возродился культ физического здоровья, силы. Но это отчасти привело и к тому, что в Америке почти перестали курить, и к тому, что страна стала много трезвее в буквальном смысле этого слова.