— Ждем господина, дражайший мой друг, и показательных нравоучений, — Ин Лик качнул головой в сторону Соно.

— Плетка требует крови, — ехидный рокрэйнец опять напомнил о себе.

— А правила — их выполнения, — добавил Ренрис Бад.

Все быстро умолкли и поклонились вышедшему к ним господину. В его руках был маленький, остро заточенный нож. Металл бликовал на солнце и отбрасывал на советников слепящие глаза лучи. Ренрис Бад направился к ожидавшей его толпе. Наконец, разогнувшись от глубокого поклона, советники и ниджай посмотрели в спину двум удаляющимся фигурам и, влекомые сладким шлейфом цветов и крови, последовали за ними.

— Вы все знаете, что самое главное — это правила, их нельзя нарушать, — начал Бад. — Если мы не будем следовать закону, то наступит полный хаос. Я дал вам все. Дал смысл жизни и саму новую жизнь. Вы должны делать то, что вам говорят, и не забывать, кто есть истина. А истина есть я.

Толпа замолчала. Новички напряглись, а Ренрис после минутной паузы продолжил.

— Наемник Ковэр, ко мне, — приказным тоном крикнул господин.

Бандит явно испугался, прячась за спинами других. Знакомые ему люди, которых Соно видел сегодня утром, начали выталкивать своего товарища и, словно мяч, подпинывать его руками и ногами к лестнице. Соно подумал о том, что это похоже на жертвоприношение, но, отмахнувшись от этих мыслей, перевел взгляд на хрупкую фигуру в черном. Она стояла к нему спиной. Лишь по ее скрещенным сзади рукам он понял, что она нервничает. Ее пальцы то мяли рукава, то гладили ладони, то сжимались в кулаки. Она дернулась, когда Ковэр громко упал на колени и начал рыдать. Смотрители схватили его за локти и поволокли наверх, кинув в итоге к ногам господина.

— Встать.

— Хозяин… хозя-аин, пожалуйста, я нич-чего не сделал, — наемник заикался от страха.

— Я сказал: встать.

Тот, пошатываясь, медленно поднялся с колен. Он явно тянул время. Сгорбившись, Ковэр опустил голову и, переминаясь с ноги на ногу, начал бормотать себе под нос просьбы простить его. Его руки тряслись, на лбу выступила испарина. Ветер донес до советников вонь от нестираных вещей. Мужчины сразу поморщились, прикрыв лицо руками.

— Ты сегодня тронул того, кого запрещает трогать закон. Мои приближенные не просто так стоят за моей спиной. Они не гниют вместе с вами в бараках, не едят с вами за одним столом. Они приносят мне пользу, в отличие от вас. Они доказали делом и кровью, что достойны быть тут и жить для меня. Они знают, что нельзя идти против закона. А ты…

— Я тоже знаю, хозяин! Тоже знаю!

— А ты нарушил правила.

Схватив Ковэра за воротник и развернув к себе спиной, Ренрис подозвал смотрителей. Те крепко схватили трясущегося от страха наемника.

— Чтобы ты не забывал, я вырежу их на твоем затылке.

И, обхватив одной рукой лысую голову бандита, Ренрис начал орудовать ножом. Крики Ковэра улетали эхом в горы. Испуганная толпа, ранее ожидавшая зрелищ, замерла, казалось перестав дышать. Дети истерично зарыдали. Кого-то сзади вырвало. Развернувшись, Соно столкнулся взглядом с Ин Ликом. Тот вытер рот рукавом бежевой мантии. Сквозь истошный вопль ниджай уловил шум камня, перекатывающегося под каблуком обуви. Девушка, которая продолжала стоять за спиной Ренриса, пошатывалась. Ее плечи высоко вздымались, выдавая тяжелое дыхание. Она сделала маленький шаг назад, видимо ловя равновесие. Поглаживая тыльную сторону руки, девушка явно пыталась успокоить себя, но, поняв, что это не помогает, начала сильно давить ногтями на кожу. Соно сделал пару шагов ей навстречу, но Ренрис закончил раньше, и ниджаю пришлось остановиться.

— Если еще кто-нибудь вздумает ослушаться, то мой нож познакомится и с его затылком.

Ковэр упал на лестницу лицом вниз, продолжая кричать от боли, а затем обмяк. Толпа сделала пару шагов назад, давая еще живому наемнику медленно скатиться вниз.

Развернувшись к приближенным, Ренрис продолжил:

— Ниджай Соно, тебя тоже ждет наказание. Ты не явился на тренировку, и меня не волнуют причины. Но тебе повезло: тебя ждут удары плетью. На сегодня моему ножу хватит крови.

— Как пожелает мой господин, — Соно с облегчением выдохнул.

— Пять ударов. Раз ты у нас работаешь в команде и твой напарник не уследил за тобой, то он и будет твоим палачом.

Пока он говорил, один из смотрителей уже вынес орудие наказания.

— Юриэль, приступай.

Наконец тонкая фигура развернулась к Соно лицом. На лице сиафа читался испуг, ее глаза бегали по лицам стоящих рядом людей. Она словно ждала, что господин передумает или советники вступятся за них, но все молчали.

— Десять ударов, но Юриэль ко мне не подойдет, — Соно нарушил тишину.

Было заметно, как его тело напряглось, а спина распрямилась. Но лицо оставалось таким же спокойным.

— Нет, Соно, я сделаю это, — Сиаф старалась сглотнуть ком, стоявший в горле, который мешал ей четко говорить.

— Господин, — ниджай настаивал на своем и, не обращая внимания на Юри, продолжал смотреть в глаза Ренриса Бада.

— Соно! Не надо! — арасийка сорвалась на крик, но ниджай продолжал стоять и смиренно ждать ответа.

Он чувствовал, как Юриэль прожигает его взглядом. Представлял ее нахмуренное лицо, слышал прерывистые всхлипы и понимал: если посмотрит на нее, то не простит себя за это. Юри не должна страдать из-за него.

— Торговаться со мной решил? — наблюдая за ними, усмехнулся Ренрис и с прищуром крикнул: — Тимс! Отвесь ниджаю пятнадцать ударов.

Пробираясь сквозь толпу, оружейник вышел к лестнице, а один из смотрителей передал ему кожаную длинную плеть.

— Можете приступать. И начинайте клеймить пленников. А вы все — за мной, у нас мало времени.

Советники расступились и, пропуская вперед господина, засеменили за ним. Юриэль помедлила. Соно наконец посмотрел на нее: брови нахмурены, глаза покраснели, а на щеках виднелись дорожки слез.

— Соно…

Ее шепот пробирал до мурашек. Стало совестно и страшно. Он молча смотрел на нее сверху вниз, а она, задрав подбородок, продолжала шмыгать носом.

Толпа вновь приободрилась и, засуетившись, медленно подступила к новичкам. Ниджай кинул взгляд за спину Юриэль. Стражники принялись выстраивать в один ряд Зачистку. Взрослые и дети толкались, пропуская друг друга вперед. Их ждали клятва и раскаленное клеймо.

— Юри, уходи, — отчеканил ниджай, обходя ее и легко задевая рукавом.

Она не должна это видеть. Не должна слышать крики детей. Не должна вспоминать то, что пыталась забыть семь лет. Ей будет тяжело пройти через это вновь. Он знал, какая она упрямая, поэтому последнее слово осталось за ним. Он поставил точку в их так и не начавшемся разговоре. За спиной послышались тяжелый вздох и быстро удаляющиеся шаги. Она ушла.

Принявшись развязывать хаори и запахнутую рубаху, Соно медленно опустился на колени. Аккуратно свернув вещи, он положил их рядом с собой. По голой спине ниджая пробежал прохладный ветер. Опустив голову и упершись руками в землю, Соно приготовился к наказанию. Тимс подошел к нему и пару раз щелкнул плетью. Звонкий свист и громкий хлопок о землю заставили вздрогнуть всех, кто стоял рядом.

Один… два… три…

Первые удары оказались неожиданными и сильными. Боль обожгла, но почему-то быстро отступила. Тимс медлил. Хорошо это или плохо — ниджай не понимал, но с каждым свистящим взмахом он напрягал все мышцы в теле. Ком страха подступал к горлу, но Соно усердно его проглатывал, не давая крику вырваться наружу. Сжимая кулаки сильнее, он продолжил считать.

Семь… восемь… девять…

Он надеялся, что сможет продержаться дольше, но после десятого все же упал. Тимс остановился. Ниджая сразу подхватили чужие руки и усадили обратно. Боль становилась невыносимой. В ушах звенели истошные крики детей, которым выжигали клеймо на коже. Со стороны лестницы все еще раздавались стоны Ковэра, а жадные глаза убийц и воров не отрывались от ниджая — толпа ждала, когда он отключится. Соно был уверен, что на него делали ставки, ведь это представление им нравилось куда больше, чем клеймение Зачистки.