Вспомнив их лица, Юри расстроилась, оттого что испугалась: вдруг они так и останутся воспоминанием?

— Они тоже были на Схиале, и я не знаю, как, но эта девушка должна привести меня к ним. Поэтому я надеялась, что Ренрис отправит нас туда. И я бы наконец нашла свою семью… Но он отказал. Это нечестно, Соно. Ведь это мой единственный шанс, последняя возможность, которой я так ждала.

Юри не сдержалась и заплакала. Даже спустя семь лет ей было нелегко говорить о семье. Еще тяжелее было сознавать, что она так и не найдет родных. Соно встал и, потянув ее за руку, поднял со стула.

— Тише.

Она уткнулась лицом в его грудь. Одной рукой он гладил ее по волосам, а другой крепко прижимал к себе. Стало легче. В его объятиях она всегда чувствовала себя в безопасности. Она знала, что Соно поможет ей во всем разобраться.

— Я хочу сбежать, — резко выпалила она.

— Значит, сбежим, — без раздумий, будто даже обрадовавшись, ответил ниджай.

Юри с удивлением посмотрела на него. Он был серьезен, и это ее напугало.

— Нет, я сбегу одна. У тебя еще не до конца зажили раны на спине.

— Одну не отпущу. Только вместе. — Он помедлил и добавил: — Мы же команда.

Юри не понимала своих чувств. Желание огородить его от опасностей билось в неравной схватке с желанием покинуть это место вместе с ним.

— Нас будут искать и, если найдут, попытаются убить. Мы будем предателями.

«Замолчи, Юри! Замолчи! Он уже согласился, а ты ведь так боишься остаться одна. Без Соно ты не справишься, так зачем пытаешься отговорить его?»

Она поникла от своих мыслей и, опустив голову, спрятала руки за спиной. Юри ненавидела себя за вранье и боялась, что он передумает. Соно немного отстранился и, подняв ее подбородок, посмотрел в глаза. Она замерла, готовясь к ответу, который так боялась услышать.

— Сказал же: одну не пущу.

— Соно…

Сердце радостно забилось. Она крепко обняла его, забыв про раны на спине. Он зашипел от боли, но не отпрянул, лишь сильнее сжал ее плечо.

— Только у меня нет плана. Пока не придумала.

Соно вновь ответил без раздумий. Будто уже знал все заранее и давно готовился к этому дню.

— Корабль с Зачисткой. Сядем на него этой ночью. Но нужна помощь. Прикрытие.

Они задумались, перебирая все варианты в голове, а когда пришли к решению, одновременно произнесли:

— Ин Лик.

Ночь выдалась неспокойной. Шумные моряки, которые только что прибыли на Схиалу, забавлялись с луксуриями прямо в большом зале, не стыдясь других посетителей. Они пели песни, громко хохотали, рассказывали истории и предавались любовным утехам. Эвон почти не спал и, ворочаясь в кровати, боролся с желанием спуститься на первый этаж и проверить, все ли нормально. Ему не хотелось, чтобы убийства в «Блажи» стали традицией.

Проснувшись от слепящих жарких лучей, пробивающихся через шторы, которые Эвон забыл плотно прикрыть перед сном, он еще пару минут нежился в кровати. Пытаясь спрятать лицо от солнца, травник уткнулся носом в подушку. Сегодня ему предстоит отправиться на аукцион. Он делал это всего пару раз и всегда после этого чувствовал себя отвратительно.

Вставая с продавленного матраса, он размял шею. После вчерашней ягодной настойки остался шлейф похмелья, дурманящий голову. Взяв с тумбочки самокрутку, Эвон быстро сунул ее в рот и, чиркнув спичкой о коробок, закурил. Горький травяной дым разлился по легким, заполняя их тягучим ароматом. В этот раз ему удалось сделать отличные скрутки: он добавил в них измельченную мяту, холодящий привкус которой оставался во рту. Оглядев комнату, Эвон заострил внимание на незаправленной кровати и склянках, до сих пор стоящих на краю стола. Этот вид напомнил ему о Ресее: темные, изящно уложенные кудри, мягкие губы и нежные прикосновения. Травнику хотелось повторить тот день, но мысль о долгих отношениях вмиг отрезвила его, прогнав улыбку с сонного лица. Наклонившись, Эвон начал искать в расставленных на столе склянках нужную траву. Хватая каждую в руки и рассматривая ближе, он небрежно ставил ее обратно на стол. В комнате повисла легкая сигаретная дымка, и, размахивая рукой, Эвон разогнал ее по углам. Найдя нужную колбу, он прочитал вслух название очередного чайного сбора:

— Кора серебристой ивы. То, что нужно.

Взяв с полки соседнего шкафа маленький льняной мешочек, он насыпал туда плохо измельченный порошок и перевязал его ниткой. Сигарета уже почти догорела, и ее вкус становился нестерпимо горьким и начинал жечь губы. Потушив скрутку в одной из ступок, он поставил небольшой чайник на чугунную плиту.

Рядом с кроватью на полу лежала его одежда. Понюхав ее, Эвон поморщился от неприятного запаха и, кинув этот грязный ком в корзинку, стоявшую рядом с дверью, направился к шкафу. В нем тоже царил бардак. Полки были забиты скомканными штанами и кофтами. Откуда у травника столько одежды? И почему ему всегда нечего надеть? Эвон любил рюши и красивые оборки на воротниках, поэтому сразу заулыбался, когда увидел их на белой помятой рубашке, которую сумел выудить из шкафа. Натянув ее на голое тело, он завязал шнурки на груди. Зеркало, висевшее на внутренней стороне дверцы шкафа, отражало солнечные лучи и пускало зайчики по комнате. Те падали на хрустальные статуэтки и разливались радужным салютом по стенам. Эвон любовался собой. Улыбался, подмигивал, рассматривал белые ровные зубы и наслаждался своей наготой.

— Хорош! И за что я такой красивый родился?

Он заигрывал со своим отражением, а налюбовавшись, наконец натянул трусы и брюки с подтяжками.

Вода уже бурлила в чайнике, горячим паром застилая окно. Эвон спешно распахнул его, впуская внутрь теплый, наполненный всевозможными ароматами воздух. Дым от сигарет легким мятно-табачным шлейфом вылетел из комнаты. Не теряя возможности насладиться им еще раз, Эвон глубоко вдохнул. Обхватив ручку чайника тряпкой, он залил кипятком насыпанную в кружки кору ивы. Легкий ветер коснулся волос Эвона, бросая золотые локоны на лоб и глаза. Тот, не обращая на это внимания, взял кружки и, толкнув дверь спиной, вышел из комнаты.

Обычно утром в «Блажи» было тихо. Наплыв клиентов начинался примерно в середине дня, а те, кто веселился ночью, с утра незаметно покидали бордель, возвращаясь к семьям или работе.

Пройдя мимо пары соседних дверей, Эвон подошел к третьей. Постучав ботинком по створке, он ждал разрешения войти, но в ответ получил лишь тишину. Руки уже устали держать медленно нагревающиеся ручки кружки, да и терпением лекарь похвастаться не мог.

— Лираса, милая, я захожу.

Отперев локтем дверь, он оказался в комнате. Луксурия, лежавшая на кровати, быстро натянула одеяло, прикрыв оголенную грудь. Рядом на кушетке сидел моряк, который уже обувался в длинные черные сапоги.

— У меня еще пять минут, мужик. Чё ломишься?

В комнате воняло перегаром вперемешку с кислым потом. Не дожидаясь, пока посетитель выйдет, Эвон зашел внутрь, поставил кружки на столик и, подойдя к окну, раскрыл створки.

— Не скажу, что эта ночь была запоминающейся, но ты хорошо потрудилась. Хотя есть чему поучиться. Может, я приду еще и раскрою тебе парочку секретов по ублажению мужчин. — Моряк взял шляпу и, взмахнув ею, отвесил поклон.

— Буду ждать вас еще, капитан. — Лираса сказала это нехотя, но правила обязывали их не прощаться с гостями, а дарить надежду на новую встречу.

— Мой корабль уже ожидает — будем продавать сегодня девок. Заходите на аукцион. Там такая красотка есть, просто загляденье.

Моряк все никак не мог уйти, но в итоге, бросив взгляд на наручные часы, не попрощавшись, убежал.

— Ну наконец-то… — Луксурия облегченно выдохнула. — Эвон, отвернись, мне нужно одеться.

— Да чего я там не видел? — пошутил Эвон, уставившись в окно.

— Ну до чего же мерзкий мужлан! Я неделю, наверное, не смогу ходить нормально. Зачем так грубо, не пойму! — высказывала свое недовольство луксурия.