Высокий улыбчивый мужчина громко зазывал всех посмотреть на свой товар. Развернувшись, он потрепал по голове темноволосого мальчика и, похлопав его по плечу, продолжил кричать и привлекать толпу.

— Брат?

Горячий ком горечи и обиды подкатил к горлу. В глазах защипало от слез, которые потекли по щекам. Юриэль тихо стояла и гладила тыльную сторону руки.

Шестнадцатилетний мальчик, стоящий перед ней, натирал камни тряпкой и связывал высохшие травы ниточкой, перекидывая их через верхнюю балку. Он, как и отец, одаривал всех своей улыбкой, изредка протягивая руки вперед и демонстрируя товар. Но никто не обращал на них внимания. Никто не спешил подойти, никто не слушал.

Юри смотрела на них, боясь отвести взгляд. Она не хотела потерять их, как потеряла тогда, семь лет назад. Шум мыслей утих, в голове была пустота. Она любовалась отцом, которого ей так не хватало, она не спускала глаз с его улыбки, представляла его теплые объятия и поглаживания по спине. Хотелось кинуться к нему и рассказать обо всем, через что пришлось пройти. Хотелось поплакать на плече и уснуть на его коленях. Она никогда не винила его за то, что он беден. За то, что он уехал и не взял ее с собой. Не винила даже за невыполненное обещание перевезти семью из Арасы в Эверок. Но обвиняла в том, что он так и не вернулся. Она считала себя ненужной, нелюбимой и недостойной. Дочь, за которую стыдно. Сиаф[11], от которой одни проблемы. Но, стоя сейчас здесь и опять видя его глаза, она простила ему все.

— Заходите! Заходите! Берите пять пучков травы, получайте порошковые специи бесплатно!

Брат. Кроткий, чуткий и добрый. Ее защитник, спасающий от нападок деревенских детей. Он всегда о ней заботился. Отдавал свою еду, если она не наедалась, бегал на пристань разгружать корабли, чтобы на заработанные кваны покупать ей платья. Научился ради нее печь соевые сладости и по утрам рвал цветы в поле. А она научила его не бояться бабочек, читать созвездия в ночном небе и всех прощать, не держа зла на сердце. Она запомнила его таким. Шестнадцатилетним, юным и беззаботным. Какой он сейчас? Юри хотела бы увидеть, как он возмужал и каким красавцем стал. Она обязательно найдет их. Вернет свою семью и обретет дом.

Волосы налипли на мокрые щеки. Шмыгнув носом и засмеявшись, она побежала к семье, раскрывая свои объятия.

— Папа, это я! Твоя маленькая Ю!

Толпа начала сгущаться, а лица людей стали отчетливее. Юри почувствовала чужие прикосновения. Ее толкали, медленно оттесняя назад и создавая живую стену, вновь разлучающую их семью. Она испуганно начала звать отца, который ее не слышал, а сгущающаяся толпа давила на нее. Юри перестала видеть своих родных и, бегая глазами по толпе, пыталась их найти.

— Нет! Отец, пожалуйста… пожалуйста, вернитесь… — Ее крик становился тише, а поселившаяся в сердце надежда вновь погасла.

Переминаясь на месте и постоянно оборачиваясь, она пыталась вырваться из этой толпы. Голоса становились четче, прикосновения — жестче. Рынок оживился, становясь реальностью, в которую затягивало девушку.

Чья-то рука легла на плечо Юри и с силой потянула на себя.

— Больно вообще-то! — зло крикнула она, поднимая глаза на высокого блондина.

Тот словно не услышал ее, а лишь поправил расстегнутую почти до пояса рубаху. От него пахло сладким медом и цветами. На лбу и носу блестели капельки пота, а в золотых спутанных волосах торчали засохшие цветы и маленькие веточки.

— Луксур? — теряясь в собственных догадках, протянула она.

— Если бы я был шлюхой, то предложил бы тебе свои услуги, красавица, но я, увы, не зарабатываю на жизнь такой благородной профессией. Ты потерялась, мышонок? — его сладкий голос тянулся как мед, струился сладостью и нежностью.

За широкой улыбкой скрывались белые зубы, а голубые глаза прожигали в Юри дыру.

Она опешила и неуклюже переступила с ноги на ногу. Она не понимала, почему он говорит с ней. Слышит ее. Видит ее. Испугавшись этого, она сделала шаг назад. Людские тела сразу поглотили ее, а грубые толчки выбили из равновесия. Повалившись на колени, она приготовилась встретиться с тьмой, потому что к головной боли вновь добавилось тошнотворное головокружение. Люди мельтешили перед глазами, коленями пиная Юри по лицу. Твердые подошвы обуви наступали на ее тонкие пальцы. Боль была невыносимой — казалось, что у нее ломаются кости. Тело тряслось, мысли ускользали, а густая, словно дым, тьма уже тянулась к ней по земле. И, сделав глубокий вдох, девушка погрузилась в нее, приготовившись вернуться назад. Туда, откуда все началось…

…Юри едва поднялась с кровати: тело словно закаменело. Кислорода не хватало, и, громко втянув как можно больше воздуха, она принялась стучать себе по ребрам. Режущий горло кашель вырывался изо рта. По щекам текли горячие слезы, а по мокрой от пота спине бежали мурашки. Сердце бешено стучало, отдаваясь барабанной дробью в ушах.

— Сон. Это был сон… — шептала она, успокаивая бурлящие мысли.

Теплые лучи солнца уже пробрались сквозь деревянные ставни и яркими полосами лежали на полу. Тяжело и неуклюже Юри шагнула на помятую льняную простыню, которая успела скатиться вниз. Подняв ее непослушными, ослабевшими пальцами, она подошла к окну, распахнула его и перекинула ткань через раму. Утренняя влажная свежесть мгновенно разлетелась по комнате, спускаясь вниз к полу. Праздничная ночь нового семилетия сменилась спокойным тихим утром. Громкие песни, свист и танцы, не дававшие заснуть, наконец утихли. Деревья и кустарники вокруг ее минки приветствовали Юри, покачиваясь из стороны в сторону, ветер играл с листьями, а те, как недовольная кошка, шипели ему в ответ. Размяв шею, девушка осмотрела руки и ощупала затылок, пытаясь найти место ушиба. Убедившись в том, что все в порядке, она стала копаться в воспоминаниях, думая об увиденном во сне.

— Мне нужно об этом рассказать, я не могу молчать.

И, собравшись с мыслями, она направилась к небольшому шкафу, в котором висела одежда.

— Господин уже проснулся? У меня для него срочные новости! — стоя у лестницы во дворец, сообщила Юри.

После бурной ночи в воздухе витал запах перегара, но бодрые, казалось, даже не ложившиеся спать смотрители молча ее пропустили. С ней вообще редко кто разговаривал: люди боялись узнать свое будущее или обнажить секреты прошлого. Думали, что она видит их насквозь. Остерегались встречи с ней глазами и лишний раз обходили стороной. Но один из смотрителей, поклонившись Юриэль, дал разрешение пройти.

Высокие горы обнимали белый, с красными острыми крышами дом. Маленькие каменные тотемы драконов сопровождали Юри до дверей. Мшистые морды с клыками и раскрытыми крыльями не внушали ей страха, а наоборот, умиляли. Ветки деревьев касались расписных стен. Где-то краска уже облупилась, где-то покрылась грязью, а где-то смылась из-за давних наводнений, но Юриэль все равно видела в этом красоту. Сзади слышался шум весел причаливавшего к пристани корабля. Юри не хотела оборачиваться, потому что знала, что ее сердце предательски заболит, когда она увидит на палубе испуганных похищенных детей.

Огромная дверь еле поддалась, но девушка все же попала внутрь дворца. К ней подошел еще один смотритель, чтобы сопроводить до покоев господина. Она знала его: еще детьми они попали сюда вместе. Теперь же он был уже опытным бойцом с катаной за спиной и выглядел так же, как и все другие стражники: черная запахнутая кофта, перебинтованные руки, скрытое за тканью лицо и широкие штаны, сужающиеся книзу.

Они шли через большой просторный зал. Посередине стоял массивный стол, на котором Юри заметила карту и догоревшие свечи, — воск стек вниз по ножкам и застыл в чудесном узоре, словно затвердевшая лава. На полу валялось несколько стульев, под ногами хрустело стекло от разбитых бутылок. В комнате стоял полумрак: лишь местами сквозь узкие щели в закрытых окнах пробивались ослепляющие лучи солнца, в которых кружили маленькие пылинки. Тишина нарушалась шорохом из полуоткрытой двери, куда ее и вел стражник.