- Я не устал, мэм! - инстинктивно ответил сержант.

Усталость была недопустима. Как бы не выматывался репликант - он был обязан демонстрировать готовность продолжать действовать. Никакого намёка на слабость - слабость удел дефективных. А дефективных списывают.

За десять лет этот постулат настолько прочно въелся в мозг Чимбика, что тело отреагировало до того, как до мозга дошёл смысл произнесённой Эйнджелой фразы. И лишь выдав привычный ответ, репликант понял всю его неуместность в данной ситуации.

- Только проснулся же… - сконфуженно добавил Чимбик.

- Не хватает только лучезарной улыбки... - пробормотала себе под нос девушка.

Смысла фразы репликант не понял. Какая улыбка? Зачем ему улыбаться? Но уточнить не успел: Эйнджела встала из-за стола и протянула ему руку.

- Пойдём, покажу как отдыхают люди.

В этой простой, на первый взгляд, фразе сержанту почудился скрытый смысл, но понять его он не сумел. Чимбик мгновение смотрел на протянутую руку, соображая, что надо сделать. Поняв, что от него хотят, репликант осторожно положил ладонь на ладошку девушки, и спросил, вставая:

- Какая форма одежды?

- Вчерашняя.

Рука Эйнджелы на миг задержалась в ладони репликанта и выскользнула, оставив кожу гореть, будто от ожога.

- Ты тиаматский охотник, - весело пояснила Лорэй. - Ты вообще можешь игнорировать требования этикета и моду. Одевай то, что удобно - всё равно тебя посчитают дикарём. Главное - спрячь подальше всё барахло, что может нас выдать. Уборку номера обычно проводят, когда тот пустует.

-Да, мэм, - кивнул сержант.

Украдкой покосившись на ладонь, репликант полез в шкаф за рубашкой.

Система “Новый Плимут”. Борт лайнера “Комета Галлея”

Толпа развлекающихся пассажиров ошеломила репликанта. До сих пор сержант постоянно был собран на какой-то конкретной задаче, позволявшей отсекать всё лишнее. Он воспринимал людей как цели, как детали пейзажа, и был при этом в стороне от бурлящей жизни. Но теперь, когда задачей стал этот самый загадочный “отдых”, Чимбику стало не по себе. Репликанту казалось, что все взгляды направлены на него, и каждый смешок, каждая долетающая до его ушей фраза касаются именно его поведения и внешности.

Вдобавок обострился дискомфорт, вызванный отсутствием брони. Чимбик настолько сроднился с её тяжестью и возможностями, что сейчас ощущал себа полуслепым, и беззащитным. Мир вдруг стал враждебным и пугающим. Никто не прикрывал спину, никто не делился информацией. Чимбик остался один. Безжалостный хищник на глазах превращался в затравленного зверя. Сержант нервничал, вертел головой по сторонам, боясь пропустить угрозу, и рефлекторно старался выбрать максимально безлюдное место.

В конце-концов помогла Эйнджела. Она увела репликанта в кафе на втором уровне галереи. Сверху открывался неплохой вид на праздных гуляк, а спину Чимбика прикрывала надёжная переборка, декорированная цветочным орнаментом. Посреди людского моря он снова был в стороне. И не один.

Эйнджела устроилась рядом. Странно, но именно её близость окончательно успокоила сержанта. Когда девушка приближала губы к уху репликанта, чтобы прокомментировать что-то из увиденного, сержант замирал, боясь неосторожным движением вновь вызвать её страх и разрушить странную близость. Лорэй же безжалостно препарировала всё, увиденное Чимбиком. Оказывалось, что в гражданской жизни едва ли не каждое простое событие имело по меньшей мере один скрытый смысл.

Её объяснения были полны пугающей откровенности и ядовитого цинизма, для разнообразия направленного не на репликанта, а на окружающих. Вряд ли кто-то из пассажиров первого класса при взгляде на улыбающуюся Эйнджелу, шепчущую что-то на ухо своему спутнику, мог представить с какой жестокостью она препарирует их образ жизни и незаметные неопытному глазу привычки.

А Чимбик то и дело ловил себя на том, что прикосновения этой женщины и тихий шепот у самого уха стягивают на себя всё его внимание. Репликанту приходилось прикладывать усилия, чтобы уловить суть очередного комментария, вместо того, чтобы просто раствориться в звучании женского голоса.

Несмотря на все изъяны, обличённые безжалостной Эйнджелой, сержант никак не мог отделаться от навязчивой мысли, что не отказался бы так пожить. И дело было не в изобилии и хорошей пище, которой он отдавал должное при каждой возможности, а в бесконечных возможностях стать кем угодно. Он и его братья были лучше, умнее и сильнее большинства тех, кого Чимбик видел вокруг. Сержант никак не мог отделаться от мысли, что репликанты распорядились бы всем этим с большим толком. Без ненужных скрытых смыслов, пыли в глаза и ложных слов. Они бы достигали... Чего могли, или хотели достигнуть его братья, Чимбик не знал. Но был уверен, что уж они бы распорядились временем и ресурсами с куда большим толком.

Если бы только у них был шанс…

Проводив взглядом тучного мужчину, которого сопровождали сразу две ослепительные красотки, сержант задал неожиданный вопрос:

- Мэм, простите, а в чём смысл вашей профессии? Ну…

Он замялся, стараясь наиболее корректно сформулировать свою мысль.

- Я вижу состоятельных - если правильно понимаю - людей, у которых много денег и власти, недостатка женщин не наблюдаю… Зачем куртизанки, мэм? Что им мешает жениться?

Вопрос Эйнджелу не смутил. Она лишь пожала плечами, привычным уже движением приблизила губы к уху репликанта.

- Кому что. У кого-то нет времени на серьёзные отношения. Много нервной работы, постоянные разъезды и большие деньги - плохое сочетание. Нет времени узнать друг друга получше, много желающих получить мужа просто за его деньги.

Чимбик честно пытался вникнуть в смысл сказанного, но недостаток опыта не позволял осознать всё в полном объёме. Институт брака был знаком репликанту лишь по инструкциям и методичкам, из которых единственное, что было ясным - это сильная эмоциональная связь между членами семьи. При подавлении бунтов репликанты использовали этот фактор для достижения максимального эффекта психологического воздействия на противника.

- С куртизанками всё просто, - продолжала негромко говорить Эйнджела, касаясь плечом его плеча. - Ты платишь, они приходят и уходят, когда тебе удобно. Никаких претензий, никаких капризов, никаких обид, никаких сложностей.

Звучало просто и в достаточной мере ясно. Сержант - как и любой репликант - имел базовые знания о рыночных отношениях, и понимал принцип “оплата услуг”. Но тогда вставал вопрос: если подобные услуги являются нормой, то почему существует оскорбительный термин “шлюха”, которым обозначают представителей данной профессии?

Чимбик даже не заметил, как в процессе обдумывания этой загадки перевёл взгляд с толпы на лицо Эйнджелы. Просто в какой-то момент понял, что сидит, молча уставившись в её глаза.

- Прошу прощения, мэм, - смущённо пробормотал он, отворачиваясь. - Задумался…

Чтобы хоть чем-то отвлечься, он схватил со стола чашку, и поднёс к губам. Чашка оказалась пустой, причём сержант не мог вспомнить, когда её выпил. Хвалёная эйдетическая память дала сбой. Досадливо крякнув, репликант вернул чашку на стол, выученным у девушки жестом подозвал официанта, и, пока тот торопился к клиенту, спросил:

- Мисс Эйнджела, если услуга представителей вашей профессии является нормой, то почему тогда постоянно всплывает термин “шлюха”?

- О-о-о, милый, - со странной улыбкой ответила ему Лорэй. - Для этого необходим экскурс в историю. Ты знаешь, что проституцию называют древнейшей профессией?

- Нет, мэм, - признался сержант, проникаясь уважением к столь древнему и почётному ремеслу. - История не входила в наше обучение. Получается, что оскорбления вызваны завистью к статусу?

В ответ на его предположение Эйнджела оглушительно расхохоталась, вызвав удивлённые взгляды окружающих.

- Ты неподражаем, - утерев выступившие от смеха слёзы выдохнула девушка. - Зависть к статусу... Нет, милый, шлюха - это оскорбление, обозначающее того, кто продаёт себя за деньги. Причём, помимо очевидного значения, есть и другое. Любой, кто идёт против своих убеждений, гордости, или чести ради платы - шлюха.