По подозрению в убийстве жены и ее любовника арестован мой отец.

Когда Алёна бежала по сырому шоссе, ей беспрестанно чудилось, будто кто-то бежит параллельно с ней по лесу – кто-то необычайно стремительный и легконогий, одетый в шелковисто шелестящий спортивный костюм. Не сразу она поняла, что это ветер – легкий утренний ветер, сшибающий с деревьев капли ночного дождя и перебирающий листву…

Безобидный ветер. Но от звука его стремительных порывов ей снова стало не по себе.

Дорога еще была покрыта жемчужной дымкой дождевых капель, и черный след велосипедных шин казался особенно ярок. Однако вскоре Алёна поняла, что догнать Фримуса ей вряд ли удастся. «Хронос» – стремительная птица, а велосипедист, такое ощущение, даже не подозревал, что его кто-то пытается догнать. Или ему просто было все это до лампочки.

Ну что ж, может быть, Фримус и ждал ее вчера, а сегодня махнул рукой на несостоявшуюся свиданку, о которой они с Алёной, впрочем, даже не уговаривались. А может быть, он и вчера точно так же унесся сломя голову, и не вспомнив о какой-то там вздорной русской барышне, которая, может, и хорошо танцует, но не более того.

Ну и ладно, не очень-то и хотелось.

То есть хотелось, конечно, даже очень – да что же поделаешь? Ладно, завтра уже все они: Морис, Марина, Лизочка и приживалка Алёна – уедут из Мулена на «Фольксвагене Гольф», забрав все двадцать шесть баночек с наваренным Алёной конфитюром, а послезавтра у нее рейс на Москву из аэропорта Шарль де Голль, и все ее французские приключения закончатся, причем некоторые закончатся, так и не удосужившись начаться…

На редкость нелепое путешествие получилось, подумала Алёна, машинально перескакивая через какой-то длинный оранжевый стручок, лежащий поперек дороги. Через несколько шагов ей попался еще один такой же стручок, и еще, и еще… Она остановилась, села на корточки и принялась разглядывать их.

Боже мой, да ведь это какие-то ползучие твари вроде улиток – с рожками, но без раковин, а словно бы кожаные. Слизни, что ли, местные? Фу, какое мерзкое слово и какие симпатичные эти неторопливые существа! Она снова пустилась бегом, но чем дальше бежала, тем больше видела этих, как их там, и оранжевых, и коричневых, которым почему-то всем приспичило переползать с одной стороны дороги на другую. Просто-таки массовая миграция!

А почему их туда влечет, на ту сторону? Медом им там намазано, что ли? Или чем-то, что слизни обожают больше всего на свете, что для них даже слаще меда?

Алёна посмотрела направо, куда стремились слизни, и разглядела на обочине в траве какой-то странный плоский треугольник. Определенно, не он был предметом слизневых вожделений, поскольку рядом не наблюдалось ни единого оранжевого или коричневого стручка, однако этот треугольник Алёне что-то напомнил. Что-то, чему на обочине было вовсе не место. То есть место ему было и впрямь на обочине, но этот треугольник должен был не лежать в траве, а…

Он должен был стоять на обочине, вот что! Потому что это был поваленный дорожный знак на треноге.

Наверное, его сбило ночным порывом ветра. Как хорошо, что Алёна его нашла! Потому что на знаке нарисована извилистая дорога и накренившийся в сторону автомобиль, из-под колес которого так и брызжут камушки. Ежу понятно, что это означало именно качество той дороги, по которой бежала Алёна.

Да уж, дорога и в самом деле извилистая, очень крутая, а дорожные покрытия в Бургундии состоят именно из щебенки. Накануне Дня независимости, гуляя с Лизочкой по деревне, Алёна наблюдала совершенно убийственную картину. Приехали две огромные оранжевые машины. Из одной выливалась на дорогу смола или какая-то подобная смоле вязкая черная субстанция. Другая машина шла следом и сыпала в смолу щебенку, при этом разравнивая и придавливая ее с такой страшной силой, что из-под колес выходило ровнехонькое дорожное покрытие – просто загляденье что такое!

Однако, судя по всему, при быстрой езде щебенка иногда отслаивается, об этом и предупреждал автомобилистов и велосипедистов поваленный знак. А также бегунов призывал быть осторожней!

Алёна поскользнулась и чуть не села на очередного слизня, что было бы явно неполезно для ее шортиков. Потом подняла знак и поставила на обочине. Полюбовалась на дело рук своих и побежала дальше.

А может быть, ветер тут вовсе ни при чем, может быть, знак убрали дорожные рабочие, которые ремонтировали покрытие. Убрали, но забыли поставить на место.

Однако и забывчивыми же они оказались! Буквально через двадцать метров Алёна наткнулась на второй поваленный знак, а потом и на третий. Конечно, она и их подняла, но потом призадумалась: а не зря ли она старается? Может быть, рабочие нарочно убрали знаки, может быть, этот путь перестал быть опасным?

Как бы не так! Поворот на повороте, спуск очень крутой, щебенка так и летит из-под кроссовок, так и повизгивает под ними… совершенно так же, как она повизгивала под стремительными шагами Никиты Шершнева.

Так… Очень вовремя он вспомнился! Змея встретилась Алёне утром, а вечером того же дня ей явился призрак Никиты Шершнева.

Что же предвещают слизни? Может, это был вовсе не призрак?

Алёна начала притормаживать.

А может быть, Никита Шершнев пробежал или проехал (тот велосипедист в черной майке!) незадолго до нее и нарочно убрал с пути знаки, чтобы писательница, которая слишком много о нем узнала…

Так. Он убрал знаки, чтобы эта писательница – что? Если бы Алёна была автомобилисткой или велосипедисткой, акция имела бы смысл, а так…

Глупости. Никакого Никиты Шершнева не существует в природе. То есть в муленской природе его не существует. Где-то в Париже он, конечно, имеет место быть, ну и на здоровье. А здесь, в Мулене, – утренняя пробежка дождевых капель по лесу, странный маленький дубок на обочине – с неожиданно красными, словно цветы, листьями, заросли ежевики, сверкающие уже вызревшими черными ягодами, тонкий, тончайший в сырой духоте черемуховый аромат той лианы, которая заплела все окрестности деревни и уже подбирается к лесу…

Легкий свист за спиной!

Алёна шарахнулась в сторону.

Но это была не пуля из снайперской винтовки Никиты Шершнева и не отравленная стрела, выпущенная им же из духового ружья, – это велосипедист в оранжевой майке пронесся мимо на сверкающем чуде, крикнул радостно:

– Бонжур! – блеснул синими глазами, сверкнул молодой, белозубой улыбкой…

О господи, это же тот мальчик, парижанин, красавчик, юный Делон, соперник рыжего Доминика, на своем «Хроносе» или как его там.

Ну, ребята… ну, ребята! Так ведь и до инфаркта можно довести!

Или до сердечного спазма.

Из-под колес велосипеда веером взлетела щебенка, и «Хронос» пропал за поворотом. Стремительная птица!

Как хорошо, что Алёна подняла знаки. Мальчик не знает здешних дорог, а теперь он предупрежден: здесь надо быть осторожнее. Фримусу, который мчится впереди него, эти места хорошо известны, так что с ним все будет в порядке даже без знаков, ведь, наверное, он тоже родом из Мулена. Жаклин местная, так что и ее кузен тоже отсюда.

Забавное у него все-таки прозвище – Фримус. А еще более забавно, что его до сих пор так называют и даже представляют незнакомым людям. А может быть, настоящее его имя настолько неблагозвучно, что и сам Фримус, и родственники этого имени стыдятся? Хотя он, такое впечатление, и сам был удивлен, когда Жильбер назвал его прозвище. Странно, конечно, что не поправил.

Странно…

Алёна снова поскользнулась, и снова провизжали под ногами мелкие камушки, совершенно так же, как вчера они провизжали под ногами призрака Никиты Шершнева…

И точно так же внезапно, пугающе, как мелькнул он позавчера мимо крыльца, – точно так же мелькнула в голове Алёны догадка. Странная, парадоксальная – и в то же время совершенно очевидная.

Какого черта?! Зачем ты успокаиваешь себя этими бабскими глупостями: призрак, призрак!.. Это был никакой не призрак, это был самый настоящий, реальный, подлинный и материальный Никита Шершнев.