Она уперлась ногами в пол, сопротивляясь пленителю.

— Нет! — вырвалось у нее, — нет! Я не пойду туда! Нет!

Он хотел заключить ее в саркофаге? Хотел сковать прозрачным льдом, как и остальных? Наверняка… Наверняка да! Зачем еще вести ее туда?

— Пошли! — огрызнулся фейри и, не желая с ней церемониться, ловко ухватил ее за талию, поднял в воздух так быстро и легко, что Катрина невольно вскрикнула, и уложил себе не плечо, как какой-то мешок.

Леди Догейн забарабанила кулачками по его твердой спине, задрыгала ногами, однако похититель, хоть и казался утонченным и изящным, оказался очень сильным. Ее сопротивление нисколько ему не помешало.

Катрина и не заметила, как он отнес ее в усыпальницу, простым и быстрым движением снял с плеча и поставил на ноги.

Коленки предательски задрожали, мышцы так размякли от страха, что девушка не удержалась и, схватившись за последний из саркофагов, медленно сползла на пол.

Уставившись на Хозяина испуганно, она судорожно закачала головой.

Фейри, медленно и тяжело дыша, смотрел на нее прямо, испытующе. Его точеное лицо в тусклом свете усыпальницы казалось сейчас еще более безжизненным. Суровое выражение обострило и так рельефные черты, а грозные взгляд не просто пронзал душу насквозь — сейчас он разрывал ее на куски.

Чего он ждал? Что она будет умолять о пощаде? Что падет перед ним ниц?

Катрина вдруг поняла, что очень, безумно сильно, хочет жить. Что ей драгоценно все: люди, их улыбки, земля и небо, воздух, чувства… Даже плохие. Даже со страхом не хотелось прощаться. Все это дорого, все это незаменимо.

Однако… Она не смогла бы, даже если бы захотела, покориться. Не смогла бы склонить перед ним голову. Не смогла бы сдаться.

Что это? Воспитание? Врожденная гордость? Семейная черта?

Она не знала. Но этот огонь, что разгорелся сейчас в сердце, это честолюбие, эта преданность самой себе давали силу. Не лишали страха, не приносили успокоение, не помогали смириться. Однако у Катрины отчего-то не было сомнений: лучше умереть свободной, сохранившей свою честь, чем жить безвольной рабыней, в которую так упорно превращал ее фейри.

Он занес руку над саркофагом, Катрина зажмурилась, не желая видеть, что именно он с ней сделает…

Яркая вспышка ударила по зрению даже несмотря на то, что глаза охраняли веки. Повеяло влажным холодом, раздался треск, как от лопающегося льда.

Леди Догейн поняла: что бы ни происходило, оно происходит не с ней.

Распахнув глаза, Катрина вздрогнула и замерла, уставившись на Хозяина недоуменно.

Его всего охватило магическое сияние. Глаза искрились так ярко, что этому свету позавидовало бы даже солнце, из горящих пальцев вырывались молнии, объявшие саркофаг.

Волосы фейри развивались словно бы на ветру, хотя здесь его не было. Он стиснул со всей силы зубы и оголил их в оскале. Что бы он ни делал — это давалось тяжело.

Катрина отползла в сторону, однако не смогла подняться — тело едва ее слушалось. Как зачарованная, она уставилась на фейри. Он был ужасен, страшен, могущественен в этот момент. Но в то же время в его гневе, в его магии крылось нечто божественно-прекрасное. Нечто такое, что человек находит в огне и воде и потому не может оторвать от них взора.

Молнии затрещали и, кажется, чуть не вышли у него из-под контроля. Хозяин взревел, как волк, удержал их и вдруг закричал. Неистово громко. Как если бы нечто принесло ему ужасную, нестерпимую боль.

Он согнулся чуть ли не вдвое, но не позволил себе упасть…

Катрина вдруг заметила, что крышку хрустального саркофага покрыли глубокие трещины. Толстый слой льда сопротивлялся укусам молний. Но вдруг раздался скрежет разбивающегося стекла, вспышка, еще более ослепляющая, и крышка разлетелась на части.

Леди Догейн вскрикнула. Перехватило дыхание. Она закрыла лицо руками, боясь попасть под осколки, но молнии Хозяина разбили их в порошок прежде, чем они успели навредить ей.

Все внезапно стихло. Магический свет, охвативший фейри, померк. Он застыл, как вкопанный, задышал тяжело, уставившись в невидимую точку перед собой.

Потом медленно повернулся в сторону Катрины.

Она различила испуг в его взгляде, недоумение, будто он не верил, что действительно сделал это.

— Видишь… — зашептал он голосом невозможно слабым, — до чего ты меня довела?..

Его глаза закрылись сами собой, и Хозяин рухнул на пол бездыханным.

Катрина закрыла рот руками, сдерживая крик. В груди похолодело, ноги занемели. Что… Что произошло?

Она ничего не понимала, мысли завихрились, множество вопросов без ответа закружились в голове.

Что делать? Как поступить? Что это было? Зачем он это сделал?

— Катрина? — раздался вдруг сиплый голос. Голос до боли знакомый…

Леди Догейн вздрогнула испугано. Она уже распрощалась с надеждой когда-либо услышать этот голос снова.

— Бенжен? — на выдохе произнесла она.

Из разбитого саркофага медленно и неуклюже, как будто спросонья, вылез ее паж. Он был бледный, а его вьющиеся волосы приобрели такой же белый цвет, как и у Хозяина… Но это был он, у Катрины не было сомнений.

Бенжен! Живой! Невредимый!

— Небеса! — выкрикнула Катрина, подскочила к нему и обняла крепко-крепко. Слезы покатились по щекам. Впервые за долгое время это были слезы счастья, — Бенжен… Небеса! Это действительно ты!

Она была так рада, так неописуемо рада, что в груди заболело от этого яркого жгучего чувства.

— Это я, — Бенжен улыбнулся. Как прежде мягко, и все еще по-детски чисто. Вдруг он увидел что-то за ее спиной и тут же переменился в лице. Стал мрачным, напряженным и непривычно взрослым, — Небеса! — он отстранился от Катрины и подбежал к лежащему неподвижно фейри. Схватив его за руку, паж посмотрел на недоумевающую леди Догейн и заявил, — мы должны помочь ему!

— Что?! — она выкрикнула протестующе, — но Бенжен! Он похитил нас! Он убил тебя!

— Убил? Нет! — мальчик удивился и даже немного разозлился, — нет, леди Догейн… Он спас мне жизнь! Как вы не понимаете?.. — паж вздохнул тяжело, с жалостью и виноватостью посмотрел снова на Хозяина, — он спас жизнь всем нам. Всем, кто находится здесь, в усыпальнице.

— Что ты имеешь в виду? — Катрина недоуменно оглянулась.

Ведь все здесь… Все эти девушки… Они мертвы! Разве нет?

— Помогите мне перенести его, — Бенжен встал и приподнял, насколько было сил, полумертвого фейри, — и я все вам расскажу…

— Ты уверен, Дузмар? — Лансер скептически оглянул серебряный кинжал, который передал ему вассал.

Вроде лезвие как лезвие. И рукоять скромная, совсем не украшенная. Магическое оружие принц представлял себе иначе, впрочем… Главное, чтобы оно работало.

— Я пересмотрел весь семейный архив. Все семейные книги учета… Все! Везде кинжал упоминался, как «семейная реликвия», — сидевший на скамье в комнате принца вассал, наклонился, чтобы быть к нему ближе, золоченая пуговица его камзола вот-вот должна была отлететь под давлением старого пуза, — но в нескольких документах, самых старых, которые у нас хранятся, этот кинжал назывался «серебряным кинжалом», а по словам моего сенешаля, старика Грога, этот кинжал подарил нашей семье монах некого тайного ордена, который позже стал рыцарским.

— Серебряные рыцари? — догадался Размунд, стоявший у окна, — сэр Догейн говорил о них. Точно помню.

При упоминании Артура Лансер сердито наморщился. Однако… Сейчас важнее найти и спасти Катрину. К тому же предавшего корону и, что еще хуже, собственную сестру, рыцаря уже искал Натаниэль. Сенешаль проявил удивительную заинтересованность в его поимке. Впрочем, сэр Догейн долго над ним подтрунивал, неудивительно, что тот хотел расплатиться. Принц, впрочем, надеялся, что Натаниэль не устроит самосуд.

Голова Артура должна слететь с плеч лишь от удара меча Лансера.

— Ваше Высочество, — пока принц молчал, Размунд заговорил снова. Он даже выступил вперед, заранее зная, что Лансер не одобрит эту идею, — я знаю, вы считаете сэра Догейна виновным…