— Еда вам тоже будет предоставлена на выбор; новый повар в клубе сегодня приступает к своим обязанностям. Мне заказать столик там назавтра? И какие будут указания для сегодняшней встречи в девять?

— Никаких, благодарю за работу. Считай, нивелировал свою утреннюю телефонную истерику. А пока оставь меня одного. На сегодня отмени две оставшиеся встречи и перенеси их назавтра вместо обеда.

Я зашел в свой просторный белый кабинет. Люблю светлые тона. На них сразу видно, если появляется грязь. А грязь убирать надо своевременно. А то любят многие сначала ее маскировать, а потом годами делать вид, что не замечают.

Помощник покраснел до корней русых волос, затем кивнул и скрылся за дверью. Придется отложить сегодняшнюю сделку по программе. Обкатаю ее еще раз на Вере. Надо только получить парочку ее изображений с камер клуба.

Хозяин этого столь часто посещаемого мною ночного заведения боялся меня как огня, поэтому я всегда без особых проблем имел доступ ко всем его базам и системам охраны.

Но он и не жаловался. Ибо, только когда я в последний раз сменил ему диджея, его выручка выросла вдвое. Поэтому мне прощали в этом месте практически любую вольность.

С досадой подумал о том, что запретил оборудовать мою ВИП-комнату камерами. Надо было их хоть для себя сделать — на такой вот случай. И не сидел бы сейчас, ломая голову, где найти эту девушку. Хотя нет.

Все равно бы сидел. И искал. И я ее точно найду. От меня еще никто не мог скрыться. Тем более после подобной выходки. В предвкушении включил свой компьютер.

Привез ее черный внедорожник без номеров и опознавательных знаков. Уже подозрительно. Дамир может мне сколько угодно забивать голову своей ерундой, но в такие совпадения я не верю. Но в одном он прав: сначала надо доказать.

Какая она неуверенная, интересная. Сделал пару снимков с камер видеонаблюдения. Полученные фото загрузил в программу. Ей понадобится некоторое время, чтобы найти совпадения по паспортным данным.

А пока стал наблюдать, что было дальше: как спустя время она выходит из комнаты, аккуратно закрывая дверь, и ей на голову набрасывают мешок и уводят в направлении выхода. Сажают в тот же автомобиль и увозят.

Холодок прошелся по коже. Особенно когда программа намного раньше намеченного срока пикнула, объявив о завершении поиска. Я открыл ее и стал искать среди предложенных кандидатур. Нашел Веру достаточно быстро.

Но вот только легче от этого мне не стало…

Я сидел в офисе и гадал, когда ко мне приедет Дамир. Наверное, я едва не впервые за все годы работы так ждал здесь встречи.

Все эти рабочие совещания и проекты. Сделки. Купля и продажа программ, обсуждение сотрудничества. Мне все это нравилось, добавляло перчинки в жизни, наполняло ее смыслом и значением.

Я не хотел спасти мир, но знал, что смогу приложить руку к тому, чтобы сделать его немного лучше. Начинал всегда с себя. А тут Вера. Кажется, своим спором я впервые поставил жизнь человека под удар. И если Дамир не имеет к этому отношения…

Прикрыв глаза, подумал о том, что докатился. Точнее, доигрался или доспорился. Поэтому теперь с нетерпением ждал, как какой-то сопляк приедет мне доказывать, что я проиграл.

Да плевать я на это хотел! Пусть отдадут мне девчонку. Живую и целую. А я уже найду способ, как объяснить этой дуре, что не стоит ввязываться в дела больших дядей. Главное, чтобы она оказалась жива.

След внедорожника терялся где-то в парковой зоне. Есть предположение, что он ехал в сторону аэропорта. Дамиру будет намного лучше, если так оно и окажется. Если они ее просто увезли. А не прикопали с этим черным мешком на хорошенькой головке.

Я изучал информацию на нее скрупулезно в течение нескольких часов. Прервался лишь только ради того, чтобы съездить за автомобилем. Только теперь эта выходка не казалась мне уже такой веселой.

Выражение непонимания и издевки на лице Макса, когда я проезжал мимо него на его же машине, заставило меня почувствовать себя ребенком. Капризным маленьким мальчиком.

Нет, безусловно, мы и раньше втыкали друг другу в бока шпильки, но теперь это вышло на новый уровень и уже перестало напоминать игру. Перестало приносить удовольствие, наоборот, оставляя след разочарования.

Кажется, я не только доспорился, но и наигрался. Все мои мысли занимали карие глаза и припухшие от моих поцелуев губы, которые алели в моем сознании. Эта девочка за пару часов оставила во мне слишком сильный след.

След сожаления и чувства вины. Разбудила давно дремавшую совесть. С фотографии на паспорте на меня смотрело вроде знакомое, но совершенное иное лицо.

Мартынова Вера Игоревна. Действительно, двадцать четыре года. Прописана в комнате старенького и полуразвалившегося общежития. Сирота. Круглая.

Ворох документов из опеки рассказывал о ней немногое: мать — в прошлом повар, лишена родительских прав, впоследствии была зарезана очередным собутыльником, который наутро даже не понял, что храпит рядом с трупом.

Такое бывает в пьяном угаре. Я много читал об этом. Знакомые, работавшие в органах, и не такое рассказывали… Но какое-то время жизнь Веры была нормальной — пока отец не пропал без вести. Он у нее оказался моряком дальнего плавания. Работал на Севере и после одного из штормов не вернулся.

А мать не выдержала. Должно быть, любила его. В деле есть несколько фото, не знаю откуда они, но я с удивлением и странным трепетом изучал черно-белый снимок — наверное, с выписки из роддома: миниатюрная женщина и высокий улыбающийся мужчина рядом. С усами и длинными волосами — значит, вольная личность. И маленький кулек у него в руках.

А потом — трагедия, через год суд и лишение матери Веры прав на дочь. Девочку отдали бабушке по отцу, но она через год умерла. Так моя незадачливая будущая любовница оказалась в детском доме. В три года, познав совсем немного, что такое настоящая семья, потеряла ее.

Ее, уже повзрослевшую, даже пытались взять в приемную семью. Угловатую девчонку с вызовом во взгляде. А дальше шла какая-то неразбериха: куча больничных выписок и заключений. Что-то произошло с ней, и она на несколько месяцев попала в госпиталь. Заключение повергло меня в шок: бесплодие.

Вот так просто. Одним словом. Видно было, что врач не сильно заморачивался. Ей сделали операцию, и что-то во время нее пошло не так. Кажется, это было удаление аппендицита, но в итоге удалили заодно и половину половых органов.

Я никогда не чурался обычной жизни. Знал ее нутро, видел его в отражении глаз моих клиентов — в их заказах, которые зачастую переходили все возможные грани моральных и нравственных норм.

Отследить, удалить, стереть, подсунуть. Чего только не приходилось мне выслушивать от таких вот самую малость непорядочных представителей рода людского.

И об отношении к детям в детском доме я тоже знал, потому что многие из них потом приходили ко мне на работу. И дело не всегда было в бесчеловечности. Даже наоборот. Многих губила жалость, въевшаяся в них как убеждение, что весь мир им обязан.

Хотя я тоже жалел таких людей. Но по-своему: закрывал глаза на социофобию и низкий уровень социализации, на недостаточное образование. А потом давал шанс чего-то добиться в жизни, но за ручку не водил. Я не мать Тереза и не миссия. Требовал с них по полной, и выживали далеко не все.

Возможно, когда я найду эту горе-любовницу, тоже дам ей шанс. Тем более что, судя по всему, она и так неплохо справлялась: сдала в этом году ЕГЭ на весьма достойные баллы. Наверняка метит в приличный вуз.

Судя по предметам и всем остальным косвенным признакам, поступать собралась на педагогический факультет. Странно. Никогда бы не подумал. Воспитанница детского дома, да еще и бесплодная, а хочет работать с детьми. Значит, Вера очень сильная девушка.

Я ухмыльнулся. Настолько сильная, что за своим первым сексом пришла ко мне. А я-то принял ее жеманство за гениальную актерскую игру поначалу. Подумал, что все это напускное. Ведь не может она так яро сопротивляться мне и одновременно с этим отдаваться.