Старик робко взглянул на Элис, словно считал, что мог бы выразиться более мягко.

— Вы правы, — кивнула Элис. — Что же касается меня, то, не кривя душой, признаюсь — сейчас важнее всего для меня толика сна, — она поднялась и, подойдя к снова задремавшему в кресле Сент-Иву, разбудила его, коснувшись плеча. Затем чета Сент-Ивов пожелала спокойной ночи Табби и Гилберту. Поднимаясь по лестнице, Элис с нежностью посмотрела на мужчин, объединенных узами родства и прочной дружбой. Графин, сыр и бисквиты стояли между ними, и обоим было что рассказать.

Сент-Ив и Элис сидели в обеденной зале «Спаниардс», где было тепло и уютно. В камине потрескивали поленья, а на них плясало пламя, бросавшее желтые блики на стенные деревянные панели.

— Понимаешь, мне кажется, что я подвел Матушку Ласвелл, — произнес Сент-Ив в развитие темы, к которой он то и дело возвращался. — Неверно расставил приоритеты, ты не согласна?

Низенький кривоногий официант с галстуком из красной ленты принес графинчик бренди и блюдо поджаренного сыра.

— Еда сейчас будет, — сказал он, ставя блюдо и графин, а затем удалился. Элис взяла графин и налила в бокалы по разумной порции.

— За нас, — сказал она.

А Сент-Ив дополнил:

— За процветание нашей семьи.

И оба сказали: «На здоровье». Сент-Ив был рад отметить, что бренди оказался полным двойником того, из полубочонка Лофтусов — превосходной стимуляцией перед ростбифом и картофелем, которые готовились на кухне. На столе красовались блюдо с луком, поджаренным по-французски на сливочном масле, и еще грибы, тушенные в бульоне.

— Признаюсь, что мне ужасно хочется дернуть тебя за нос, когда ты начинаешь винить себя, — ответила Элис. — Ты, правда, можешь сказать, что ничего другого и не заслуживаешь, и тогда мне захочется дернуть за него снова. Уничижение порой недорого стоит, как и вина. Вот я тебя спрошу: с какой стати сожалеть, что ты не сделал чего-то, о чем даже не догадывался?

— Я просто говорю, что это была проверка на… на этичность, и я ее не прошел. И потому события развивались так, а не иначе, о чем я жалею всей душой.

— Ты полностью игнорируешь тот факт, что твои друзья целы. Даже Сара Райт смогла отомстить за себя этому чудовищу. Напоминаю тебе, что твой бренди — чудодейственное снадобье против демонов печали, — сказал Элис, кивнув на его бокал.

Они сидели у окна, и в их уши врывался пронзительный мальчишеский голос, кричавший: «Ужасы на Уимпол-стрит!» — им было хорошо видно, как парнишка продал последнюю газету старому джентльмену, который прятался от ледяного ветра за билетной будкой через дорогу.

— Я чувствую себя так, словно продал душу за обещание показать мне сохранившуюся гагару.

— А ты не думал о том, что, не сумев защитить Клару, вывел ее на тот путь, где она способна защитить себя сама? Где она стала героиней собственной легенды? Матушка Ласвелл пришла нам на помощь и нашла в этой схватке способ помочь и себе, и Кларе, и Саре Райт. Финн Конрад сам ставил себе задачи и сумел блистательно разрешить их все. Клара, кстати, очень тому рада. Все хорошо, что хорошо кончается, говорю я.

Сент-Ив улыбнулся жене.

— По части убедительности ты всегда могла дать фору кому угодно, — сказал он. — Теперь доедай свой жареный сыр, а не то я выхвачу его у тебя из руки вместе с вилкой и съем.

Элис была, как всегда, прекрасна, и, как не раз случалось прежде, привела Лэнгдона в восхищение своей способностью весело и легко уходить от ужасов минувшего, захлопнув за собой дверь. Конечно, ей потребовалось проделать определенную внутреннюю работу, но Элис была сильной личностью, которая, согласно пословице, не оглядывается назад. Мысли Сент-Ива вернулись к предстоящему им вечеру, но он напомнил себе, что одинаково неразумно и заглядывать вперед, и упускать то, что перед глазами прямо сейчас.

— Уимпол-стрит, — не проявляя никаких эмоций, произнесла Элис. — Я буду избегать этого адреса до конца своих дней. У тебя есть желание прочитать, что они там обнаружили?

— Ни малейшего, — ответил Сент-Ив. Однако в голову ему пришла мысль, что он очень хотел бы узнать о судьбе Игнасио Нарбондо — нашел ли Уиллис Пьюл способ вырвать нечестивого доктора из объятий грибов или оставил себе в качестве экспоната домашнего зоопарка. Последнее было бы просто идеально.

Они потягивали бренди и смотрели в окно. Хмурый ветреный день подходил к концу, пошел снег — ветер, мотавший ветки голых деревьев, припечатывал хлопья к стеклу, и они, растаяв, сбегали вниз крошечными ручейками. Старик, бог весть сколько проторчавший за билетным киоском на другой стороне улицы, заторопился домой. Его спина растворилась в густеющих сумерках. Мальчишка-газетчик подышал в сложенные ладони и, засунув руки в карманы, ушел в противоположную сторону. Жареный сыр был невыразимо вкусен — ощущение, что за окном бушует непогода, а в зале тепло и уютно, придавало ему особую прелесть. В свете фонарей было видно, как стремительно белеет земля, как снег залепляет окна — миллионы столичных окон.

Скоро появился суп: bisque de homard — клешни омара в панцире, плавающие в красно-золотом бульоне. Сент-Ивы чокнулись ложками — старая привычка — и азартно принялись за дело, потому что не ели ничего с завтрака в «Полжабы Биллсона», за которым распрощались с Табби и Гилбертом. После они заехали навестить Хасбро, который, хвала небу, походит с тростью совсем недолго.

Они ели и болтали, а вечер переходил в ночь, в камине рассыпались углями поленья, снег падал в свете фонарей, еда появлялась и исчезала. Так продолжалось до паточного пудинга с лимонной приправой.

— Я, наверное, больше никогда не буду есть, — сказала Элис, — по крайней мере, до завтрака.

Она выглядела довольной и ленивой, и ее вид вызвал у Сент-Ива улыбку.

Вместе они встали из-за стола и рука об руку пошли к лестнице, а затем поднялись к себе — «в тот самый номер». Здесь тоже горел в очаге огонь, и они немного повалялись на кровати, слушая, как потрескивают и шипят дрова. Элис напомнила, что через три дня Эдди и Клео вернутся домой от бабушки Типпетт из Скарборо. И Лэнгдон осознал, что он этого и ждет: совсем скоро вся семья соберется в их собственном доме, в Айлсфорде — вечером засядет у камина, и Элис почитает что-нибудь вслух перед сном, а потом Сент-Ив отнесет Клео в постель, потому что дочка засыпает еще до того, как окончено чтение.

Но сейчас лучше думать об этом вечере. Мягкий свет лампы едва ли позволил бы им почитать, возникни такая идея. За окном бушевала вьюга, из-под двери пробивался свет фонарей в коридоре, и снизу доносился чей-то веселый смех. Сент-Ив накрыл лампу ладонью и задул фитиль.

Мне хочется поблагодарить нескольких людей, которые помогали мне писать этот роман: Тима Пауэрса, Пола Бьюкенена, Джона Берлина и мою жену Вики. Последнюю — за терпеливое редактирование, корректуру и все прочее, что невозможно описать и оценить.