— Когда и в каком месте? — довольно неприветливо осведомился я.

Быстрая смена настроения — от кокетливо-зазывающего до истерического и обратно: от истерики к деловому обсужлению — не может вызвать даже малой доли симпатии. Заочно, еще не видя дамочку, я проникся к ней чувством брезгливости. Будто прикоснулся к змеиной коже.

— На выходе к магазину «обои». Я буду одета в коричневом плаще, в руке — хозяйственная сумка такого же цвета… Узнаете?

— Постараюсь…

Мать Верочки я узнал с первого взгляда. И не только по цвету плаща и сумки — было в ней нечто порочное, вызывающее антипатию. Возможно, жирно накрашенные губы, надменный взгляд, волевой подбородок. И — слишком уж подвижные бедра, которые, казалось, жили своей жизнью, отделенной от жизни хозяйки. Верочка ничего не унаследовала от матери — ни непомерной гордости, ни лисьей хитрости. Насколько мне удалось разобраться во внучке бабы Фени, она была несовременно наивной — этакий тепличный росток, требующий к себе бережного отношения.

— Что вы должны передать мне? — не тратя дорогое время на мелочи, типа знакомства, с ходу приступила к главному дамочка. — Если с дочерью все в порядке, остальное меня не беспокоит.

Под «остальным» подразумеваются, конечно, родители… Ну и стервоза же эта выхоленная самочка!

— Ваша дочь… ушла из дома.

Вздернутые накрашенные бровки, недоверчивая улыбка на губах. Дескать, рассказывайте небылицы, куда могла уйти Верочка, если не ко мне? А у меня ее нет.

— Как это ушла?

На глупые вопросы не сразу найдешь адекватный ответ. Как уходят: ножками, в поездах или в автобусах.

— Может быть, она уехала к родственникам по линии отца? — подсказал я очередную версию. Не помню, какую по счету.

— Исключается. У бывшего мужа в Петербурге живет сестра, но дочь не знает о ее существовании.

— А если — к подруге?

Спросил наобум. Откуда женщине, фактически отказавшейся от своего ребенка, знать ее друзей и подруг. Судя по непомерной гордости, которая так и сквозит в каждом слове и жесте, Лидия Пахомовна никогда не обременяла себя дружескими отношениями. Как любая мать, она видела в дочери свое продолжение — и по форме, и по содержанию. Поэтому мало интересовалась времяпровождением Верочки, переложила эту обязанность на престарелых родителей.

— Не знаю, — честно призналась она. — Простите, я тороплюсь. Если отыщете беглянку — позвоните. Буду благодарна.

Не прощаясь, пошла по улице. Прямая, строгая, напоминающая ожившее мраморное изваяние. Коммондор женского пола.

Что я получил от свидания с Верочкиной мамашей, кроме неприязни и брезгливости? Смутное упоминание о сестре бывшего ее мужа, живущей в Петербурге? А что это дает, если Верочка ничего не знает о своей тетке?

Ей могла сказать бабушка? Да, могла, но вряд ли сообщила адрес. А если бы и сообщила — Верочка не относится к сильным натурам, не бросится без оглядки в многомиллионный город. Побоится.

Итак, северную столицу можно оставить в покое. Так же, как и надежду на бегство девушки к матери. Остается все тот же круглый, насмешливый нуль.

Авось, звтрашнее свидание с раненным сыщиком внесет какую-то ясность. Без этого — запутаюсь и буду блуждать по лабиринту таинственных фактов и туманных предположений.

Черт меня дернул за язык согласиться искать пропавшую внучку, в очередной раз выоугался я. Нет, не черт — баба Феня. Сидел бы сейчас за пищущей машинкой, изобретая повороты и развороты сюжета. Короче, работал бы, а не занимался дурацкими поисками взошедшей над Дремовым новой «звезды».

Рядом с покаяными мыслями крутились-вертелись совсем другие, имеющие к ним едва различимое касательство. То пропадая, то возникая вновь, они, эти мысли, мучили меня с тех пор, как я увидел в припаркованной легковущке пасынка в дурацких очках-колесах и в не менее дурацком картузе.

Кто и почему меня пасет? Ну, кто — ясно, нет смысла напрягать и без того изношенные мозги: пасынок-алкаш и белозубый парняга в распахнутой куртке. А вот по чьему заданию и с какой целью? Самодеятельность отметается, ради удовольствия видеть тощего отчима Виталька шагу не сделает.

Значит, имеют право на существование две пока ничем не подтвержденных версии: только-что начатое мною расследование похищения дремовской «королевы красоты» и мой визит в уголовку. Что до заказчика слежки, то его имя выяснится позже. Уверен: обязательно нарисуется!…

Похоже, расследованием преступлений начали заниматься подросткм, подумал я, увидев сыщика. Ибо по внешности Стулов мало напоминала сотрудника уголовного розыска. Передо мной — сухощавый, узкоплечий парнишка, недавно окончивший десятилетку и не знающий куда податься в жизни.

— Знакомьтесь, — громогласно предложил Витька, подталкивая меня к «пацану». — Знаменитый создатель ужасных детективов Павел Бодров, — изящно повел он рукой в мою сторону. — Злейший враг убийц, насильников и грабителей Василий Стулов, — такой же жест в сторону сыщика. — Ваш союз ознаменует новую эпоху разгрома криминальных группировок. Если, конечно, эти самые группировки своевременно не почуют опасности и не прихлопнут вас.

— Не трепись, — негромко приказал сыщик неожиданно густым басом. — Если можешь, оставь нас наедине.

— Могу, конечно, могу! — радостно оповестил весь под"езд Груша. — У меня очередное интервью, после засяду за заказанный редакцией очерк. А вы обнюхайтесь. Очень прошу тебя, Васька, не обижать моего студенческого дружка, будь с ним поласковей, помоги. Разрешаю накормить младенца манной кашкой, напоить сладкой водичкой…

— Пошел вон, трепло!

Стулов, посмеиваясь, выпроводил болтуна за дверь. На прощание попросил.

— Сделай так, чтобы тебя часа три искали и не могли найти. Ожидаю к обеду. Конечно, не с пустыми руками. Кнопку звонка не нажимай, стучи ногой. Могу презентовать хозяйственную сумку или полиэтиленовый пакет.

— Спасибо, имеется и то, и другое. У меня не заржавеет, — понизив голос, горделиво заявил трепач. — Тем более, что я предугадал твою просьбу-требование. — ногой подтолкнул пакет с бутылкой и незатейливой закуской. — Потребуется добавка — ради Бога, обеспечу…

Последние слова заглушила захлопнутая хозяином дверь…

Разместились мы не на кухне — в комнате. Молчаливая жена Стулова быстренько накрыла на стол — две чашки с блюдцами и чайными ложечками, банка растворимого кофе, свежеиспеченная шарлотка — и незаметно исчезла. Стук запираемой двери известил о том, что женщина покинула квартиру.

А вот Машенька обязательно присела бы рядом с мужем и гостем, приняла бы самое активное участие в мужской беседе. Ибо она — современная женщина, а не домработница и не безмолвная рабыня.

Василий деловито разложил на обеденном столе стопку четвертушек чистой бумаги, ручку, несколько фломастеров. Принес ворчащий чайник.

— В общем, Витька познакомил меня с вашим делом. Пока ничего обещать не могу. Постарайтесь рассказать все, желательно максимально подробно. На этой стадии интересны мельчайшие детали. Включая ваши версии. Я запишу, после поразмыслю.

Несколько минут я молчал. Не потому, что выстраивал в сознании известные мне факты и связанные с ними предположения — они настолько внедрились в меня, что без подготовки могу выложить от "А" до "Я". Необходимо оговорить предстоящие деловые отношения, с самого начала ликвидировать возможные недоразумения.

— Прежде всего, дед и бабка пропавшей девушки — люди небогатые, живут на скудную пенсию… Понимаете?

— Конечно. Сам — в аналогичном положении. Никаких гонораров. Если соглашусь — из чисто профессионального интереса. Мне еще не приходилось заниматься подобными делами.

Я с облегчением вздохнул. Будто выдавил из горла мешающий говорить кляп. Страх как не люблю деловые переговоры, связанные с деньгами. С души воротит, мозги туманит. Машенька смеялась, именовала мужа сверхнаивным идиотиком.

Кажется, сидящий напротив меня сыщик — «идиотик» в квадрате.