— Видите ли, — замялась владелица «клиники массажа». — Я не имею права…

— Имеете! — громыхнул сыщик, приготовив мобильник. — Сейчас вызову оперативников — сразу заговорите!

Наивная угроза, как это можно было предвидеть, не испугала. Накрашенные губы искривились в насмешливой улыбочке. Вполне возможно, что разворотливая бандерша подкармливает и милицию и уголовный розыск, построила себе этакую надежную «крышу».

— Ладно, — нехотя согласился я. — Можете ничего не об"яснять, и без вас все узнаем. Только поговорим с вашими «массажистками».

— Я уже сказала: отдыхают, — воспрянула духом дамочка. — Правда, не все, но те, кто не спит — работают.

— Как же вы при таких порядкх сводите концы с концами?

— Ох, и не говорите! Одно только содержание персонала заведения обходится баснословно дорого. Наряды, кремы, косметика, белье, повышенное питание, то да се. Поэтому стоимость сеансов массажа не всем по карману.

Довольно грубый намек: платите по прейскуратну и беседуйте с выбранной девкой сколько хотите. В соответствии с прейскурантом и вашим кошельком.

— Мы пришли не массажироваться, — не выдержал предписанного мною слишком продолжительного молчания Федор. — Нам нужно побеседовать с девицей и мы побеседуем. Если даже для этого придется вызывать милицию. Причины — на лицо, — показал он на столик с альбомами.

Я невольно посмотрел туда же и обомлел. Никаких альбомов — одни газеты и журналы вполне невинного содержания. Волшебство да и только! Ловкие люди работают в бордели, вполне заслуживают получаемой немалой зарплаты. Кто умудрился спрятать компромат, заменив альбомы безобидным чтивом? Скорей всего, администраторша. Больше некому.

Хозяйка победно улыбнулась.

— Что вы имеете в виду? Какая там милиция… Впрочем, если у вас есть необходимость пообщаться с девочкой — ради Бога. Мне скрывать нечего. Только прошу учесть, она — святая невинность, очень ранима… Ксана, будь добра, пригласи Верочку. Мы с ней поговорим…

«Мы» выделенно жирным «шрифтом». Дескать, переговоры — только в моем присутствии. В противном случае вызывайте милицию, службу госбезопасности, таможенников, налоговиков — кого хотите. Лицензия — на стене, альбомы исчезли, проститутки слова лишнего не скажут.

Администраторша, понимающе улыбнувшись, скрылась за бархатной портьерой.

Из другой двери, скорей всего, ведущей во внутрение покои, вышел отдувающийся толстяк. Видимо, помассажировали его на славу, еле шевелит ножками. На ходу вынимая из внутреннего кармана пиджака толстый бумажник, направился к хозяйке. Та расплылась в подобострастной улыбке, смахивающей на оскал голодного волка.

— Как чувствуете? Как перенесли сеанс лечебного массажа?

При слове «лечебного» — многозначительный взгляд в нашу сторону. Вот, мол, видите, как у меня поставлено дело по лечению больных! Не вздумайте вмешивать милицию — все равно ничего не получится.

— Лечебного? — округлил заплывшие жиром глаза «больной». И тут же ухмыльнулся. — Точно сказано — лечебного. Будто на свет народился, десяток лет с плеч сбросил. Розочка — чудо…

— А вот эти господа не верят, — перебила его дама. — Считают, что здесь не оздоровительное заведение а невесть какая гадость. Вы правы, дорогой человек, Розочка, действительно, мастерица. Однажды она делала массаж крупному политику — не поверите, он до сих пор шлет благодарственные письма.

Толстяк, наконец-то, понял что к чему. Наверно, ему не хотелось засвечиваться, узнает жена — разразится невероятный скандал. Поэтому он поспешно расплатился и ушел. Подальше от греха.

— Разговор с девушкой — только наедине, — повышенным тоном заявил сыщик, вытаскивая удостоверение и поднимая его над головой. На подобии государственного флага во время демонстрации. — Прошу не шутить с уголовным розыском — слишком дорого вам обойдутся такие шутки.

— Но я…

— Никаких «но»!

И Баба-Яга сдалась. Так подействовала на нее краснокожая книжица. Мало того — отвела для беседы отдельную комнату, куда немедленно доставили бутылку коньяка, три рюмки и блюдо с фруктами. Джентльменский набор любого офиса. Даже сексуального.

На протест Гулькина отреагировала возмущенными взмахами обеих рук — будто птица крыльями.

— Не отказывайтесь! Я ведь не взятку предлагаю. На святой Руси всегда привечали гостей хлебом-солью. А вы ведь гости, да?

Пришлось согласиться. Правда, дешевой «хлебом-солью» здесь и не пахло: зарубежный коньяк, киви, апельсины. Щедрая хозяйка удовлетворенно вздохнула и ушла. Следом — администраторша. Задержалась возле порога.

— Сейчас Верочка придет. Переодевается девочка.

Интересно, почему «переодевается»? Ванну принимала или на кухне работала? Спросить не у кого: помощница хозяйки борделя одарила нас подслащенной улыбкой и скромно удалилась.

— Кто будет говорить с девушкой: вы или я?

Похоже, этот вопрос для Гулькина имеет первостепенное значение, все остальное — мелочь, не заслуживающая его профессионального внимания. Причина лежит на поверхности: желание еще раз проявить сыщицкое мастерство.

Для меня все это не имеет значения. Обстановка борделя давит не хуже плиты, положенной на слабые мои плечи. Побыстрей бы разделаться, переговорить с Верочкой, вызволить ее из неволи и удрать в захолустный Дремов, который неизвестно почему именуют городом.

— Если хотите — беседуйте вы. Я послушаю…

Сыщик горделиво выпятил и без того солидный животик, посмотрел на потолок с покачивающейся чудо-люстрой, стоимостью, наверняка, не в одну тысячу баксов. Словно оттуда на него свалится вдохновение. Мелким дождиком или обильным снегопадом. О чем именно будет говорить с девушкой, по моему, он не знает.

Верочка вошла в комнату осторожно, будто здесь ее встретят, если не пулями, то пощечинами. Испуганные глаза опущены, руки беспокойно перебирают поясок платья.

— Заходи, заходи, милая красавица, — засюсюкал Федор, словно обращался не к взрослому человеку, а к ребенку. — Посидим, поговорим…

Верочка подняла глаза и встретилась с моими — осуждающими и жалеющими.

— Павел Игнатьевич?… Дядя Паша… Откуда?

Она все еще дрожала, но на лице уже появилась неуверенная улыбка, в глазах замерцала надежда на спасение. И — стыд. Еще бы, ее нашли в бордели, значит, она тоже замарана.

Я поднялся, придвинул девушке стул, ласково погладил по склоненной головке.

— Успокойся. Никто не собирается ругать тебя, читать мораль. Просто нам нужно, очень нужно, узнать причину твоего бегства от бабушки с дедушкой. Может быть, ты не сама уехала — тебя заставили?

Так уж получилось, что «допрос» вел я, а Гулькин поддакивал. Недовольно, хмуря густые брови и потирая затылок. Второстепенная роль не только не нравилась ему — возмущала. Ибо никто, кроме настоящего сыщика не сможет разговорить девчонку, вынудить ее во всем признаться.

Честно говоря, я ожидал покаянных слез вплоть до истерики. То, что произошло, просто не помещалось в моем сознании. Настолько поведение девушки было алогичным.

Она вскочила со стула, выпрямилась в струнку.

— Никто меня не похищал, понимаете, дядя Паша, никто! Сама сбежала и не жалею! Вы вот сутками сидите за машинкой, собственные мозги проедаете, а сколько зарабатываете? На хлеб да на пакет молока! А я за один только вечер — иногда сто, иногда двести баксов! И особо не утруждаюсь — попрыгаю под мужиком или на нем — вся работа… Подумаешь, мисс Дремов — слава почет, впридачу — почетная грамота и полста кусков деревянных! Приличной губнушки не купишь, обновкой себя не порадуешь, в ресторане не посидишь! Дед и бабка содержат на свою нищенскую пенсию… Так почему я должна стесняться и жалеть себя?

Я представил себе, как хозяйка заведения подслушивает под дверью и тихо торжествует. Правильно мыслит девочка, толково рассуждает воспитанница, по деловому говорит проституточка. Не зря плачено похитителям, в дело пошли деньги на наряды и икорку с балычком.

Сделалось тошно. Все, что я услышал, напоминает протухшее, покрытое ползаюшими червями блюдо. Девчонку накачали мечтами и богатой жизни, о зарубежных модных курортах, шикарных поклониках, сверхбогатых нарядах. Ну, погоди, красуля, сейчас нарисую настоящую картинку будущей «безбедной» жизни!