— Складные ножи вне закона, — протестовала Блу.

— Ну, так это криминал, — ответила Мора.

Криминалом было то, о чем все газеты — да, газеты, множественное число, потому что вопреки здравому смыслу в Генриетте их было две — могли бы рассказать. По всему городу напуганные граждане сообщали о взломах. Однако показания были противоречивыми: кто-то говорил, что они видели одного мужчину, другие — двух, а все остальные говорили, что банда состояла из пяти или шести человек.

— Это означает, что ни одно из них неверно, — язвительно говорила Блу.

Она скептически относилась к массовой журналистике.

— Или все верны, — отвечала Мора.

— Тебе это сказал твой бойфренд-наемник?

Мора отрезала:

— Он не мой бойфренд.

К тому моменту, как Блу припарковала велосипед снаружи длинного одноэтажного здания, где у Кайлы проходили уроки бокса, она чувствовала себя липкой и непривлекательной.

Тенистая лужайка не давала никакого эффекта, и она поплелась через нее к двери и нажала на звонок локтем.

— Здравствуйте, леди, — обратился к ней Майк, огромный мужчина, который обучал Кайлу. Он был такой же широкий, какой высокой была Блу, то есть, по всей видимости, не слишком. — Это от Корвета?

Блу поправила диск с пятнами ржавчины а руке.

— Камаро.

— Какого года?

— Умм, 1973.

— Ох. Большая колодка? Трехсот пятидесятая?

— Конечно?

— Мило, леди! А где же остальное?

— Уехало в великие старинные времена без меня. Кайла все еще здесь?

Майк открыл дверь пошире, чтобы пропустить Блу.

— Она просто прохлаждается в подвале.

Блу нашла Кайлу, лежащей на истертом сером ковре в подвале в виде приличных размеров запыхавшейся кучи экстрасенса. Удивительное количество боксерских груш висело и лежало кругом.

Блу разместила диск от Камаро на поднимающемся животе Кайлы.

— Сделай свой магический трюк, — попросила она.

— Как грубо! — Но Кайла подняла руки и положила их на макушку щербатого металла. Ее глаза были закрыты, так что она не могла знать, чем это было, но она произнесла: — Он не один, когда оставляет машину позади.

Было что-то приводящее в уныние в этой фразе. Оставляет позади.

Это могло бы просто значить «паркует машину». Но оно не звучало так, когда это произнесла Кайла. Звучало, словно синоним слову «покидать».

И казалось, должно случиться что-то довольно важное, что заставило бы Гэнси покинуть Свинью.

— Что произойдет?

— Оно уже происходит, — ответила Кайла. Ее глаза открылись и сфокусировались на Блу. — И еще нет. Время циклично, цыпочка. Мы используем те же самые его части снова и снова. Некоторые из нас чаще, чем другие.

— Разве мы бы не помнили этого?

— Я сказала, время циклично, — повторила Кайла. — Я не говорила такого про воспоминания.

— Ты противная, — сказала Блу. — Может, ты такой и хочешь быть, но вдруг, если ты случайно противная, я подумала дать тебе знать.

— Это ты имеешь дело с противными вещами. Шатаешься с людьми, которые используют время больше чем единожды.

Блу подумала о том, как Гэнси обманул смерть на энергетической линии, и как он казался одновременно и старым, и молодым.

— Гэнси?

— Глендовер! Дай мне другие предметы, которые там держишь.

Блу поменяла диск на умбон. Кайла держала его долгое время. Потом она села и дотянулась до руки Блу. Она что-то начала напевать, пока пробегалась пальцами по воронам на умбоне. Это была устаревшая мелодия из тех, что привязываются к языку, она заставила Блу обернуть одну руку вокруг себя.

— Они тащили его в этот момент, — начала Кайла. — Лошади сдохли. Мужчины очень ослабели. Дождь не прекращался. Они хотели похоронить это с ним, но умбон был слишком тяжелым. Они оставили его позади.

Оставили его позади.

Повтор фразы казался обдуманным. Гэнси бы не покинул Камаро, если не был бы под давлением; люди Глендовера бы не оставили его щит без подобных обстоятельств.

— Но эта штука Глендовера? Он близко? — Блу ощутила легкий удар в сердце.

— Близко и далеко, как уже свершившееся и еще не произошедшее, — ответила Кайла.

Блу устала от загадочных экстрасенсорных разговоров. Вместо этого она выдала:

— Но у них не было лошадей. Так что они так далеко, как только могли уйти ногами.

— Люди, — парировала Кайла, — могут пройти пешком длинный путь, если должны.

Она встала и вернула умбон Блу. Она улыбалась, будто боксировала. И очень громко вздохнула.

— Кайла? — внезапно поинтересовалась Блу. — Вы из тех людей, кто повторно использует время? Ты, мама и Персефона?

В качестве ответа Кайла сказала:

— Ты когда-нибудь чувствовала, будто в тебе есть что-то другое? Будто есть что-то большее?

Сердце Блу подпрыгнуло снова.

— Да!

Кайла достала ключи от машины Фокс Вей из кармана.

— Хорошо. Все должны такое чувствовать. На. Возьми. И езжай домой. Тебе нужна практика.

Большего от нее Блу добиться не смогла. Они простились с Майком («Не гони этот диск слишком быстро!»), убрали велосипед Блу в багажник и медленно поехали к дому. Когда Блу пыталась припарковаться перед домом, не задев маленький трехцветный автомобиль, уже стоящий на обочине, Кайла фыркнула.

— Ну, — заметила она. — Проблема сегодня выглядит хорошо.

Потому что Адам Перриш ждал их у порога.

Адам неуклюже сидел на краю постели Блу. Было так странно легко получить доступ в спальню девушки. Если совсем не знать, кто такая Блу, то эта комната удивляла бы: канва силуэтов деревьев, прикрепленных к стенам, листья, на цепях свисающие с потолочного вентилятора, над полкой, заваленной пуговицами и девятью парами различных ножниц, нарисованная птица с местом для речи, как в комиксах, в котором слова: «ВСЕМ ЧЕРВЕЙ». У стены Блу застенчиво обматывала тесьмой поникшие ветви одного из деревьев.

Нет времени. Нет времени.

Он зажмурил глаза всего лишь на секунду. Он ждал, когда она перестанет возиться с деревьями, и они смогут поговорить. Он чувствовал, как кровь кипит внутри.

Он встал. Он больше не мог усидеть на месте.

Блу резко остановилась. Она положила руки на стену, на лице появилось выражение настороженности.

Адам намеревался начать разговор с убедительного заявления, почему подход Гэнси к решению головоломки был неверен, но сказал совсем не это:

— Я хочу знать, почему ты не целуешь меня, и на этот раз я не хочу слышать ложь.

Последовало молчание. Вращающийся вентилятор в углу повернулся к ним обоим. Кончики веток затрепетали. Листья взметнулись в воздух.

Блу требовательно спросила:

— Вот зачем ты пришел?

Она была в бешенстве. Адам этому обрадовался. Хуже, когда он единственный злился.

Когда он не ответил, она продолжила, но небывало сердитым голосом:

— Это первое, о чем ты захотел поговорить после возвращения из округа Колумбия?

— Какая разница, откуда я приехал?

— Потому что, если бы я была Ронаном или Ноа, мы бы говорили о том… как прошла вечеринка. Мы бы обсудили, куда ты исчез, и что ты думаешь с этим делать, и, ну, я не знаю, о чем-нибудь настоящем. А не о том, что ты добрался сюда, чтобы поцеловать меня!

Адам подумал, что это была неприемлемая реакция, и она все еще не ответила на его вопрос.

— Ронан и Ноа — не моя девушка.

— Девушка-друг! — отозвалась Блу, и он почувствовал сбивчивый трепет, слыша, как она произносит это слово. — Как насчет друг-друг?

— Я думал мы и есть друзья-друзья.

— Разве? Друзья разговаривают. Ты шел пешком до Пентагона, и я об этом узнала от Гэнси! Твой отец скотина, и это я узнала от Гэнси! Ноа все знает. Ронан все знает.

— Они знают не все. Они знают, потому что были там. Гэнси знает, потому что был там.

— Да, а почему же меня не было?

— А с чего бы тебе там быть?

— С того, что ты бы пригласил меня, — сказала Блу.

Мир наклонился. Он моргнул, и мир выпрямился.