— Пару часов назад? А сейчас сколько?

— Почти час ночи.

Черт. Должно быть, звонили из бункера, чтобы выяснить, где его нелегкая носит. Лукан наверняка хотел получить объяснения.

— Между прочим, Гарвард тоже спит. Похоже, у него серьезные проблемы. Я его накормила и дала антибиотики, чтобы он мог спокойно поспать. Он в клетке в собачьем боксе.

В первый момент Данте растерялся: откуда она знает агента Гарварда, с какой стати ему дали антибиотики и почему он спит в собачьей клетке? Но в следующее мгновение мозг Данте включился, и он вспомнил, что принес в клинику паршивого бездомного пса, чтобы завоевать расположение Тесс.

— Я намерена оставить его здесь до утра, если ты не против, — сказала Тесс. — А лучше — на пару дней, чтобы сделать все необходимые анализы и процедуры.

Данте кивнул:

— Хорошо, пусть остается.

Он окинул взглядом маленький уютный кабинет: в углу небольшой холодильник, на столе рядом с кофеваркой электрическая плитка. По всей видимости, Тесс проводит в клинике очень много времени.

— Как я сюда попал? Кажется, я находился в другой комнате.

— Да, тебя скрутило в смотровой. Я помогла тебе встать и довела до своего кабинета. Я подумала, что здесь тебе будет удобнее. Ты был совсем плох.

— Да. — Данте провел ладонями по лицу.

— У тебя был приступ?

— Да, что-то в этом роде.

— Это часто повторяется?

Данте пожал плечами, не видя смысла отрицать:

— Довольно часто.

Тесс подошла к дивану и села на подлокотник.

— У тебя на этот случай есть с собой какие-нибудь лекарства? Я не решилась залезть в твои карманы. Если тебе что-то надо…

— Я в порядке, — ответил Данте, изумляясь, что после приступа, пожалуй самого сильного за последнее время, не испытывал ни боли, ни головокружения, которые довольно долго и жестоко мучили его после пробуждения. Сейчас он чувствовал лишь некоторую вялость, обычную после крепкого сна. Данте даже казалось, что чудовищного видения смерти не было вообще. — Ты мне давала какое-то лекарство… или, может быть, делала что-то? Я ощущал твои руки на спине, а потом ты гладила меня по голове…

На мгновение лицо Тесс исказилось, будто ее охватила паника. Она испуганно моргнула и отвела взгляд:

— Если это поможет, у меня есть тайленол, я принесу тебе воды, чтобы запить.

Она встала.

— Тесс, — Данте поймал ее за запястье, — ты все это время оставалась со мной?

— Конечно. Я же не могла бросить тебя одного в таком состоянии.

На мгновение Данте представил, что она могла видеть, оказавшись рядом с ним в момент его борьбы с адским кошмаром. И она, крича от страха, не убежала и сейчас смотрит на него без отвращения и ужаса в глазах. Возможно, присутствие Тесс каким-то образом остановило приступ? Ее руки были прохладными и нежными, их прикосновения успокаивали.

— Ты осталась со мной, Тесс. — Данте испытывал глубокую признательность. — Ты помогла мне. Спасибо.

Тесс могла высвободить руку в любую минуту, но она медлила, ее зеленовато-голубые глаза смотрели вопросительно.

— Если ты хорошо себя чувствуешь… Уже поздно, мне нужно домой.

Данте не стал говорить, что она снова убегает, не хотел пугать ее. Он поднялся с дивана и, встав рядом с Тесс, посмотрел на свою руку, сжимавшую ее запястье. Никто из них не хотел прерывать невинное соприкасание.

— Мне нужно идти, — тихо сказала Тесс. — Я не знаю, как назвать то, что между нами происходит, но думаю, что ничего хорошего из этого не выйдет. Я не хочу никаких отношений с тобой.

— И поэтому ты просидела здесь со мной несколько часов, помогая справиться с приступом?

Тесс нахмурилась:

— Я не могла тебя бросить, тебе нужна была помощь.

— А что нужно тебе, Тесс?

Данте крепче сжал ее руку, чувствуя, как участился пульс женщины. Воздух в маленьком кабинете казался раскаленным. Данте ощущал желание Тесс. Она хотела его тогда, в музее, когда он бесстыдно поцеловал ее на глазах у сотен любителей искусства. Она хотела его вчера вечером. И сейчас, глядя в ее глаза, чувствуя тонкий, едва уловимый аромат ее тела, он точно знал, что она хочет его.

Данте улыбнулся, в нем разгоралась страсть к женщине, чья кровь текла в его жилах.

К женщине, которая, возможно, принадлежала к числу его врагов, если бывший бойфренд успел втянуть ее в свои дела.

Но сейчас она о нем не думала, это Данте знал точно. Глаза Тесс потемнели, дыхание участилось, губы приоткрылись. Неуловимым движением он притянул ее к себе. Она подалась, не сопротивляясь.

— Я снова хочу поцеловать тебя, Тесс.

— Зачем?

Данте усмехнулся:

— Зачем? Потому что ты прекрасна! И потому что я хочу тебя. И думаю, ты тоже меня хочешь.

Свободной рукой Данте погладил ее по щеке. Кожа была нежной и гладкой, словно шелк. Большим пальцем он провел по теплым темно-красным губам.

— Господи, Тесс, я умру, если не поцелую тебя прямо сейчас.

Она закрыла глаза и выдохнула.

— Это безумие, — прошептала она. — Я… я так себя обычно не веду…

Данте взял Тесс за подбородок и прижался губами к ее губам. Он хотел только поцеловать ее, повторить тот поцелуй в музее. Тогда он пробудил в ней страсть и исчез, словно призрак, возможно, она даже не успела понять, был ли он на самом деле. Сейчас Данте хотел убедить Тесс, что он — реальный, из плоти и крови.

Он хотел, чтобы она почувствовала его — почувствовала целиком, — поняла, что принадлежит ему.

«Безумная идея», — мелькнуло в голове Данте.

Он рассчитывал только на поцелуй, но Тесс была такой соблазнительной, такой податливой, ее руки обхватили его за шею, она прижалась к нему, отдаваясь долгому страстному поцелую. Секунды превращались в минуты, минуты в вечность — сладостное забвение.

Данте запустил руки в роскошные густые волосы Тесс, вбирая в себя ее мягкость и жар. Он хотел, чтобы она разгадала его желание: Данте мечтал видеть ее обнаженной под собой, слышать, как она выкрикивает его имя, когда он мощным толчком входит в нее.

Он хотел этого до умопомрачения.

Кровь кипела, член напрягся, хотя это было только начало.

Данте надеялся, что это начало.

Повинуясь порыву, он увлек Тесс к дивану и опрокинул на подушки.

Тесс лежала и смотрела на него, ее глаза напоминали густую синеву неба перед грозой. От поцелуя ее губы сделались влажными, чуть припухшими. Щеки покраснели от возбуждения. Грудь вздымалась, сквозь тонкую ткань топа виднелись набухшие соски. Тесс была невероятно прекрасна в своей страсти. Данте никогда не видел ничего более изысканного.

— Ты моя, Тесс, — выдохнул Данте, покрывая поцелуями ее лицо, шею, замирая на пульсирующей жилке.

Он тихо зарычал, уловив сладкий запах ее возбуждения. Разрывая десны, начали увеличиваться клыки.

— Ты моя, ты знаешь об этом?

Ее голос прозвучал очень тихо, лишь легкий шелест дыхания, но Данте явственно расслышал единственное слово, которое обожгло его.

Тесс сказала «да».

Господи, что она говорит?!

Что она делает? Как она может позволять ему целовать себя, валить на диван?

Какое безрассудство, она сама на себя не похожа! В конце концов, это может оказаться опасным.

Тесс всегда так трудно было соблазнить, особенно если учесть ее недоверие к мужчинам вообще. Но Данте каким-то невероятным образом развеял все ее страхи и разрушил все преграды. Она ощущала какую-то странную и глубокую связь с ним, настолько глубокую, что невольно подумала о судьбе и предопределенности. Обычно такие мысли не приходили ей в голову. Но сейчас, несмотря на смятение, Тесс чувствовала, что все происходящее — правильно.

Ей было слишком хорошо, чтобы сомневаться. Только не сейчас, когда Данте целует и ласкает ее тело, словно пробуждая ее от долгой спячки.

Тесс не сопротивлялась, когда он осторожно снял с нее кардиган и приподнял топ. Шумно выдохнув, Данте опустился вниз и поцеловал ее обнаженный живот, затем, покусывая, добрался до края атласного бюстгальтера и расстегнул его, оголяя грудь.