Адалио умчался дальше, я снова оглядел виновато глядящих на меня своих людей. В другое время я бы поручил это как раз Кодику и его людям. Но посылать того же Наглого без пригляда?

Я ткнул в него пальцем:

— Если только я узнаю, что в обозе что-то пропало!

Он удивлённо развёл руками:

— Что? И даже вино не может пропасть, господин? Ну, для ран?

Неожиданно заговорил Креод:

— Господин, я отправлюсь с ними, присмотрю.

Я отмахнулся:

— Достаточно будет одного старшего воина. Например...

Креод перебил меня:

— Господин, пусть лучше тут таскают тела. А я разомнусь со старшими воинами.

Я замолчал и с подозрением ещё раз оглядел всех. Лежащего у стены Кодика, толпящихся вокруг воинов, прячущего ухмылку Наглого, стоящего впереди всех Креода. Это что выходит, сам Креод и не добил Кровавого жнеца?

Даже не хочу знать.

Махнул рукой:

— Как хочешь. И кого ты оставишь вместо себя?

Креод сделал короткий жест и рядом с ним тут же оказался один из старших воинов.

— Сомта, господин.

Глядя на ухмылку Наглого, я мстительно приказал:

— Сомт, этих лентяев гоняй тут на уборке так, чтобы они языки вывалили.

— Конечно, господин.

Я ткнул рукой вверх и в сторону:

— Вон там лежит убитый мной идар. Я пробил ему сердце. На плече краб. Вон там внутри ещё один из того же Дома. Адепт внешних техник, я разрубил его надвое.

— Займусь, господин.

Я ещё постоял, поглядел, как Наглый начал таскать тела мертвецов, затем неспешно прошёлся по двору, набираясь решимости, но тянуть вечно было всё равно нельзя. Усмехнувшись своим мыслям, я двинулся к стене, к лестнице на башню.

С её высоты проследил за точками бегущих от замка воинов. Двадцать человек. Ни одного халата идара, даже старших воинов лишь двое кроме Креода. Кажется. Но это неважно.

Негромко спросил:

— Меня кто-нибудь слышит?

Тишина стала мне ответом.

Обернувшись, я вперил взгляд в ближайшую тень и с нажимом переспросил:

— Меня кто-нибудь слышит?

Тень скользнула на шаг ближе:

— Нет, господин. Ближайший человек в тридцати шагах слева.

Я покосился в ту сторону. На воина, который обшарил очередное тело, спихнул его со стены и шагнул к следующему. Вон дальше и Сомт. Лично ищет убитого мной идара.

Зло выдохнув, я приказал:

— Как только кто-то приблизится сюда, немедленно доложи.

— Понял, господин.

Я отвернулся, вновь уставился на удаляющиеся фигурки воинов. Ну да что уж теперь. Первый приказ тени я уже отдал. Стоит ли теперь поджимать язык?

— Почему ты сказал, что я не умею создавать драугров?

— Для этого нужно вселить одного из нас в тело.

— Одного? Вы считаете себя мужчинами?

Тень безмолвно замерла. Ни порывы ветра, ни жалящие с неба жаркие лучи летнего солнца не могли рассеять то, что внешне казалось лишь сгустком чёрного дыма с уродливыми человеческими очертаниями.

Наконец, тень кивнула:

— Да, господин, мы считаем себя мужчинами и воинами.

Я едва удержал в себе нервный смех. Замечательно. Они ещё и воины. Теперь у меня есть младшие воины, старшие воины и воины-тени. Чудесно.

— Так почему я не могу вселить тебя в тело пленника?

— Потому что для этого недостаточно приказа. Нужна ещё ваша кровь и внешняя техника.

А вот теперь я не сдержал облегчённого смеха:

— Ну с кровью проблем нет, а с техникой беда. Зелье Кузни запечатало мне возможность использовать внешние техники. Так что хрен вам, а не драугров!

Едва я отсмеялся, тень пожала плечами:

— Это не так. Тот, кто сказал вам подобное, соврал, господин. Кровь великого Ребела невозможно заглушить. Если бы это произошло, то мы бы ослабли, а мы с каждым днём становимся лишь сильней. Вы истинный Оскуридо.

Я стиснул зубы. Ну ещё бы. Только сегодня я убил десяток, не меньше. И среди них двух совсем не слабых идаров.

Тень вытянула вперёд руку. Через миг она словно расплылась, потеряла густоту, вспухла облаком серого дыма. А тень предложила:

— Попробуйте выпустить из тела жар души.

Помедлив, я повторил жест тени. Поднял перед собой ладонь.

Когда жар души изливается в сталь клинка, то всё получается.

Но что будет, если выпустить жар души просто через поры, неоформленной волной, как в детстве, когда я пытался зажечь огонь?

Сердце ударило два раза, отправляя пульсирующий жар по жилам, а затем я обнаружил, что тепло истекает из пор ладони, бесследно растворяясь в пространстве. И не причиняя боли.

Не веря себе, запустил руку за ворот. Ухватил медальон, рванул его крышку, снова выпустил жар души. Всё вышло точно так, как и говорил Фату. Скрытая в медальоне слеза Амании засияла, бросая на ладонь и герб барса голубые отблески.

Спохватившись, я остановил поток жара души, пригасил ихор в жилах. Солдат слева ничего не заметил. Как стоял ко мне спиной, так и стоял.

Облизав пересохшие губы, я спросил:

— Так значит, и внешней технике для драугров вы можете меня обучить?

И едва сдержал стон облегчения, когда услышал ответ:

— Нет, господин. Если мы и знали её, то давно утеряли эти знания. Мы слишком долго не ощущали ихор великого Ребела, мы ослабели и почти исчезли.

На этот раз я не сдержал проклятий:

— Чтоб вас Безымянный к себе прибрал. Вы не могли совсем исчезнуть? Оставить меня в покое?

— Нет, господин. Нас создали, чтобы защищать ихор великого Ребела и род Оскуридо.

Неожиданно я вспомнил одну вещь и спросил:

— А Голубоглазый? Мелкий мальчишка, что прибился ко мне, голубые глаза, густая белая шевелюра. В нём тоже есть кровь Оскуридо? Это вы шептали предупреждения его матери?

Тень отчётливо покачала головой:

— Нет, господин, мы ничего не шептали его матери. В его жилах нет крови Оскуридо, — я не успел даже скривить губы в усмешке, как тень добавила. — Но капля ихора великого Ребела в нём есть.

— Так может, вы будете хранить его?

— Глупость, господин. В нём так мало ихора великого Ребела, что он никогда не сможет увидеть нас. А мы не можем становиться сильней с ним.

Я прикусил губу, выплеснул из себя ненависть:

— А зачем вообще становиться сильней? Сгинули бы, ради Хранителей.

Тень снова качнула головой:

— Мы должны хранить кровь Оскуридо, мы должны возродить ихор Ребела.

— Что?! — я вскочил, сжал кулаки, словно можно было ударить тень и развеять её. — Будьте вы прокляты, вместе со своим Ребелом!

Тень негромко заметила:

— Господин, не горячитесь и не кричите. Сюда идут.

Слова, которые я хотел выплеснуть из себя, застряли у меня в горле, сердце похолодело. Безмозглый придурок, нашёл где орать.

Я обернулся налево, затем направо. Но стена вообще обезлюдела. Солдаты, скидывая тела, убрались уже так далеко, что не могли слышать моего крика. Да и откуда им знать, как звали когда-то того, кто стал Безымянным. Вблизи я видел только теней.

Но я не успел даже вызвериться на тень за обман, как услышал шаги. Когда тень сказала, что сюда идут, она не обманула.

Вот насколько сильно она заботится о крови Оскуридо. Или заботятся они? За кого говорит эта тень? Только за себя или за всех теней?

Хороший вопрос, который я когда-нибудь задам. Позже. Пока же я торопливо готовил оправдание — кого же я тут бранил и проклинал в одиночестве.

Но ложь вылетела у меня из головы, когда я увидел того, кто меня потревожил.

Сложно забыть лицо того, кого недавно вывел из подвала. Ещё сложней понять, как его так быстро отпустил Глебол и что он здесь забыл.

А затем мыслей у меня в голове и вовсе не осталось, потому что Илиот опустился передо мной на колени:

— Достопочтенный Лиал из Малого дома Денудо, прошу принять меня в свой Дом на служение.

Сердце отбивало удар за ударом, Илиот всё так же стоял на коленях, опустив взгляд и дожидаясь моего ответа. И я сумел выдавить из себя: