Александр Николаевич Шелепин в связи с затяжным заболеванием и невозможностью далее исполнять обязанности Генерального секретаря ЦК КПСС заявил о сложении полномочий. Добровольно или его заставили, как принудили Николая Второго подмахнуть отречение, из Праги не узнаешь.
К разочарованию благоверной, лишь на четвёртом десятке жизни впервые покинувшей СССР, оказалось — на жалкие три дня, не вся валюта потрачена, я потащил её на аэродром в сопровождении, как обычно, пары офицеров «девятки» и стайки их местных коллег.
Вечером, едва переступил порог квартиры и обменялся обнимашками с детьми, затрезвонил телефон — меня набирал Келдыш.
— Наконец-то в Москве! Завтра к десяти давай в Кремль.
Я ещё стоял в уличном пальто, капая на пол остатками дождевых капель.
— Мстислав Всеволодович! Но Пленум — в час.
— Расширенное заседание Политбюро, утверждается кандидатура нового Генерального секретаря.
— Кого?
Глупый, вообще-то вопрос, подобные не задают при разговоре по незащищённой линии, но вот — ляпнул.
— Не могу сказать, Юрий. Претендентов двое. Твой голос может быть необходим. Иначе… Больше ничего не скажу по телефону.
Какой голос? Я — не член Президиума.
Ночью спал плохо, утром злился, завязывая галстук на белой штатской сорочке.
— Нервничаешь? — спросила Алла.
Ей хорошо, отпуск не догуляла, может сидеть с детьми и не волноваться о судьбах народов СССР и всего прогрессивного человечества, выражаясь суконным языком газеты «Правда».
— Ещё бы. Пойми, я не за шелепинцев, то есть за Семичастного, и не за «молодое ополчение», а за космос, за будущее СССР. Поддержу первых, а победят вторые — они тут же меня задвинут. Стану на сторону младореформаторов или просто отсижусь в кустах, Семичастный не простит и сжуёт без хлеба. Может, ногу сломать?
— Гагарин! Себе ври сколько хочешь, меня не обманешь. Потом никогда себе не простишь, что уклонился. Держись!
Чмокнув супругу, я сбежал к машине и пытался обратиться за советом к чуйке, пока «волга» разбрызгивала шинами лужи на мокрых улицах Москвы. Чуйка изволила молчать, основанная преимущественно на послезнании. Какое, к чёрту, послезнание, если в семьдесят шестом генсеком должен быть Брежнев, а он — даже не член ЦК!
В той жизни всё было проще, престарелый вождь отдавал концы, и следующий Генеральный возглавлял Госкомиссию по похоронам дорогого товарища. Диспозиция была понятна заранее. Здесь ничего подобного, Шелепин жив и, не исключено, поправится. Собирать коллектив по организации его проводов в лучший мир точно преждевременно. Тогда — кто?
Расклад мне объяснил тот же Келдыш. «Наши» скучковались вокруг Косыгина, «молодые» — около Дмитрия Полянского, пятьдесят лет, не юноша, даже на год старше Шелепина, тоже из правительства, его сторонники делают ставку на ускорение рыночных реформ. Своего рода Дэн Сяопин, но бегущий впереди паровоза и во многом не учитывающий советских реалий, в отличие от восточного мудреца.
Заходя в памятный зал на третьем этаже, вдруг вспомнил Хрущёва, косолапящего мне навстречу с распахнутыми объятиями в моё первое посещение Президиума, даже глазами обежал помещение — не блеснёт ли лысина.
Расселись, я максимально отдалился от председательствующего и постарался опустить плечи, стать ещё ниже ростом словно ученик, не выучивший урок и боящийся, что строгий учитель заметит его для вызова к доске. Потому и не надел зелёную форму, в чёрном пиджаке теряюсь среди таких же костюмных чиновников.
Ребята, заканчивайте скорее. У нас приближается запуск второй очереди орбитальной станции, огромный тридцатипятитонный цилиндр пристыкуется к первому блоку. Два спутника связи уже ретранслируют телевидение за Урал, на нас висит обязательство успеть до седьмого ноября вывести к ним в компанию вторую пару, чтоб народ имел счастье смотреть демонстрацию и парад на Красной площади, в том числе главные зрители — иностранные заказчики, кому мы хотим продать спутники и пусковые услуги. Как только прогресс дойдёт до компактных приёмников спутниковых сигналов, начну проталкивать идею ГЛОНАСС. Что теперь? Я и так был вырван из работы на неделю по настоянию Громыко ради товарищей по Варшавскому договору, коль вернулся раньше времени — надо сгонять в Звёздный, в Королёв, в Реутово, а не просиживать штаны в Кремле и слушать их взаимные претензии.
Через три часа больше хотелось в туалет, а не вникать в их перепалки. Наверно, в Екатерининском зале собрались приехавшие на Пленум, а тут затягивается пауза из-за Политбюро, конклав никак не выработает концепцию. Косыгин и Полянский точно не сработаются вместе, вылив друг на друга вагон компры, у премьера её накопилось больше — Семичастный обеспечил.
Сложно сказать, кто кого перекричал. Решительного перевеса не получила ни одна сторона.
— Есть нетривиальное предложение! — вдруг прозвучал спокойный голос.
— Скажите хоть вы что-то полезное, Мстислав Всеволодович, — устало откликнулся Косыгин.
— Охотно, Алексей Николаевич! Товарищи! — хоть спорили сидя, Келдыш поднялся, поправив пиджак, и выдержал паузу секунды три. — Мы пришли к единогласному мнению, что у нас нет абсолютного лидера, и неизбежно коллегиальное обсуждение вопросов, даже тех, что решались товарищем Шелепиным единолично. В этой ситуации наиболее рациональным считаю предложить Центральному Комитету кандидата, не примыкающего явно ни к одной из сторон, популярного среди населения, но не имеющего горизонтальных связей в ЦК и в Совете Министров. Склонного к взвешенным решениям с учётом всех высказанных мнений. Юрий Алексеевич!
Если бы в этот момент какой-то прибор поймал пробежавшие в моей голове мысли и транслировал их на весь президиум, цензурными были бы только предлоги «в» и «на».
Как минимум, пришлось подняться. Из вежливости.
— Конечно, я благодарю товарищей за оказанное мне высокое доверие…
— Вот и прекрасно, — перебил Косыгин. — Вариант неожиданный, но правильный. Кто за то, чтобы на внеочередном Пленуме ЦК рекомендовать Гагарина Юрия Алексеевича к избранию Генеральным секретарём ЦК КПСС? Против? Воздержался? Решение принято. Товарищи, после перерыва собираемся в Екатерининском зале.
«Отлетался, макака драная», — прошелестел где-то на периферии сознания голос моего инструктора по лётной подготовке.
Точно, теперь не до полётов. Не до космоса и авиации. Зато как Алла обрадуется! Официальный визит в Париж и в Лондон никуда от нас не убежит. Избаловал её, куда уж теперь.
Безусловно, не поздно отыграть назад, заявив самоотвод. По уровню сумасбродства согласие быть генсеком граничит с прыжком в космическую пустоту, отсоединив шланги, кабели и страховочный трос от скафандра.
А вот шиш вам! Никаких самоотводов. Думаете, нашли пешку, безвольного исполнителя указаний двух фракций? Не понимаете, что пешка, прошагавшая до ферзя, поставившего на Луне шах и мат американцам, кое-чего успеет добиться. И уж точно не будет слепо исполнять команды ответственных товарищей, не желающих самим нести за них ответственность.
Отпусти тормоза, и земля на мгновенье замрёт… Отпустил.
Весной тысяча девятьсот семьдесят первого года «Аполло-12» совершил первую в истории США высадку человека на Луну, позже, чем обещал подстреленный президент. А куда им спешить? Только чтобы оправдать угробленные десятки миллиардов. Не все они израсходованы зря, за двигатель F-1, ставший прототипом советского РД-700 и основой для создания «Энергии», ракетчики СССР искренне благодарны американским коллегам.
Отечественная лунная программа к тому времени осуществлялась весьма ограниченно, без посадок человека на поверхность. Злые языки клеветали, что новый и непростительного молодой Генеральный секретарь ЦК КПСС умышленно тормозит освоение естественного спутника, желая оставаться уникальным космонавтом, а не считает каждую копейку, как он утверждает.
Зато заготовленные в шестьдесят шестом два посадочных аппарата ЛК конструкции Королёва и Мишина отработали в наилучшем виде. Они подверглись модернизации и взлетали с поверхности спутника вместе опорами, количество топлива и окислителя для горизонтального полёта при посадке значительно выросло. Вместо обитаемого объёма станции несли буровую установку, существенно усовершенствованную по сравнению с использованной в полёте «Восхода-3».
