Асму-Никаль стояла на треугольной площадке у острого носа судна, и смотрела, как корабль ахейцев, входит в безмятежную лазурную гавань, обиталище нимф, спутниц Артемиды, древнюю гавань Амниса с домами, построенными из ровных и гладких плит серого слоистого камня. Ещё никто из тех, кто сейчас был на берегу и никто, из тех, кто только готовился покинуть судно, не подозревал, что таинственный груз, который он вёз на своём борту, несёт сюда угрозу этой простой радостной жизни.

Судно качнулось, и они причалили к кольцам гавани. С пристани спустили мостки, и, осторожно ступая по гнущемуся дереву, Асму-Никаль сошла на берег, всем сердцем надеясь, что здесь они сумеют скрыться от Харапсили. Она надеялась, что их следы затеряются среди грозных перекрёстков, где владычествует сама Геката, в дремучих лесах, где охотятся собакоголовые тельхины, древние демоны Крита.

Асму-Никаль стояла на серой, осыпанной хвоей скале, прислонившись плечом к Алаксанду, державшему на руках маленькую Никаль-Мати. Они верили, что так будет всегда.

— прочитал Алаксанду под торжествующий гул волн и отчаянные крики чаек.

Теперь их путь лежал в Кносс, город морских царей.

Здесь, на северном берегу Крита, между двумя гаванями, как жемчужина в короне Средиземноморья красовался лучезарный Кносский дворец, венец творения минойцев.

Асму-Никаль не видела такой красоты ни в Хаттусе, ни в Таруише, ни в Канише, ни в Нерике. Всё это великолепие, сотворённое древним народом Крита, можно было сравнить только с творениями самих Богов. Здесь горы стали стенами дворца, сложенными из колоссальных обтёсанных глыб и украшенных золотыми и бронзовыми цветами. Лесные деревья — странными красными колоннами, суживающимися книзу. Тонкая сетка теней от листвы на земле — воротами с ажурными медными решётками. Набегающие на берег морские волны — голубыми и чёрными завитками карнизов в больших залах дворца. А сложная, полная таинственных древних ритуалов жизнь критян — великолепными фресками, изображающими священные игры с быками, процессии женщин с сосудами в руках и пляшущих девушек. Блюда из сплава золота и серебра, покрытые тончайшими рисунками, фаянсовые вазы с узорами, изображающими морских животных — всё было странно изысканно и загадочно. Лишь военных подвигов не изображали дети моря, потомки морских царей, обладатели лучшего флота на Внутреннем море, живя на острове, и не боясь нападений.

Но эта красота и безмятежность таили в себе необъяснимую тревогу. Так тихо бывает перед грозой.

Асму-Никаль уже чувствовала в воздухе опасность. Она знала, что случится с этой красотой.

Уже в Кноссе им стало известно, что царь хеттов Хантили совершил успешный поход в Сирию и покорил Аштату, Хурпану и Каркемиш. Поход Хантили вызвал новое вторжение хурритов в страну Хатти. Воспользовавшись нападением хурритов, оппозиция внутри царского рода вновь начала мятеж. В результате из дворца была похищена царица Харапсили со всеми её сыновьями, кроме Кассени. Все они были увезены в Сукцию и там, видимо, убиты. Ещё совсем недавно некий «сын дворца» Циданта вместе со своим тестем возглавлял заговор против Мурсили Первого. Но тот, кто обнажает кинжал, от кинжала и погибает. Когда Хантили находился при смерти, Циданта, когда-то бывший его союзником, организовал ещё один заговор, убив Кассени, сына Хантили, и захватил престол. Сам Циданта Первый подвергся той же участи и был убит своим собственным сыном Аммуной, единственным из царей, правивших в период между гибелью Мурсили Первого по возвращении из Вавилонского похода и восшествием на престол царя-реформатора Телепину, окончивший жизнь естественным образом.

Один за другим сменят друг друга на престоле путем убийств Хантили Первый, Циданта Первый, Аммуна и Хуцция Второй. Это было тяжкое смутное время дворцовых убийств и интриг, приведшее царство в состояние, близкое к анархии.

Отправляясь к другим берегам, Асму-Никаль отчётливо видела будущее страны Хатти. Оно станет одной из величайших загадок истории. Последний царь хеттов просто отправится в путь. Переезд из Хаттусы будет тщательно спланирован. Все вещи будут собраны. Дворец и храмы заперты. Царь «закроет» свой город и отбудет в небытие, Может быть, в поисках Жезла Владычества? Может быть, подчиняясь велению свыше? Но словно бы вслед за ней, за Асму-Никаль, в тайне от всех увозящей с собой Лазуритовый Жезл, уйдёт народ, ведущий свой род от Сияющей Звезды и растворится среди других народов.

Где он снова обнаружит себя?

Тысячелетняя хеттская история погребена под руинами.

Десять лет безмятежного спокойствия.

Крит, словно большая ладья плыл среди лазурных морских вод. Крит, новая родина, принявший их как родных.

Живя в Таруише, им удалось скопить немного денег. Отец Асму-Никаль, пока был жив, присылал им небольшие суммы с каждым знакомым купцом, идущим через эти края со своим караваном. Поэтому, прибыв на Крит, Алаксанду смог купить небольшую маслобойню в окресностях Кносса и небольшой домик, спрятавшийся между огромным старым кипарисом, священным деревом Афродиты и платаном, чьи листья, как зелёные руки древней критской богини Реи, накрывали их мирное жилище.

Они не бедствовали. Видно, Гестия была милосердна к ним, и жизнь шла своим чередом.

По крайней мере, им так казалось. Но Асму-Никаль всё чаще задумывалась о том, что их жизнь прошла следом змеи. Покрывало изменчивости меняло всё вокруг с какой-то противоестественной скоростью.

Подрастала их дочь Никаль-Мати, радуя и немного пугая Асму-Никаль своей необычной красотой и смышлёностью не по годам. Вот только с каждым днём слабело сердце её поэта, её любимого супруга. Гахидджиби, вонзивший в ту роковую ночь в храме Лельвани ядовитый металл в сердце Алаксанду, оставил незаживающую рану. Асму-Никаль поддерживала его всеми силами, данными ей от рождения, но среди даров Намму не было силы дарить вечную жизнь. Алаксанду угасал. Асму-Никаль чувствовала, что сердце его едва живо. Оно уже давно не рождало стихов. Его глаза были нежны, но в них была странная отчуждённость. Казалось, что только любовь жены и дочери не позволяла ему отправиться в Страну-Вечной-Юности.

Но Асму-Никаль не могла отпустить его одного бродить по белым асфоделевым полям, и хотя ей было известно про учение орфиков, она знала, что это Страна-Без-Возврата. Её любовь, подобная таинственной мистической реке, вытекающей из земли и в земле пропадающей, проникнув однажды в её кровь, её внутреннее море, всё ещё пребывала там, и она год от года всё больше тонула в ней, и только он был спасительным островом в этом бескрайнем море.

К этой боли добавились тревожные предчувствия и сны о неминуемой гибели Кносса. Асму-Никаль давно, с тех самых первых дней, когда они только поселились в небольшом глинобитном домике на окраине Кносса, не видела вещих снов. Лишь однажды, лет пять назад, ей во сне явилась Истапари. Старая жрица и наставница попрощалась с ней, сказав, что последние дни провела в древнем священном Нерике, куда удалилась после бегства Асму-Никаль и воцарения Харапсили, и что теперь она останется там навечно.

И вот снова Геката, богиня ночного наваждения, стала посылать ей странные сновидения. Или это мучают её по ночам демоны обольщения тельхины?

Асму-Никаль вскрикнула и проснулась. Страшный сон, отчётливое видение катастрофы, полного уничтожения земли, принявшей их, ставшей новой родиной, заставило сердце громко и часто биться в груди.

Она села на кровати. Грудь тяжело вздымалась, ноздри шумно вдыхали ароматный сумрак комнаты. Широко распахнутые ставни, стулья с ножками, похожими на длинные рога критских быков… Глаза блуждали по знакомой домашней обстановке — так она старалась успокоиться.