Но этот подводный цветок не благоухал, он сиял.

— «Сиппар-2», — произнёс Татмис.

Теллум медленно приближался к «сияющему цветку». Будто боясь пропустить что-то, Иннаресми, не отрываясь, рассматривала станцию. Отсеки-лепестки лили яркий белый свет сквозь огромные фенеструмы, создавая эффект сияния станции-цветка.

Татмис аккуратно пристроил теллум к отсеку-причалу. Пока автоматы стыковочных устройств соединяли шлюзовые сочленения остиумов теллума и станции, Татмис записал для Иннаресми свой личный код.

— Буду рад услышать, как ты здесь устроилась.

— Обязательно свяжусь с тобой, — Иннаресми крепко пожала ему руку.

На станции её уже ждали. Высокий золотоволосый нибириец, в котором Иннаресми сразу узнала Эстана, сказал, протягивая ей руку:

— Рады приветствовать вас на «Сиппаре-2», научной субокеанической станции экспедиции «Земля-2». Я — Эстан, командир станции.

— Аната, врач, — красивая нибирийка из Пятого Поколения протянула ей ладонь.

Она обменялась рукопожатиями с Эстаном и Анатой.

Иннаресми знала их лица. Эта была легендарная команда «Сиппара». Участники невероятных событий и одного из самых масштабных экспериментов. Намму сама рассказывала ей обо всех. Дамкина и Аруна — связь, Тиона и Тару — пилотирование дальних звездолётов и астронавигация, Аната и Танфана — медицина, Нисаба и Ярри — пилотирование лёгких катеров, вооружение и защита, Сиват — генетика-биология. Неужели она сможет не просто видеть и слышать их, она будет работать с Эстаном и его командой?!

Иннаресми украдкой посматривала на идущего рядом с ней нибирийца. Она знала, что Эстан очень дорог Намму. Она видела, как прекрасное строгое лицо её наставницы становилось другим, нежным и мягким, при каждом упоминании его имени.

— Сегодня за обедом, в неформальной обстановке, как у нас принято, мы представим вас всем членам экипажа. А пока вы можете отдохнуть в своей комнате. Аната проводит вас.

Аната улыбнулась и кивнула на запястье Иннаресми:

— Я введу данные с вашего инвелигабиса в свою диагностическую аппаратуру.

Комната была просторной. Косые лучи освещения, падающие сверху, перекрещивались, создавая эффект сияния. Она приглушила его, создав мягкий полумрак, закрыла фенеструм, настроила панорамные экраны на земные пейзажи и долго любовалась зелёной травой, золотым прибрежным песком, пенистым океанским прибоем и сверкающими в рассеянном свете земного дня снежными вершинами земных гор.

Утро, наступившее вслед за первой ночью, проведённой в нашем старом доме после приезда, началось для меня с чашки чёрного кофе. Может быть, из-за воды или из-за терпкого чуть горьковатого аромата, проникавшего в окно из сада, но его привкус показался мне необычным. Я смаковала остающийся на языке вкус, прислушиваясь к своим ощущениям. Меня окружала такая плотная тишина, словно я была с головой укрыта ватным одеялом.

Возможно, из-за этого, моё одиночество казалось вселенским?

Вспомнив сон, я замерла с чашкой в руке. Перед внутренним взором возникли образы того города, что пригрезился мне вчера днём, его каменные мостовые, странные пейзажи и невероятные краски. Откуда-то выползло и змеиным колечком свернулось на сердце тревожное чувство. Мне никак не удавалось избавиться от него. Возникла жгучая потребность сделать что-то очень обыденное. Мне было просто необходимо вернуться к ежедневным заботам и поскорее стереть воспоминания о немыслимых приключениях в стране грёз, сбросить яркие навязчивые образы.

Я вышла из дома и энергично зашагала в сторону центра города, туда, где были магазины, автобусы, светофоры, пешеходные переходы, мосты, туда, где было много людей, где на улицах города своим чередом шла крепко сплетённая, как корни растений, повседневная жизнь маленького провинциального городка.

Пройдя пару десятков метров в этом направлении, я вдруг заметила, как большая рыжая кошка спрыгнула с крыльца дома, что стоял чуть впереди на другой стороне улицы. Кошка замяукала и пошла рядом. Я бросила ей тихое «кис-кис», и продолжала идти, рассматривая резные наличники и «архитектурные излишества» двухэтажного деревянного дома, рядом с которым шагало рыжее животное. Всё это напоминало мне что-то.

И вдруг с облегчением я вспомнила, что здесь, на первом этаже жила когда-то моя подружка Тамара.

«Вот что может быть сейчас очень полезным: встретиться со старой знакомой, вспомнить детство».

И я изменила свои намерения. Мой первоначальный план «остаться наедине с собой» был заменён на «встречу старых подруг». Да, и любопытно посмотреть, какая же она стала, Тамара Туманова?

Я пересекла пустынную улицу, потом деревянный мостик через канавку. Рыжая кошка неслышно приблизилась, и упруго выгнув спину, стала тереться головой о мои ноги. Я её погладила. Прикосновение к мягкой пушистой спинке было приятным. Но не это было главным. Утомительное навязчивое ощущение дежа-вю, с утра не отпускающее меня… И кошка смотрела мне прямо в лицо своими жёлтыми широко открытыми глазами. Смутное, как обрывки сероватого тумана, беспокойство коснулось моего сердца, когда я остановилась возле дома. Это уже начинало меня беспокоить.

Беглый взгляд не заметил вокруг ничего необыкновенного. Ухоженный полисадник с георгинами, резные наличники на окнах, жасминовый куст напротив…

Замешкавшись, на секунду я засомневалась, удобно ли будет вот так, через десять лет, без приглашения и повода ввалиться к совершенно уже незнакомому человеку. Было глупо топтаться на пороге чужого дома, и я уже сделала движение, чтобы уйти, но….

Уже повернулось колёсико в невидимом механизме моей судьбы. Я словно находилась в некой опорной точке и должна была принять какое-то важное решение. Моя память усиленно сбрасывала всё лишнее, как скорлупу. Что-то ностальгическое, мимолётное, может быть, запахи, звуки или забытые образы. Какие-то неуловимые вибрации пронеслись сквозь меня. Здесь, в этой точке пространства и времени, решалась моя и… чья-то ещё судьба, накрепко сплетённая c моей.

В этот момент дверь распахнулась, и я увидела, как на крыльцо, выметая мусор из коридора большим жёлтым веником, вышла девушка, одетая в тёмный спортивный костюм.

В ту же секунду я узнала её длинные тёмные волосы и точёный профиль. Не было никаких сомнений в том, что это она.

— Тамара? — всё-таки спросила я на всякий случай, хотя была уверена, что это та самая Тамара Туманова, с которой девчонками мы бегали к ручью смотреть на головастиков.

Девушка подняла голову и уставилась на меня чёрными глазищами, словно хотела испепелить. Но вдруг узнала меня, с грохотом отбросив в сторону ведро и веник, кинулась обниматься.

— Зойка?! Неужели ты? Не может быть! Здравствуй, здравствуй!

Она обняла меня так, что я чуть не задохнулась, а потом снова стала оглядывать с ног до головы.

Я была рада, что всё-таки не успела уйти.

— Проходи скорей. Только не обращай внимания на всё это…. Я тут порядок наводила, поэтому у меня полный хавос.

Я немедленно вспомнила, что она и раньше всегда произносила это слово вот так, с ударением на втором слоге, и тогда я не понимала, что оно означает, но теперь знала, что она имеет в виду «хаос». Тамара развела руками так, как будто именно этот «хавос» был целью её уборки.

Я перешагнула порог и, пробираясь между какими-то коробками, по памяти пошла через тёмный коридор туда, где должна была быть дверь. Рыжая кошка шмыгнула возле моих ног и побежела вперёд, словно показывая дорогу.

Тамара шла следом, грохоча ведром.

— Ничего, сейчас я всё быстренько раскидаю, и будем пить чай и разговаривать…

Я сама открыла дверь, ведущую в жилую часть дома, и мы вышли на свет.

Здесь нам захотелось ещё раз рассмотреть друг друга.

Из загорелой девочки с густыми чёрными косами Тамара превратилась в смуглую черноокую красавицу с дивными чёрно-смоляными, как у цыганки, волосами.