Взгляд Лаки упал на обвиняемых. Тедди – темнокожий шестнадцатилетний паренек – казался напуганным и растерянным. Что касалось Милы Капистани, то тут у Лаки не было никаких сомнений – она была виновна. И Лаки вовсе не надо было дожидаться решения жюри, чтобы сказать это со всей определенностью. В худом, с острыми чертами, как у хорька, лице Милы, в ее лицемерно опущенных ресницах и бегающих глазках было столько ненависти, что Лаки стало не по себе. «Эта могла застрелить Мэри Лу даже не ради бриллиантового ожерелья, а просто так… – невольно подумалось ей. – Хладнокровно и безжалостно, в точности как рассказывал Ленни».

Самой Лаки нисколько не было жаль ни Тедди, ни Милы. Первый был просто инфантильным подростком, безответственным и наивным. Что касалось Милы, то она только заслуживала того, чтобы ее надолго упрятали за решетку. Если же этого по каким-то причинам не произойдет…

Что ж, кроме официального суда, существовало еще правосудие Сантанджело…

В свои двадцать пять Дюк Браунинг был законченным психопатом. Среднего роста, худой, с кукольным, как у сестры, личиком, он выглядел моложе своих лет и казался просто улыбчивым, милым юношей – студентом колледжа или университета. Это впечатление еще усиливалось благодаря аккуратным серым брюкам и свитеру, какие носят учащиеся подготовительных факультетов, но наряд этот был просто маскировкой. С трудом закончив среднюю школу, Дюк решил, что с него хватит. С тех пор вся его жизнь была посвящена тому, чтобы получать как можно больше удовольствий. А с этим у него пока проблем не было. Все, чего ему хотелось, Дюк получал легко.

Сейчас он сидел в украденной машине, припаркованной напротив особняка Прайса Вашингтона, и терпеливо ждал. Свой наблюдательный пост Дюк занял еще с раннего утра. Он видел, как уехал в суд Прайс, и даже подумал про себя, что у этого пижона, пожалуй, неплохой вкус. Дюк был искренне убежден, что черные парни, если только у них есть вкус и стиль, преуспевают в жизни гораздо больше, чем их белые собратья, а главное – умеют лучше проводить время.

Они были лучшими танцорами, лучшими спортсменами и, как рассказывали Дюку знакомые девчонки, были гораздо горячее и неутомимее в постели. Если они не зазнавались, то с ними вполне можно было иметь дело.

Достав их кармана баллончик спрея «Бинако», он пару раз прыснул им себе в рот, освежая дыхание.

Чистота и свежесть были своеобразным пунктиком Дюка. Он пользовался «Бинако» каждый час и возил с собой зубную щетку, которой пользовался всякий раз после еды. Душ он старался принимать не реже трех раз в день – утром, в обед и перед вечерней прогулкой, а если позволяло время, то и на сон грядущий.

Дважды в день он менял рубашки и носки, пользовался очищающими лосьонами и принимал специальный комплекс витаминов от угрей.

Чистота в его глазах была сродни избранности.

Вскоре после Прайса из дома вышла русская экономка, которую Дюк узнал по описанию сестры.

Бедняжка Мейбелин все еще мариновалась в тюрьме в ожидании суда, но, как с удовлетворением подумал Дюк, даже там она времени зря не теряла. Дедушка Гарри назвал это «налаживанием полезных знакомств». По его мнению, в жизни это было самое важное. Важнее, чем деньги.

Дедушка Гарри знал, что говорил. Он был широко известным и уважаемым в уголовном мире мошенником, промышлявшим манипуляциями с ценными бумагами, доверенностями и прочими финансовыми документами. Деньги он умел делать буквально из воздуха, и Дюк с Мейбелин успели кое-чему у него научиться.

Родители Дюка и Мейбелин погибли в автокатастрофе, когда детям было по восемь лет. Дюк их почти не помнил, но по рассказам деда догадывался, что они были несколько эксцентричной парой. Достаточно было сказать, что они назвали его в честь Дюка Эллингтона, а Мейбелин – в честь известной парфюмерной компании. Впрочем, ни брат, ни сестра не имели ничего против своих имен, напротив, они им даже нравились.

После гибели родителей воспитанием Дюка и Мейбелин вплотную занялся дедушка Гарри, к которому их отправили, как к законному опекуну. Это было чудесное время, которое отравляла им только Рени – вторая жена Гарри, «жадная сука на роликовых коньках», как они прозвали ее между собой. Мейбелин и Дюк ее просто ненавидели, а Рени платила им той же монетой.

После безвременной кончины дедушки Гарри – он задохнулся, подавившись куском непрожаренной печенки, – они остались втроем в разваливающемся доме на Голливудских холмах, который достался им по наследству. Дюк и Мейбелин были абсолютно уверены, что у Рени нет на дом никаких прав, и решили избавиться от своей бабки. Дюк даже составил план, но Мейбелин все испортила своей дикой выходкой.

При мысли об этом Дюк почувствовал такой гнев, что не сдержался и с силой ударил кулаком по рулю.

Проклятая дура! Он научит ее контролировать себя и сдерживать свой неуправляемый бешеный темперамент! Он просто обязан преподать сестре урок, пока она не навлекла на себя и на него еще большую беду…

Впрочем, он жалел сестру, которая попала в тюрьму. Ему очень не хватало Мейбелин. Они всегда все делали вместе, и только в тот день она его не дождалась. Каким местом она думала, когда собиралась заколоть Рени кухонным ножом? Нужно было спросить у него: вместе бы они точно отправили старуху к праотцам и так запутали бы концы, что их не распутал бы ни один самый хитрый коп.

Увы, он слишком задержался с возвращением домой, после того как отбыл во Флориде срок за изнасилование. И теперь его маленькой сестренке грозило пожизненное заключение. Эх, если бы они обделали это дельце вместе, Мей точно не попалась бы!

Выждав еще десять минут после ухода экономки, Дюк вышел из машины и не торопясь пересек улицу, Подойдя к парадной двери особняка Прайса, он огляделся по сторонам и нажал на кнопку электрического звонка.

Дверь ему открыла Консуэлла – миловидная мексиканская горничная с округлым мягким животиком и пышным задом.

– Доброе утро. Я из службы окружного прокурора, – вежливо сказал Дюк, взмахнув в воздухе поддельным удостоверением. – Меня прислали, чтобы забрать из комнаты Тедди Вашингтона кое-какие вещи, которые необходимы для следствия. Могу я войти, мисс?

Консуэлла придирчиво оглядела улыбчивого, прилично одетого молодого человека и кивнула. В конце концов, он был официальным лицом, которого окружной прокурор уполномочил забрать какие-то вещи из комнаты Тедди.

– Прошу вас, входите, – сказала она, пропуская его внутрь.

Дюк не заставил просить себя дважды.

Все утро Лаки проторчала в суде, но, как только судья объявил перерыв на обед, она помчалась в офис Алекса, чтобы принять участие в работе своей продюсерской группы по подбору актеров.

У дверей в конференц-зал ее ненадолго задержала Лили – бывшая любовница, а ныне помощница и секретарша Алекса.

– Они уже просмотрели семнадцать человек, – доверительно сообщила она. – Все, как на подбор, супермены и красавцы. Сейчас они прослушивают одного телевизионного актера, молодого, но очень перспективного.

– Ну и как? Алексу хоть кто-нибудь понравился? – поинтересовалась Лаки.

– Нет. – Лили покачала головой. – И босс очень недоволен. В отличие, кстати, от Венеры Марии, которая просто счастлива. Ты ведь знаешь, что она в последний момент решила сама читать со всеми претендентами?

– Впервые слышу. – Пришел черед Лаки качать головой. – Интересно, как на это посмотрит Купер Тернер? – добавила она задумчиво. При всех своих достоинствах, муж Венеры был ревнив, не зря же когда-то он играл Отелло.

– Не думаю, чтобы он был в восторге, – согласилась Лили, загадочно улыбаясь.

Проникнув в конференц-зал, Лаки села рядом с Мэри – директором по подбору актерского состава.

Алекс снял с ней уже пять фильмов и, по его же собственным словам, доверял Мэри как самому себе. Венера Мария, стоя в центре зала, разыгрывала один из эпизодов сценария на пару с молодым привлекательным актером.