На следующий день ярко светило солнце. Пока Джуди управлялась с работой по дому Пенни бродила по саду. А ее, работы, будет предостаточно, это уже и сейчас понятно. Рано утром разнести чай по всем спальням. Но подносы она не должна собирать. Это было обязанностью деревенской девочки, Глории Пелл. Старый садовник Пелл — ее дед. У Глории были рыжие волосы и бойкий язычок — когда поблизости не было Робинсов, которые почему-то внушали ей благоговейный страх. Девочка находилась в распоряжении Джуди до одиннадцати часов, а затем перебиралась на кухню, где исполняла уже приказы миссис Робине. Она приходила в дом к восьми и работала до шести.

В тот первый день она держалась чванливо, с чувством собственного превосходства, но дружелюбно поучая Джуди:

— Здесь совсем неплохо, если только не перечить мистеру Робинсу. Он — главный. Он и миссис Робине. Она замечательная кухарка. Моя мама говорит, что мне повезло, чтобы я запоминала, как она все это делает. Мама говорит, готовкой можно заработать хорошие деньги. Моя тетя Этель работает в одном из этих «Ресторанов британской кухни». Она говорит, это то, что нужно. Но я не знаю. Моя тетя Мэйбл говорит, что у меня такие волосы, что впору идти по парикмахерской части. И так красиво накручивает мне их на бигуди. Только миссис Робине заставляет меня их гладко зачесывать, когда я прихожу с утра. Вот досада! Уж она-то себе волосы не может завить. Кочергой этого не сделаешь!

Дом был большой, хаотично выстроенный. За викторианской стеклянной галереей следовал фасад восемнадцатого века, а за ним — настоящий кроличий садок из комнат, расположенных на разной высоте, с бесчисленными лестницами и переходами. Многие комнаты пустовали. Джуди про себя воскликнула: «Кошмар для горничных!» Но в то же время дом очаровал ее. Один относительно ровный коридор тянулся вправо и влево от лестничной площадки.

Глория, трепеща от сознания собственной значимости, указала ей комнату, в которой обвалился потолок.

— Там до сих пор такая разруха! Но я не могу тебе показать, потому что мистер Роджер запер дверь и забрал ключ. Он переехал в соседнюю комнату. В самую лучшую спальню, она рядом с его бывшей комнатой. А потолок там такой же, как и тот, который обрушился. И как только он не боится. Мама говорит, слишком уж эти потолки тяжелые из-за всех этих пляшущих девушек и букетов. И что там всякие неприличности. Она тут работала помощницей горничной, пока не вышла за папу. А сколько у них тогда было слуг! Мистер и миссис Робине, конечно, и тогда здесь служили. Моя мама называет их «вечнозелеными». А еще была судомойка, и служанка в подчинении у мистера Робинса, и старшая горничная, и моя мама, и уборщица, и мальчик для мелких поручений.

Джуди меж тем созерцала большую комнату, радуясь, что ей не каждый день придется ее убирать. По полу тянулись акры старинного брюссельского ковра, на котором стояло огромное количество разнообразной викторианской мебели. Но кровать была еще более древней, с громадным балдахином восемнадцатого века, сейчас лишенным полога. Но по сохранившимся наверху оборкам было видно, какие тяжелые, мрачные занавеси его украшали. Первоначальные цвета полиняли до ржаво-коричневого оттенка, но в тех местах, где складки защитили ткань от солнечного света, еще виднелись темно-красные полосы. Стены были оклеены цветастыми обоями в гирляндах роз, перевитых голубыми лентами. Но из-за обилия картин их почти не было видно. Большую часть картин составляли фотографические портреты. Очевидно, мистер Пилигрим любил находиться в окружении своего семейства.

Глория, в восторге от самой себя, изображала гида:

— Это мистер Роджер в детстве — никто тогда не думал, что он выживет. А это — миссис Пилигрим, она умерла, когда ему была всего неделя. А вот мисс Жанетта и мисс Коламба вместе в суде. А это — миссис Клейтон. Она была мисс Мэри Пилигрим.

Отвернувшись от худощавой, застенчивой мисс Коламбы и вполне узнаваемой мисс Жанетты, одетых в белый атлас, Джуди стала рассматривать красивую улыбающуюся молодую женщину с ребенком на коленях.

Глория понизила голос, но продолжала тараторить:

— Она умерла совсем молодой. Это мистер Генри Клейтон у нее на коленях. А это он уже большой. Мама говорит, когда был сделан этот снимок, он был самым красивым молодым джентльменом на свете.

Джуди смотрела на портрет Генри Клейтона. Имя это ни о чем ей не говорило. Раньше она его не слышала. И ничто не подсказывало ей, что вскоре она еще не раз его услышит. Сейчас она видела лишь оживленного молодого человека двадцати шести — двадцати семи лет. У него были материнские черты лица, карие глаза, характерные для ее семейства, и собственное обаяние и явное понимание того, что он неотразим. Джуди услышала, как Глория скользнула к двери, закрыла ее и вернулась к ней.

— Все странности начались с того, что он вот так сбежал.

— Он сбежал?

Глория закатила глаза и выразительно приоткрыла рот.

— Вот именно! Но тогда он уже был не такой молодой. Фотографию сделали много лет назад, а с тех пор, как он сбежал, не больше трех лет прошло. Он собирался жениться на мисс Лесли Фрейн. У нее куча денег, и все говорили, что он поэтому на ней женится. В общем, он приехал сюда на свою свадьбу, но она так и не состоялась. Мама говорит, что совсем не удивилась, когда свадьба расстроилась. До венчания оставалось три дня, и тут он пропал, и никто больше никогда о нем не слышал. Мама говорит, ему, должно быть, стыдно за то, как он поступил с мисс Лесли. Все любят мисс Лесли, а если она не красавица, Что же, он ведь это с самого начала знал. И если он ее не любил, то это он тоже знал, и не надо тогда было так Далеко заходить — готовить свадьбу и все прочее! Мама говорит, неудивительно, что он сюда не показывается после того, как поступил с мисс Лесли. Только не говори, что я про это говорила, потому что если миссис Робине узнает она мне намылит шею!

Глория подкралась к двери и осторожно приоткрыла ее, явно опасаясь обнаружить за ней миссис Робине, прижимающую ухо к замочной скважине. Успокоенная видом пустого коридора, она хихикнула и продолжила свою обзорную лекцию: