— Нет, — решительно заявила Иянна, заставив ясновидца вздрогнуть, когда свет заструился от ее проекции. — Иврайна, когда ты явишься, Дентилн и остальные члены совета будут выражать недовольство, но все же не станут вмешиваться. Если они решат, что Эльдрад манипулирует ими, — а будем честны, так оно и произойдет, приди он вместе с тобой, то провидцы станут открыто противодействовать нам.

— Уверен, я смогу найти себе и другое занятие, — проговорил ясновидец с долей обиды, свойственной лишь очень молодым и очень старым альдари.

Иянна и Иврайна обменялись взглядами. Духовидица кивнула, а затем жестом поблагодарила Эльдрада.

— Владыка провидцев, твои советы приветствуются, даже когда подобное нельзя сказать о твоем присутствии, — с улыбкой произнесла она. — Не сомневаюсь, архивы Ультве помогут пролить свет на тайны Зайсутры и Колодца Мертвых, и то, что ты сумеешь извлечь из его хранилищ до отъезда Иврайны, может оказаться бесценным.

Эльдрад смягчился, ибо возраст не являлся помехой для лести даже среди мудрейших, и кивнул в знак согласия. Затем со щелчком пальцев и мысленным приказом он разорвал психическую связь — мгновение спустя покои исчезли, и Иянна очутилась в своей комнате.

Некоторое время она лежала, глядя в потолок, привыкая к физическому телу. Ее сердце заколотилось чаще, но не из-за прекращения сеанса, а из-за перспективы того, что должно было вскоре произойти.

— Нам нужно многое подготовить, — сообщил Эльдрад, поднимаясь на ноги.

Он направился к двери, и посох Ультрамара, прислоненный к спинке кресла, подплыл к его руке. Воодушевленный новым вызовом и шансом сделать еще один шаг навстречу исполнению своего пророчества о возвращении Иннеада, ясновидец двигался с такой целеустремленностью, какую Открывающая Седьмого Пути не наблюдала со времени своего приезда.

Спрыгнувший с дивана Алоринис принялся тереться о мягкое платье хозяйки, с удовольствием прогоняя ее тревожные мысли. После ухода Эльдрада Иврайна заозиралась в поисках чего-нибудь, что могла бы прихватить на память об этом событии.

В конце концов ее привлекла маленькая резная фигурка из воскоподобного материала, похожая на образец для отливки. Это была обнаженная девушка, сидящая на коленях и положившая руку на мертвого олененка, из рассеченной груди которого вырезали сердце. Открывающая Седьмого Пути сразу узнала в ней интерпретацию Лилеат, девы луны. Богиня снов и предвестий, Лилеат предвидела гибель Каэла Менша Кхаина от рук альдари, смертного отпрыска своей матери. Олененок олицетворял детей Иши, а точнее, первого среди них — Эльданеша, убитого мстительным Кроваворуким богом.

Было время, когда Иврайна насмехалась над мифами и легендами, детскими сказками, нравоучительными пьесами и притчами, окутанными тайной и отличающимися высокопарным языком, — и все ради драматического эффекта. Однако все изменилось, когда девушка ощутила прикосновение Шепчущего бога.

Иврайна взяла статуэтку и осторожно завернула ее в шелковый шарф, размышляя о круговороте богов и смертных — круговороте, который оборвется с восхождением Иннеада.

Чувство предвкушения — или, точнее, опасения — пронизывало атмосферу Ияндена. Как пустой зал отзывается эхом при малейшем звуке, так и отчасти опустелая бесконечная цепь гудела даже от слабого трепета коллективных мыслей совета провидцев, а они были полностью сосредоточены на возвращении Зайсутры. Неопределенность, сопровождающая маловероятное появление этого мира-корабля, усугубилась известием о приближении значительного флота, путешествующего по Паутине. Отклики будущих деяний расходились, словно волны перед носом корабля, заставляя руны провидцев звенеть от изображений мертвых.

В чертогах призраков зашевелились духи, и их стенания усилились с приходом вестников их бога. Психическая панихида звучала в головах у живых, делая их менее восприимчивыми к радости, свету и теплу, из-за чего казалось, будто весь искусственный мир погрузился в леденящие сумерки загробного царства.

Иянна избегала общества других провидцев, несмотря на несколько просьб о ее присутствии на заседаниях совета. Между тем активно шли приготовления к тому, чтобы собрать достаточное число живых для экспедиции, которая отправит­ся к Зайсутре. Духовидица отказалась от участия в этих мероприятиях, предпочтя заняться ремонт­ными работами вдали от центра, где пелена близ­лежащих чертогов затуманивала ее мысли. Это позволяло хранить в тайне ее интригу — прибы­тие иннари в Иянден, — пока не станет слишком поздно для Дентилна и его товарищей сорвать их планы.

Тем не менее, когда паутинный портал на корме полупустого мира-корабля расширился от прито­ка энергии, Иянна почувствовала зов избранных Иннеада так же, как и остальные альдари по все­му Ияндену. Она направилась к Театру Становле­ния — куполу, примыкающему к остаткам доков, который был отведен для приема и потенциально­го удерживания посетителей.

Не только ее привлекало происходящее. Мно­гие иянденцы толпились на бледно-серых сту­пенях зала и пробирались между похожими на деревья колоннами, что поддерживали крышу из зеленого и синего хрусталя. Тысячи альдари пришли узреть прибытие Иврайны и ее свиты, поскольку в повседневной жизни Ияндена после всех вторжений и напастей остро не хватало раз­влечений.

Обстановка царила неоднозначная, отчасти даже праздничная. Иянденцы давно не собирались боль­шой толпой и при всей холодности были такими же болтливыми и общительными, как и любые другие альдари. Конечно же, по такому случаю возобновились старые дружеские отношения и завязались новые знакомства. Столь сильным было разорение, вызванное чередой нападений и вторжений, что иянденский народ оказался разбит на отдельные поселения, географически и эмоционально разделенные пустошами, в какие превратилась большая часть искусственного мира. Как следствие, альдари стали предпочитать одиночество, однако перспектива прихода кого-то извне воодушевила всех, кроме разве что самых оторванных от реальности обитателей.

Против такого столпотворения выступали совет и немало иянденцев, преисполненных дурных предчувствий по поводу возвращения иннари. Перед величественными серебряными воротами ожидали мрачные провидцы, облаченные в желтые костюмы и скрывающие лица под шлемами-призраками. В центре собравшейся толпы выделялась одетая в темное группа колдунов и костопевцев.

Среди живых шагали мертвые, что воспринималось уже естественным. Некоторые появились в конструкциях из призрачной кости, другие же предстали в виде бестелесной дымки и полупрозрачных фантомов, сформированных из энергии, что вытекла из поврежденной цепи бесконечности. После того как Иянна приблизилась к месту встречи, ее сразу же окружили бесформенные духи, ибо для них присутствие девушки было сродни вою сирены, а ее разум — усилителю, который придавал их рассеянным мыслям хоть какую-то связность. Поэтому, когда она спускалась по длинному изогнутому пролету пологой лестницы к огромному залу, за ней следовал целый парад кружащих привидений и оживших конструкций из психокости. Живые оборачивались при приближении Иянны, и их реакция отражала общие настроения: некоторые были благодарны за ее появление, тогда как другие боялись духовидицу или относились к ней с подозрением. Духи колыхались у нее за спиной сродни плащу, тогда как воины-призраки образовали подобие почетного караула, неспешно сопровождая провидицу длинными шагами, пока та спускалась с притворным спокойствием и проходила через расступающееся скопление альдари. В действительности духовидица находилась в замешательстве, и именно волнение привлекло внимание бесплотных иянденцев.

Члены совета одновременно развернулись, чтобы понаблюдать за ее приближением, и язык их тела выражал враждебность так же ясно, как любые слова. Несомненно, они подозревали, а то и знали, что она причастна к появлению иннари. Иянна уповала на то, что противостояния удастся избежать, однако надежды на это было мало.