Все это не могло быть правдой.

Это слишком ужасно для правды.

Единственная мысль, которая пришла мне в голову — найти управляющего. У него должны быть какие-то распоряжения на мой счет от Квинта Мателлина. Непременно должны быть. Он единственный мог хоть что-то изменить.

Я вдруг вспомнила, как Огден тушевался на Саклине, пытаясь робко возражать Невию, но старалась гнать эту мысль. Если не поможет управляющий — больше никто не поможет. Я, наконец, поднялась, утерла лицо. Я не имела ни малейшего понятия, куда должна идти. Я не в силах найти дорогу обратно в тотус, что говорить о кабинете управляющего. Я не запомнила даже то, в какой части дворца он находился, на каком этаже.

Я перегнулась через перила лестницы, глядя вниз. Кажется, там было пусто. Я зашагала по ступеням, слушая предательский шум матерчатых туфель на жесткой плоской подошве. Спустилась на этаж, робко огляделась и побежала по галерее, изрезанной исполинскими арками окон. Я проходила мимо рабов, но не решалась задавать вопросы. Лишь сжималась, запахивала рваное платье так, чтобы не было заметно, и ускоряла шаг.

— Лелия!

Я замерла, боясь обернуться. Лишь спустя несколько тягучих мгновений поняла, что голос мне знаком. Гаар. Я так рада была ее видеть, что едва сдержалась, чтобы не расцеловать, кинувшись на шею.

Сиурка догнала меня и тронула за руку. Ее лицо посерело, на лбу образовалась складка:

— Что с тобой.

Я бегло огляделась, заметив, что другие рабы на нас смотрят:

— Уйдем куда-нибудь. Умоляю.

Она кивнула и поспешила прочь. Мы спустились по лестнице несколько пролетов, вышли в пустой хозяйственный коридор. Гаар бегло оглядела меня, ее огромные глаза, похожие на маленькие галактики, расширились:

— Что случилось? Что ты сделала?

Я покачала головой:

— Меня отвели к Невию.

Гаар прикрыла рот тонкой ладонью:

— Как же так? Ты принадлежишь тотусу Квинта Мателлина. Разве он может… после того, как господин допустил тебя к себе…

Она не договорила. Подцепила изящными пальцами рваный ворот:

— Он выждал, когда господин уедет. Тот отбыл лишь час назад.

Я обреченно кивнула. Получалось, так и есть.

Гаар вновь зажала рот ладонью:

— Молодой господин никогда не простит отцу той истории с мантией. И тебе не простит… Но это ужасно. И что теперь? Он… — она вновь посмотрела на рваное платье, — … он тронул тебя?

Я покачала головой:

— Пока нет. Когда вернется господин?

Гаар развела руками:

— Этого никто не знает. Он отправился на Атол. — Она покачала головой: — Это надолго, Лелия. Неделя. Может, две. Никак не меньше.

Я закрыла лицо руками:

— Что мне делать? Он велел мне вечером прислуживать его гостям.

Я увидела ужас в глазах Гаар. Она так и не рассказала мне, что происходит на этих праздниках. Но теперь я была совсем не уверена, что хочу это знать. Я покачала головой в ответ своим мыслям. Нет, не хочу. Иначе растеряю последнее самообладание.

Гаар, наконец, будто пришла в себя, потирала бледные щеки, раздумывая:

— Если кто и сможет помочь — то только управляющий. Даже Сильвия бессильна.

Она вторила моим мыслям. Только Огден. Я тронула ее прохладную тонкую руку:

— Пойдем к нему. Сейчас. Сама я никогда не найду дорогу.

Гаар с готовностью кивнула, и мы пошли вверх по лестнице, в галерею.

У Огдена было заперто. Слепая выдвижная дверь с мерцающей полочкой ключа, утопленной в стене. Гаар что-то нажала, вероятно, селектор. Раздался протяжный писк, но ответа не последовало. Она нажала снова, глядя на меня с тревогой. Ответом вновь была тишина.

Гаар вздохнула, пытаясь скрыть замешательство, тонкие ноздри трепетали:

— Вероятно, он где-то во дворце. — Она окинула взглядом мое рваное платье: — Пойдем. Нужно в вещевую — сменить одежду.

Мы вновь спустились по ступеням, прошли техническими коридорами. К счастью, в вещевой было пусто. Гаар прошла вдоль открытых полок с ровными стопками серого, считывая размерные маркеры, достала чистое платье и протянула мне:

— Переодевайся, скорее.

Я не спорила. Оделась, изо всех сил затянула пояс, будто этот нелепый жест мог меня чем-то спасти, оградить. Но все равно почувствовала себя значительно лучше.

Гаар ободряюще кивнула, даже улыбнулась:

— Мы сейчас найдем его. Управляющий что-нибудь придумает. Обязательно. В конце концов, свяжется с господином и прояснит этот вопрос. Молодой господин не имеет права. Я уверена.

Я кивала, делая вид, что верю каждому слову, но на деле — не верила. Надежда покидала мое тело, как дыхание покидает умирающего. Невий не имел права самовольно. Но с согласия отца…

Я вспоминала лицо Квинта Мателлина, его губы, его голос, его касания. Вчера все это казалось слишком настоящим. Но, может, это был лишь седонин? Или другое дурманящее вещество?

А, может, ничего и не было… И все лишь почудилось. Может, я видела ситуацию так, как хотела видеть. Цеплялась в надежде спастись.

Гаар дернула меня за руку:

— Пойдем. Чем скорее найдем управляющего — тем лучше. Только бы не нарваться на Сильвию.

Мы вышли из вещевой, вновь поднимались по лестницам, сворачивали в галереи. Пока за одним из поворотов лицом к лицу столкнулись с вальдоркой.

Гаар даже отшатнулась и опустила голову.

Сильвия привычно поджала губы, став похожей на уродливого ребенка-великана:

— Что вы здесь делаете обе?

Я вскинула подбородок:

— Я ищу господина управляющего.

— Зачем тебе?

Нужно было что-то соврать. Без убедительного повода Сильвия нас едва ли отпустит.

— Он сам просил прийти.

Та повела кустистыми бровями:

— Даже если и так — его нет в доме.

Сердце будто оборвалось:

— А где он?

Сильвия даже усмехнулась:

— Вот тебе только об этом забыли доложить. Знай свое место, Лелия. Если тебе не знакомы порядки высокого дома — привыкай.

— Когда он вернется?

Вальдорка отмахнулась:

— Что за расспросы? Он вернется тогда, когда сочтет нужным. Гаар, — она кивнула сиурке, — живо в покои. Слоняешься без дела.

— Я не знаю дом. Она помогала, — меньше всего я хотела, чтобы у Гаар из-за меня были проблемы.

Сильвия вновь кивнула Гаар, давая понять, что распоряжение остается в силе, и та должна немедленно выполнять. Посмотрела на меня:

— А ты — за мной. Тебя ищут по всему дому.

Я похолодела, но выбора не было:

— Кто ищет?

Сильвия не ответила. Мы вновь шли по лестницам и коридорам этого проклятого лабиринта, пока она не остановилась возле двоих охранников в куртках цвета дома Мателлин:

— Вот эта рабыня.

Я просто знала, что это люди Невия. Один из них кивнул и толкнул меня в спину:

— Пойдем.

Я с ужасом смотрела, как удаляется широченная спина вальдорки под короткой густой шапочкой черных стриженых волос.

Меня вновь толкнули в спину:

— Шевелись, что встала?

Я не чувствовала ног. Перед глазами мелькали «мошки». Пальцы немели, и в ладонях разливалось знакомое покалывание — предвестник обморока. Реальность подернулась маревом, и я почувствовала, что падаю.

В нос ударил едкий резкий запах. Я судорожно вздохнула, открывая рот, глотая порцию воздуха, и резко села, только теперь заметив уже знакомого медика Тимона, который закупоривал длинную пробирку с туманно-белым содержимым.

— Что со мной?

Он убрал пробирку в портативный чемоданчик на телескопических ножках:

— Ерунда. Всего лишь обморок. Ты ела сегодня? Благодари, что один из стражников тебя поймал — разбила бы голову.

— Я больна?

Я надеялась, что он подтвердит. Больна, сошла с ума, умерла. Что угодно, лишь бы этот вердикт избавил меня от предстоящего кошмара. Но Тимон лишь равнодушно усмехнулся:

— Тело в норме. Возможно, эмоциональное потрясение. Это не смертельно.

Я инстинктивно пощупала затылок, будто сомневалась в правдивости его слов. Огляделась. Безликая серая комната с каменными стенами без единого окна. Узкая жесткая кровать. За невысокой перегородкой виднелась лейка душа и, видимо, скрывался туалет. Все это походило на одиночную камеру. Тюрьму.