Не хочу вдаваться в объяснения, раскрывать причины своего поступка. В этих откровениях нет потребности, я уже знаю, что Кира сегодня уйдет и не вернется. Она не сможет продолжать наши отношения, так как будет думать, что всего лишь любовница и этот статус никогда не изменится.

— Я, наверное, пойду, — смотрит сдержанно, без истерики, с достоинством возвращается к столу, забирает сумочку.

Смотрю ей вслед, жду, что оглянется, возможно передумает, но Кира верна себе. Она открывает дверь и уходит. Уходит не только из моей квартиры, но и из моей жизни.

Как только раздается хлопок входной двери, беру в руки свой мобильник. Снимаю блокировку с экрана и скриплю зубами.

«А у нас будет мальчик и девочка» — к этому сообщение еще прилагается фотография, на которой Оксана стоит возле зеркала и к своему выпуклому животу, обтянутом футболкой, прикладывает две пары пинеток: голубого и розового цвета.

У меня будет сын и дочь.

Просматриваю счета. На первый взгляд все тоже самое, что и раньше, но что-то не так. Плюс напряженная Мальцева рядом тоже не расслабляет.

— А зачем тест ДНК во время беременности? — вот что не отпускало.

Оксана Львовна смотрит на меня неподвижным взглядом, я сужаю глаза. Заминка едва заметна, потому что она потом встряхивает головой и улыбается. Что-то здесь не так…

— Это формальность. Точнее в документах она прописана, а по факту ничего такого не делается. Мы ведь знаем, кто мать и отец детей.

— Конечно, в противном случае на вас и на клинику подал бы в суд за невыполнение условий и договоренностей, — очаровательно улыбаюсь, доктор вздрагивает и тут же берет в руки карандаш.

— Я все прекрасно понимаю, Натан Якович.

— И еще, — вздыхаю, откладываю в сторону бумаги. — Может Оксану направить к психологу? Справки о ее психическом состоянии нет?

— Перед тем как подписать договор с центром, она проходила собеседование с психологом. Оксана четко представляет, что она делает и для чего, как к этому относиться.

— У меня лично возникли по этому поводу большие сомнения. Можно я еще раз взгляну ее личное дело?

— Зачем? — довольно резко спрашивает Мальцева, зажимая в руке карандаш. Выдавливает улыбку, кивает. — Да, конечно. Сейчас постараюсь найти, на столе всегда так много документов. Где же ее личное дело? — начинает перебирать сбоку папки, перекладывать с места на место бумаги. Я терпеливо жду.

Не просто так мне интересно взглянуть на дело Оксаны. Вчера, когда заезжал к ней на квартиру, она вела со мной себя так, словно мы пара. Пришлось еще раз напомнить субординацию, условия нашего сотрудничества. Обиделась, расплакалась, сказала, что я совсем бесчувственный и мог бы подыграть. Надавила на то, что дети все чувствуют в утробе, назвала себя матерью. Где-то между слезами и причитаниями потребовала, чтобы я прикоснулся к ней, наладил контакт с малышами. Конечно, ничего подобного не сделал, стойко перенес истерику, не поддавшись ее намекам.

— А что вы хотите узнать? — спрашивает Мальцева, все еще продолжая поиски.

— Личные данные.

— Она замужем. Года четыре точно. Есть сын. Есть падчерица, правда, та уже взрослая дама. Что еще вас интересует? По состоянию здоровья все у нее отлично.

— Вам не кажется, что она ведет себя так, словно имеет права от меня что-то требовать и называть себя матерью детей, которые ей неродные? — внимательно смотрю на зажатую Оксану Львовну. Что-то ее тревожит.

— Это гормоны, уверяю вас, что когда она родит деток, все станет на свои места.

— А зачем ей деньги?

— Я не знаю, — слишком поспешно отвечает, опуская глаза. — Думаю причина есть, ведь вынашивать чужого ребенка — это не хобби.

— Она первый раз попала в банк суррогатных матерей или вы уже имели с ней дела?

— В банке она давно, а вынашивает детей первый раз.

— Значит она до конца не понимала, что значит вынашивать ребенка?

— Вы на что намекаете?

— Мне не нравится, как Оксана ведет себя со мной. Ощущение, что я ей муж и всем обязан. Она забывается, устраивает мне сцены, драматизирует и манипулирует беременностью. Я уже подумываю, а не ввести ли за это штрафы, чтобы она держала себя в руках.

— Я поговорю с ней на следующем приеме, — вздыхает Оксана Львовна. — Кстати, — откуда-то из ящиков достает что-то, протягивает мне.

Осторожно беру и понимаю, что это снимок с узи. Улыбка сама по себе трогает мои губы. На снимке отчетливо видно двух малышей.

— У них все хорошо. Развиваются по графику двойнят.

— Запишите на следующем узи видео и сердцебиение.

— Конечно.

— С Оксаной поговорите, иначе я приму свои меры, и они ей не придутся по вкусу.

— Я вас поняла, Натан Якович.

Очень надеюсь, что этот разговор поможет Оксане одуматься. Конечно, я могу еще потерпеть, осталось не так уж и много, но нервы на пределе. Не женат, а ощущение, что имею за спиной сварливую жену.

Пиликает мобильник смс-сообщением. Достаю его из кармана пиджака.

«Купи творога. Малыши хотят сырников».

Крепче сжимаю корпус телефона, считаю мысленно до десяти. Выдыхаю.

«В соседнем доме есть магазин. Сходи и купи сама».

«Совсем о нас не заботишься. А мы соскучились по папке. Сегодня как никогда очень активны».

«Еще одно сообщение в таком духе, я начну тебя штрафовать».

«Какой ты грубый!»

Желание свернуть шею Оксане растет с каждой минутой и крепчает с каждым моим вздохом. Нужно выдержать два месяца. Два месяца и я больше никогда не увижу эту женщину.

— Ты Мальцеву давно знаешь? — разрезаю ножом мясо, поднимаю на Никольскую глаза. Она вопросительно изгибает бровь. — Кто тебе ее посоветовал?

— Какие-то проблемы?

— Не уходи от ответа, Маша. Я первый задал тебе вопрос.

— Мне ее посоветовал врач, у которого я наблюдалась. А что?

— А ты не пробивала ее?

— Зачем? Клиника, в которой она работает, очень ценит свою репутацию и не будет кого-то сомнительного брать к себе на работу. А что тебя в ней не устраивает?

— У меня ощущение, что она где-то накосячила, но я не понимаю где. Плюс Оксана называет меня папашей, хотя я представился как адвокат своего клиента. Значит Мальцева проболталась. Это уже нарушение договора.

— Ощущение, что из этой Оксаны делаешь дуру, возможно, она просто догадалась. Адвокаты клиента так не суетятся вокруг суррогатной матери, а клиент ни разу не проявил интерес, — Никольская выглядит довольна собой, что сумела объяснить странное поведение мамаши, но делаю вид, что соглашаюсь.

Однако, остаюсь при своем мнении. Нужно поискать информацию о Мальцевой. Не дипломы и прошлые места работы, а что-то такое, что очень хорошо прячут.

— Я так понимаю, Вера Семеновна согласилась? — выдергивает голос Маши из задумчивости.

— Да. Приезжает на майские, как раз все рванут в Сочи, а она из него. Она помогает обустраивать дом, мы с ней по скайпу обсуждали детскую, некоторые детали по дому. У меня иногда возникало чувство, что я разговариваю с Элей. Не раз ловил себя на мысли, что жена бы точно такие же шторы выбрала, обои, мебель.

— Ты по ней до сих пор скучаешь?

Опускаю глаза на мясо, накалываю кусочек на вилку. Вкуса совершенно не чувствую. Скучаю? Стараюсь об этом не думать. Время не лечит, время притупляет, время заставляет тебя жить другим, чтобы прошлое не забирало тебя в свой добровольный плен.

— Я стараюсь о них не думать. Может быть неправильно поступаю, но пока как-то так. Годы идут, боль притупляется, появляются новые заботы, хлопоты и некогда прочувствовать свою горечь.

— Когда у тебя родятся дети, поверь, времени думать о чем-то вообще не станет. Я с Ясей порой не успеваю ничего, все тороплюсь, все пытаюсь и там успеть, и на работе быть в ритме, а у тебя двое… Ты вообще представляешь, как будешь справляться?

— Справлюсь. У меня нет жены, которая бы требовала внимание, дети займут самое главное место в моей жизни.