— Как дела?

— Спасибо, хорошо.

— Вам, молодой человек, я осмелился заказать картофельное пюре и котлеты из курицы. Угодил?

— Да. В саду сегодня невкусно кормили, поэтому я голоден, — Матвей занимает место напротив Марины.

— Будущий депутат, — тихо замечает Руслан, поднимаясь на ноги. Я пожимаю ему руку и усмехаюсь. Все может быть.

Минут двадцать разговор за столом ни о чем. Болтала Марина за всех. Ее никто не мог перебить, а если перебивал, то возникшую паузу дочь вновь заполняла своей болтовней. Я с улыбкой на нее смотрю, без иронии отвечаю на вопросы, даже если они про то, какого цвета листья у дерева возле окна. Они оказываются не зеленого, а голубого, светятся в темноте. Фантазии у дочери самые невероятные. Матвей молчаливый. Он — мое отражение. В нем без труда можно увидеть мои черты не только в лице, но и в поведении. Не любитель шумных компаний, предпочитает ограниченный круг близких людей. Все в себе, вытащить из него причину молчания почти невозможно. Он не признается. Поэтому, когда я с ним разговариваю, стараюсь сразу же настроиться на то, что разговариваю с собой. Тогда между нами получается диалог.

— Ну, что ты скажешь по поводу Градовской? — тон Руслана с веселого и беззаботно меняется на серьезный, когда дети убегают в игровую зону. Алиев сейчас ввязался в очередную аферу: хочет помочь бывшей жене местного олигарха забрать дочь.

— Ничего. Мое мнение не изменилось, Руслан. Это почти проигрышное дело. Можно, конечно, попытаться выбить побольше часов для встреч, но это максимум.

— Ты же понимаешь, что меня это не устраивает, — Алиев недовольно сверлит тяжелым взглядом, но на меня не действует. Я спокойно смотрю ему в глаза, пожимаю плечами.

— У нее ничего нет: ни квартиры, ни работы, ни сбережений. Какой нормальный суд отдаст ребенка в такие условия, когда у отца деньги, особняки, куча свободного времени.

— Ребенку нужна мать, а не отец, — режет Руслан, я сжимаю губы, сердито стискиваю вилку в руках. Требуется минуты две, чтобы не вспылить, а поймать дзен в этой теме.

— Согласен, ребенку нужна мать, но бывает так, что обстоятельства складываются по-другому. И это тот самый случай. Если Градовского признают наркоманом, алкоголиком, преступником — шансов будет больше забрать ребенка, но пока никаких вариантов.

— Как ты можешь так спокойно говорить об этом? — Алиев откидывается на стуле. — Или ты бы поступил, как Градовский, ни при каких условиях не отдал детей?

— Руслан, — вытираю губы салфеткой. — Не провоцируй. У меня другая ситуация.

— А если бы пришла мать и потребовала отдать Марину и Матвея? Ты бы не отдал?

— Нет, — прямо смотрю в глаза, не мигая. — Я своих детей никому не отдам.

Выходной. Можно спать до девяти. Если, конечно, моя команда не ворвется в спальню и не поднимет с кровати. Когда Матвею и Марине исполнилось два года, именно они будили меня по утрам, именно они запрыгивали на кровать, с криками обнимались, отпихивали друг друга.

— Тише, ты сейчас его разбудишь, — слышу строгий голос Матвея, кошусь на приоткрытую дверь. Сразу же делаю вид, что сплю.

Вот заходят, замирают на пороге, присматриваются. Убедившись, что я «сплю», крадучись подходят к кровати. Какой-то шорох, шумное дыхание, кто-то обходит кровать.

— На раз, два, три, — командует Матвей. Это любит раздавать указания. — Раз. Два. Три, — на слове «три» с двух сторон прогибается матрац и двое на меня наваливаются.

— Папа, папочка, просыпайся. Сегодня замечательный день! Сегодня будем кушать тортик и пить лимонад, — щебечет звонко на ухо Марина, обнимая за шею.

— Папа, с днем рождения! Просыпайся, мы приготовили тебе стихотворенье, — тараторит Матвей, так же обнимая за шею.

Обхватываю их руками с двух сторону, все еще лежу с закрытыми глазами. Вот оно мое счастье. Вот это самое лучшее, что я могу себе загадать и воплотить. Разве это не волшебство просыпаться от голосов своих родных деток, просыпаться от их поцелуев, сладких объятий.

— Доброе утро, — шепчу, целую в макушки по очереди. Марина приподнимает голову, чмокает в щеку, широко улыбается. Моя медовая девочка, сахарная сладость. Матвей сдержан, но поддается порыву, тоже чмокает в другую щеку. Моя гордость, мое отражение.

— С днем рождения, папа, — серьезно произносит сын. — Здоровья. Для остального у тебя есть мы.

— Пап, ты мне купишь новую куклу «Лол»?

— По-моему, ты забываешься, до Нового года чуть больше месяца, а этих кукол у тебя полно. Скоро полка обвалится от них, — вместо меня отвечает Матвей, озвучивая мои мысли, которые я бы никогда не произнес вслух.

— Ничего подобного. Я хочу куклу, недавно вышла новая коллекция.

— Купи лучше новое платье, больше пользы.

— А ты перестань умничать!

— А ты не глупи!

— Дурак!

— Сама дура!

— Достаточно! — прерываю словесную перепалку, Матвей и Марина смотрят друг на друга насуплено, обиженно. Обнимаю своих двойнят, притягиваю их к груди.

— Предлагаю сегодня выбрать в развлекательный центр и каждому купить по набору «лего».

— Поддерживаю данное предложение, — глухо раздается от Матвея. Марина хранит молчание, я сильнее ее прижимаю к себе. Вздыхает.

— Хорошо. Но на Новый год у Деда Мороза я попрошу новую куклу.

— Деда Мороза не существует.

— Не правда, я в прошлом году попросила набор доктора Плюшевой, он принес. Ты просил большой набор «лего-сити», получил? — вопросительно-утвердительно смотрит, Матвей молчит, я тоже молчу. — Получил. Так что Дед Мороз есть. Я пошла бабушке Вере помогать накрывать на стол, а вы спускайтесь.

Марина, припрыгивая, уносится из спальни. Я рассматриваю сжатую в кулак руку. Странно, что Матвей до конца не поделился с Мариной о том, что просил у Деда Мороза в прошлом году. Обычно у них нет секретов друг от друга.

— Деда Мороза ведь не существует, правда, папа? — в глазах вопрос на миллион и желание услышать подтверждение своим сомнениям.

Я всегда старался, чтобы у детей было счастливое детство, просто так не баловал, но на праздники исполнял все их прихоти, даже самые невероятные. На свое четырехлетие Марина просила единорога. Привели на праздник обычного пони, прицепив ему на лоб красивый рог. Дочь не смутило такое воплощение своего желания. Матвей на прошлый Новый год попросил у Деда Мороза неисполнимое с моей стороны. Он просил привести в их дом маму. Потом приписал, что если в этом году мамы не найдется, то можно набор лего.

— Дед Мороз исполняет материальные желания, Матвей.

— Проще сказать, что Дед Мороз — это ты. Пусть Маринка верит, а я уже слишком взрослый для таких сказок.

— Ты сам подумай, как Дед Мороз мог осуществить твое желание? Как он мог узнать, кто среди всех живущих женщин на земле именно твоя мама?

— Не из капусты мы же появились. У всех в садике есть мамы. Не у всех папы, но все с мамами. Почему у нас нет мамы? Она пропала? Она исчезла? Она ушла? Оставила нас? Или ты ей запретил видеть нас?

— Не говори чепухи! — сердито обрываю поток вопросов. — Откуда ты вообще взял эти вопросы? Бывает так, что детей воспитывают папы. Редко, но бывает.

— При этом мамы где-то рядом. Она ведь может прийти в гости? Почему мы не можем пригласить маму на чай? Не обязательно жить с нами, но видеть раз в неделю вполне допустимо.

— Матвей…

— Мы все равно твои дети, но и ее дети. Не из воздуха же мы появились. Я хочу ее увидеть.

— Это невозможно, — отстраняюсь от сына, встаю с кровати. Не думал, что этот разговор настанет. Все ведь было хорошо. — Кто с тобой разговаривает по этому вопросу? — узнаю подстрекателя, оторву голову.

— Никто.

— Не верю. Это дядя Руслан тебя снабдил вопросами? — злость на Алеева клокочет в груди, хочется позвонить другу и все ему высказать. Матвей качает головой.

— Нас, наверное, уже ждут внизу, — и медленно сползает с кровати, топает из комнаты.