Вспомнив о еде, Юрка почувствовал приступ голода и теперь не мог отделаться от мысли, чем же этот мезозой накормит его? А вдруг здесь действительно все ядовито — что тогда? Как узнать, что можно, а что нельзя есть? Многовековой человеческий опыт для Юрки не годился — его попросту еще не было. Метод проб и ошибок тоже не годился. Юрке никак нельзя умирать в мезозойской эре, в меловом периоде, хотя бы потому, что это может очень серьезно повредить археологии. Представляете, какой сумбур возникнет в ученых головах двадцатого или двадцать первого века, когда кто-нибудь из дотошных археологов обнаружит Юркин скeлет рядом с костями динозавра! Сейчас все дружно доказывают, что первый настоящий человек — Homo Erectus, т. е. человек прямоходящий, появился приблизительно два миллиона лет назад, а последние динозавры вымерли в начале палеоцена, не менее семидесяти миллионов лет назад. Как должны будут ученые на своих симпозиумах объяснять невероятный факт непосредственного соседства двух скелетов? Нет, Юрка не собирается запускать ежа под ученые черепа. Он уважает науку.
Мальчишка вошел в воду. Речушка в этом месте образовала заводь. В прозрачной воде по ровному илисто-песчаному дну ползали оранжевые пиявки, из песка высовывались качающиеся головки кольчатых червей, шмыгали то ли мальки, то ли что-то другое, такое шустрое, что нельзя было разглядеть. Выбрав место, где разной живности было поменьше, наш путешественник встал на колени и напился. Вода была тёплой, пахла прелой папоротниковой листвой.
Юрка всмотрелся в свое изображение на поверхности воды и ужаснулся. Не узнал себя. Из прозрачного водного зеркала на него смотрел взлохмаченный незнакомец, страшно худой, исцарапанный, с потрескавшимися тубами и запавшими глазами. И только благодаря тому, что в мезозое других людей не было и быть не могло, Юрка поверил — в реке отражалась его физиономия. «Ну и видик! — огорчился Юрка. — Динозавр увидит — в обморок грохнется!»
Заросли подступили к самой речушке, захватили ее низкие берега. Юрка шел по мелководью — не хотелось пробираться через лес. Между урезом воды и береговым откосом, над которым склонялись хвощи и папоротники, оставалась полоска белого песка. По ней и шел, карабкаясь наверх только в тех случаях, когда речка сужалась, бурлила, не оставляя места песчаным отмелям. В заводях, окаймленных тростником, обитали черепахи. Над черепахами неуклюже порхали гигантские бабочки.
В излучине за подточенным волнами ржавым утесом Юрка увидел похожего на опоссума, голомордого и голохвостого маленького зверька. Зверек пугливо озирался, несколько мгновений смотрел на Юрку, и в его глазах светилось изумление. К таким, как Юрка, он не привык и потому посчитал за благо удалиться как можно быстрее. Поспешность зверька объяснялась еще и тем, что, имея тонкое обоняние, он учуял запах оксиены, злобного и хитрого хищника, похожего на россомаху. Беспечно пробираясь вниз по реке, мальчишка не догадывался, что оксиена уже долгое время сопровождает его, тоже привлеченная необычным видом незнакомца. Оксиена отличалась исключительным любопытством. Она уже считала себя крупным хищником, но у нее и в мыслях не было напасть на Юрку, а вот понаблюдать за ним, изучить его, разобраться в его повадках не мешало…
Подмытый в половодье плаун повалился в речку. Река не превышала в ширину и четырех метров, а плаун был высоким старым деревом, поэтому он, уткнувшись верхушкой в кусты противоположного берега, завис над речкой мостиком. Юрке ничего не стоило перемахнуть через него, и он уже приготовился к прыжку, но почувствовал, как что-то непонятное его удерживает. Юрка зорко осмотрел все вокруг. И тут он замер. Его испугала гигантская фаланга — мохнатое чудовище размером с крупную ящерицу. Фаланга таилась в том месте ствола, где вывороченные корни плауна вперемежку с комьями перегноистой почвы служили прекрасным уголком для засады. Она напружинила лапы, а клешни выставила вперед. Мощные, словно отполированные, хелицеры раздвинулись, обнажив жуткую, обрамленную щетинками, пасть…
Что можно сказать о первом Юркином впечатлении? Конечно, это был не тот безобидный паучок-крестовичок, который натягивает ловчие сети между соседними веточками в лиственном лесу последней четверти двадцатого века. И не грозный тарантул причерноморских степей, живущий в потайных норах. Даже тропический паук-птицеед был карликом по сравнению с чудовищем, которое нацелилось на Юрку, выдавая свое нетерпение еле заметной дрожью передних лап. Юрка благоразумно отошел на несколько метров и подумал: «Везет же мне на эту гадость!»
Юрка рассматривал ее с безопасного, как ему казалось, расстояния. В нем неожиданно проснулось неутолимое любопытство исследователя, сопровождаемое сотнями «почему?» и «как?». Стоило подумать о неистощимой выдумке, о тонкой изобретательности природы, как голова пошла кругом от множества мыслей и вопросов. Вот фаланга. Почему природа создала ее именно такой? И вообще, зачем она создавала ее? Вместе с тем, все, созданное природой, поражает совершенством форм и цвета; все — мелкое и огромное, красивое и уродливое — обнаруживает в природе гениального творца. Наблюдая, изучая, постигая природу, человек прежде всего задумывается над целесообразностью созданного ею множества форм и видов живого. При всей кажущейся расточительности она не создала ничего ненужного, бессмысленного. Все ей для чего-то было нужно. Для чего? Как проникнуть в тайные замыслы природы? Не могла же она творить только от безделья, только ради творчества! А что такое Человек? Какую роль отвела ему природа в своих планах, во всей непостижимо сложной системе жизни? Неужели она создала человеческий мозг для того, чтобы он бился над разгадкой всего, что она сотворила? И если она хотела познать себя человеческим разумом, создав его в качестве инструмента познания, то почему человек не появился на Земле первым? Почему он появился последним? Или это тоже одно из несметного множества проявлений великой мудрости природы? Ведь появись человек первым, все остальное могло и не появиться. Человек — существо противоречивое. Создавая, разрушает. Разрушая — создает. Да и возможности у него теперь прямо-таки невероятные: то, что природа создавала на протяжении миллиардов лет, он может уничтожить в несколько дней. В данном случае человек, разрушив, не создаст ничего. Вернее, создаст безжизненную планету. Это было бы тем обиднее, что Земля, возможно, — единственная живая планета во Вселенной…
Фаланга была недовольна. Когда жертва находилась в пределах досягаемости, она колебалась, не атаковала. Теперь жертва отступила, обнаружив опасность, можно сказать — уплыла из-под носа. Словно завороженные, Юрка и фаланга сверлили друг друга напряженными взглядами. И кто знает, сколько это продолжалось бы, не иссякни у Юрки терпение. Свое любопытство он удовлетворил — насмотрелся. Подумал, что если бы он наткнулся на нее, когда продирался через лесные заросли, фаланга прикончила бы его в один миг. Юрка в зарослях ничего не видел и защититься не смог бы. Теперь он туда ни ногой. Но как быть дальше? Можно пойти в обратную сторону, к истокам реки. Разве не все равно, куда идти? Но нет! Решил пробиваться к холмам, значит, надо идти вперед.
Юрка набрал увесистый ком влажной глины, слепил из нее бомбу, размахнулся и швырнул в фалангу. Ком шмякнулся в ствол дерева. В тот же миг фаланга отпрянула и скрылась под вывороченным корневищем. Юрка быстро проскочил под стволом.
Эта встреча напомнила об осторожности. Беспечность всегда грозит бедой, даже на пути между домом и школой. О мезозое, где опасность таилась под каждым листом, и говорить нечего. Здесь неплохо бы иметь верного друга — собаку, да где ее найдешь! Собак тогда еще не было, Юрка был бы рад увидеть собачьих предков, прасобак, но они, наверное, так далеки от нынешних друзей человека, что их не узнаешь.
Едва он скрылся за очередной излучиной реки, из зарослей выскочила оксиена — хищница, напоминающая росомаху, и обнюхала его следы. Затем подняла голову, внюхалась в воздух и вернулась в заросли, чтобы, проскальзывая серой тенью под кустами, продолжать наблюдение за незнакомцем.
