— Что это значит? — удивился Юрка.

— А то, что пока мы с тобой болтали о том о сем, прошла тысяча лет. Действующих вулканов на земле стало намного меньше, вот и воздух чище. Понял?

— Я, наверно, никогда не перестану удивляться, — признался Юрка.

— Счастливый ты человек… А теперь иди!

— Куда?

— Мое условие о том, что, перемещаясь в пространстве, ты перемещаешься во времени, остается в силе. Только я не стану теперь морочить тебя с угадыванием направления твоего пути. Иди вдоль этой речушки вниз по течению.

Как говорят в сказках, долго ли, коротко ли шел Юрка, но вот увидел, что земля вокруг совсем преобразилась и повеселела. Солнце ярко светило в голубом небе, и плыли по небу белые кучевые облака, и летал ветер над лесами и степью, и недавний ручей на дне обрывистого оврага превратился в речку с крутыми зелеными берегами. Над травой летали обычные бабочки, вокруг цвели обычные цветы, росли обычные деревья. Этот мир мало чем напоминал мезозой, он был близок к тому, в котором Юрка родился. Он подошел к краю долины и заглянул вниз. Окаймленная зарослями верболоза и тростника, струилась речка, которую можно, наверное, перейти вброд. Впереди, то отступая от реки, то надвигаясь на нее, темнели леса. По горизонту справа тянулась невысокая холмистая гряда.

Тропинку в густой траве по берегу реки протоптали животные. На влажной земле он увидел следы копыт, больших и маленьких. Увидел слоновьи следы. «Но здесь не могло быть слонов!» — удивился Юрка. «А мамонты»? — ответил ему внутренний голос. Верно, о мамонтах Юрка забыл. Он увидел их, когда миновал небольшую рощицу. Целое стадо, штук пятнадцать!! Они учуяли Юрку, подняли хоботы, как перископы. Принюхивались. Юрка прибавил шагу — кто знает, как они относятся к людям! Судя по картинкам из учебника истории, у мамонтов были все основания не доверять двуногим.

Когда мамонты остались далеко позади, Юрка успокоился. Шел, помахивая дубинкой и насвистывая задорную песенку. Что-то вроде «с голубого ручейка начинается река…» Высоко в небе он увидел пустельгу, она держалась против ветра, мелко трепеща крыльями, почти не двигалась с места. В километре, на опушке леса, паслось огромное стадо крупных животных. Даже острое Юркино зрение не сразу различило в нем зубров, — стадо держалось сплошной массой, не то что буйволы — те разбредались по саванне и сбивались в кучу только при виде опасности. Иногда, пугая Юрку, прямо из-под ног вырывались перепелки, было много кузнечиков. Юрка радовался: вот он, мой мир, мой век! Я почти дома! Еще немного потерпеть — и я вернусь домой!

Из радужных надежд, из острого желания поскорее вернуться домой Юрка сделал себе крылья и летел ка них, позабыв обо всем. К суровой реальности его вернул грузный топот за спиной. Юрка не поверил своим глазам: на него мчался шерстистый носорог — тяжелая глыба из мышц и костей. Не раздумывая, Юрка бросился вниз, по крутому склону, кувырком, так что перед глазами пошли оранжевые круги вперемежку с искрами. Остановился внизу, у самой воды — дальше некуда было катиться. Встал и посмотрел наверх. Носорог стоял у края обрыва и мотал головой, словно удивлялся: «куда это двуногий делся?»

Мальчишка подобрал свою дубинку и пошел по песку. «Чертов носорог!» — ворчал он, поглядывая наверх. Берег был болотистый. В заиленных местах виднелись четко отпечатанные следы крупных собак. Собак? Скорее волков! А вот перепончатые следы водоплавающих… Перья… А вот прошли кабаны. Или козы? Жаль, в следах Юрка не очень разбирался. В этом деле он был далеко не Дерсу Узала, а то бы сразу сказал, чьи это следы.

Но это что за след?! Юрка остановился как вкопанный. Так был поражен Робинзон Крузо, наткнувшийся на человеческие следы. Следы, открывшиеся Юркиным глазам, принадлежали, несомненно, дикарю. Это были следы человека, не знакомого с обувью, — широкие, с оттопыренным большим пальцем. Они вели по крутому откосу: к воде и дальше вдоль отмели. Там, где останавливался дикарь, валялись разбитые створки моллюсков. Он собирал их на мелководье и разбивал камнями, поедая мясо.

Следы привели мальчишку к широкой заводи. В дальнем конце плавали дикие (ха! ну конечно, дикие!) утки. Дикарь в этом месте вошел в реку и переправился в камышовые заросли, верно, в поисках утиных гнезд. Над заводью летали ласточки, в камышах, слышалось хлопанье крыльев. Ничто не говорило о присутствии в них человека, и Юрка успокоился. Думая о предстоящей встрече с дикарями — эта встреча неминуема, если Лесовик не выкинет чего-нибудь нового, — мальчишка очень волновался: ему, с одной стороны, хотелось повидать дикарей, а с другой — он боялся их. Дикари есть дикари. С ними опасно встречаться даже в двадцатом веке, а тут — сорок тысяч лет назад, верхний палеолит, возможно, последние неандертальцы, а может быть, первые кроманьонцы, — кто может сказать об этом точно! Да разве в этом дело? Неандертальцы, кроманьонцы… Они-то, во всяком случае, таких названий и не слыхали! И вообще, умеют ли они говорить? Если да, то на каком языке они общаются?

Впереди речные берега понизились и сузились. В самом узком месте Юрка увидел мостик — и все сомнения относительно людей рассеялись. Человек, построивший мост, не может быть плохим, потому что мосты сооружают для всех. Какое прекрасное сооружение — мост! Оно повышает настроение, вызывает добрые мысли потому, что мосты облегчают путь, а пути ведут к людям.

Мост оказался стволом старого дерева, срубленного тут же. Широкий пень стоял над самым берегом. Вокруг валялись обломки кремневых топоров. Щепки слегка потемнели, отсюда Юрка заключил, что дерево повалили не очень давно. Зола на кострище прибита дождем, на ней четко отпечатались следы человеческих ног.

Юрка присел на пень и задумался. Что же это за люди? В воображении возникали гориллообразные рожи, косматые, уродливые и злобные. Низкие лбы с выпирающими надглазьями. Широкие, шевелящиеся ноздри. Как-то они примут его? Не принесут ли в жертву какому-нибудь языческому идолу? Для дикарей было бы весьма соблазнительным принести в жертву своему божеству странное существо не от мира сего.

Юрка представил себе, как ведут его на заклание, как срывают с него одежду и с громкими криками, наставив на него острые копья, начинают дикие обрядовые пляски.

Тревога мало-помалу испортила Юрке настроение, и он уже не хотел встречаться с язычниками. Странное дело, когда он сталкивался с непосредственной опасностью, страх был совсем другим, не таким, как теперь, когда прямой опасности Юрка пока не видел. Страх засел, притаился на самом донышке души и давил непонятной тяжестью. Она росла в нем и росла, пока мальчишка не почувствовал, как по спине побежали мурашки. Осторожный шорох за спиной заставил Юрку вскочить. В нескольких шагах стоял дикарь — лохматый, темный, одетый в звериную шкуру. В руке он сжимал копье, короткое и толстое, весь был напряжен, будто приготовился к схватке. Длинные, спутанные волосы с рыжеватым отливом падали на лоб, на плечи. Светлые глаза на угрюмом лице светились недоумением и решительностью. Юрке показалось: стоит слегка пошевелиться — дикарь ударит его копьем. Поэтому мальчишка стоял, боясь не то что пошевелиться, а вздохнуть. Юрка не знал, сколько времени он так стоял, готовый ко всему. Потом слабо улыбнулся. Он вовсе не собирался улыбаться, улыбка возникла сама по себе, немного растерянная и жалкая.

И вдруг дикарь тоже улыбнулся. Его сурово сжатые губы разошлись и обнажили крепкие желтоватые зубы. Юрка наконец-то вздохнул и почувствовал, будто на его шее ослабла некая удавка. Дикарь опустил копье, и тут Юрка увидел, что к ним приближается добрая дюжина других дикарей. Наверное, они стояли в стороне, а Юрка, пригвожденный страхом, не заметил их. Дикарь поднял левую руку ладонью вперед, глядя Юрке в глаза. Этот жест, вероятно, имел какое-то значение. Юрка не знал, как на него ответить, стоял и только робко улыбался.