— «Прошу простить меня, — сказал он. — Теперь я буду знать свое место… А калкан — вот он»:

Лоцман метнулся к плоскому, почти неразличимому овальному камню, и этот камень… повел глазами. Только хорошо присмотревшись, можно было обнаружить эту рыбу — совершенно сплющенную, будто по ней проехался дорожный каток. Маленькие глазки смотрели недоверчиво, опасливо косились на ребят. Калкан почти не обращал внимания на лоцманов.

— «Вы что хотите со мной сделать?» — спросил калкан.

— «Не бойся, мы не причиним тебе зла!» — ответил Юра, близко разглядывая калкана.

— «Кто вас знает, — сказал калкан — С виду вы вроде добрые, а что у вас на уме?»

— «Мы не держим зла».

— «Почему же ты медлишь! Хватай! — суетился лоцман. — О чем это молено разговаривать с вкусной рыбой! Зачем?.. Ничего не понимаю… О вас в океане распространилась слава акульих убийц, а вы опускаетесь до разговоров с паршивым калканом!» — лоцман, казалось, был оскорблен в своих лучших надеждах… Он и его собратья с вожделением смотрели на калкана.

— «Убей его хотя бы ради нас, — просил лоцман. — Убей, чего тебе стоит?»

Юра не отвечал, продолжал внимательно разглядывать калкана.

— «Нет, вы нам не подходите, — решительно заявил лоцман. — С вами сдохнешь с голоду».

Из синей глубины, из коралловых джунглей, из кустов водорослей все выплывала и выплывала пестрая мелочь. Тихие и любопытные рыбки чем-то напоминали ребятишек, ожидающих циркового представления.

— «Лоцманы — ваши друзья?» — спросил калкан.

— «Нет. Они привели нас к тебе, чтобы мы тебя съели».

«Но это правда, что вы меня не съедите?»

— «Слово чести!»

— «Я вам верю. Но зачем вы доверяете лоцманам?»

— «Мы им не доверяем. Мы их временно терпим!»

Лоцман, который не отходил от Юры, кажется, стал прозревать.

— «Ах, значит так? — воскликнул он, услышав последние Юркины слова. — Значит, вы нас дурачите? Нас, лоцманов?!»

Пока один лоцман выяснял отношения, остальные, нервничая и досадуя, задирались с рыбешками, которых было видимо-невидимо.

— «Значит, вы считаете нас круглыми дураками?» — приставал первый лоцман к Юре, пока тот не оттолкнул его рукоятью копья. Лоцман скрипнул челюстями, усеянными мелкими и очень острыми зубами. Подплыл к стае. О чем-то они посовещались и удалились. Уплывая, лоцманы бросали на мальчишек злобные взгляды.

Калкан беспокойно шевелил плавниками, растерянно мигая близко посаженными глазами. Иногда он посматривал на Юрку и бормотал: «Нет, добром все это не кончится…»

Из-за куста ламинарии показалась желтая рыбешка и остановилась перед Петей, который повел в ее сторону объективом. Рыбка вдруг надулась, мгновенно стала похожей на усеянный шипами мяч.

— Юрка, поиграем в футбол! — крикнул Петя.

— Ноги исколем!

Казалось, рыба-шар позирует Петьке. Он стрекотал кинокамерой, а пучеглазая красавица поворачивалась перед ним то так, то эдак. Когда ей это наскучило и она поняла, что ей ничто не грозит, вытолкнула из себя воду, снова стала обыкновенной рыбешкой и начала обкусывать коралловые веточки. При этом она, видно, нарушила границу чужого владения, потому что откуда-то снизу, из расселины в кораллах, выскочил кузовок и прогнал непрошеную гостью. Она отступила, капризно надув маленькие губки. Кузовок вернулся в укрытие и больше не показывался.

— «Да, добром все это не кончится!..» — все вздыхал калкан. Его плоское бугорчатое тело нервно вздрагивало.

— «Да что ты волнуешься!»

— «Лоцманы… Мне не понравилось, как они уходили».

— «Ушли, потому что поняли: нам они не нужны», — успокаивал его Юра.

— «Нет, они обещали отомстить вам. Но вы можете за себя постоять, а мне придется плохо. Вы уйдете своей дорогой, а они на мне отыграются».

— «Кто они?»

— «Те, кого приведут лоцманы. Скорее всего акулы».

На солнечной стороне скал царствовали водоросли, и в них чего только не плавало: морские коньки, рыбы-иглы, коралловые рыбки, креветки… По дну ползали крабы и морские звезды. Двустворчатые моллюски густо селились на камнях и отмирающих участках кораллов. Розовые тритонии, кокетливо, украшенные двумя зелеными розетками, ползали по голым камням. По стеблям водорослей пробирались похожие на цветы дикого лука фиолетовые хермисенды. Глядя на грациозно раскачивающиеся стебли морской лилии метакрины, трудно было поверить, что это — животное. А фиолетово-зеленая комателла казалась кустиком папоротника…

Словом, это был, наверное, самый экзотический уголок Атлантического океана. Петя был убежден в этом. Он тонко чувствовал красоту, поддавался ее очарованию гораздо сильнее, чем Юрка, которого больше интересовала разумная жизнь как сложная система существующих в ней взаимоотношений, история ее развития…

Стрекоча кинокамерой среди водорослей и кораллов, Петя очутился в окружении стайки щетинозубов и коралловых рыбок, похожих на золотые портсигары. Они гонялись за креветками, рачками, морскими паучками. «Ах, вот оно в чем дело!» — догадался Петя. Он вспугивал всю эту живность, а щетинозубы ее ловили.

Петя так увлекся съемками, что потерял из виду Юру. Ему показалось, что он забыл, в какой стороне оставил приятеля. «Спокойно!» — говорил Петя самому себе… Вернулся назад, припоминая детали подводного ландшафта. Они были столь разнообразны, что не повторялись. Юра тоже, в свою очередь, забеспокоился, но в это время приятель появился из-за рифа в сопровождении целой стаи щетинозубов. Копье волочилось за ним на шнурке, точно хвост ската.

— «Позвольте мне скрыться!» — попросил калкан.

— «Мы тебе надоели?»

— «Нет. Но вы привлекаете к себе слишком много внимания, а я не люблю этого… С минуты на минуту могут появиться акулы. Лоцманы злопамятны».

— «Не бойся, с акулами мы справимся. Мне хотелось бы узнать, почему калканы такие плоские?»

— «Не только калканы сплющены. Палтусы, камбалы, ботусы, самарины, солеты, циноглоссы… Разве перечислишь всех сплющенных?»

— «Странно, многие рыбы как рыбы — стройные, симметричные, а вас точно кто-то нарочно изуродовал».

— «Да так оно и было, приятель! Так оно и было!»

— «Расскажи!» — попросил Юра.

— «Когда же мне рассказывать?»

— «А где ты останавливаешься на ночлег?»

— «Здесь ночую, — ответил калкан. — Вон там, где побольше песка!»

— «Отлично! — обрадовался Юра. — День близится к концу, ночь скоротаем вместе», — и он подозвал Петю.

— Я здесь все уже заснял, — сказал Петя, усаживаясь рядом с Юрой, — а как твоя Атлантида?

— Пока никак. Но думаю, что остатки ее стен — под этими коралловыми наростами.

— А как ты до них доберешься?

— Надо взрывать.

— Взрывать? Ты серьезно? — удивился Петя.

— Не пугайся, я взрывать не собираюсь. Но в принципе, если хочешь знать, что находится под кораллами, их надо взорвать или пробурить… Но я надеялся, что мне поможет землетрясение. Нашел же Такума этот бюст!

— Случайно, — возразил Петя.

— Я тоже надеюсь на случайность.

Косые лучи заходящего солнца скользили по зыбкому потолку океана, покрывая его причудливым волнующимся узором. Блики колыхались на лицах ребят, на их серебристых костюмах. В скалах и впадинах сгущались сумерки.

— Спать будем здесь, — сказал Юра.

— Ах, был бы катер, мы бы спали в нем! — мечтательно вздохнул Петя.

Скорбные глаза калкана, казалось, затягивало легкой дымкой древней наследственной памяти. Можно было подумать, что он погружается в сон, а между тем логофарм фиксировал четкие биотоки его мозга…

«…Это было давным-давно. Так давно, что мы, калканы, иногда думаем: а было ли когда-нибудь вообще то время, когда мы кочевали в океане неисчислимыми косяками и никого не боялись? Да, было. Глядя на нас, многие обитатели океана завидовали: какие стройные и стремительные рыбы, эти калканы! Легкости и грации наших движений мог позавидовать даже сам сельдяной король. Мы были свободны и потому счастливы. Но разве живущие свободно знают настоящую цену свободе! Она была в нашем сознании столь же обычной и естественной, как вода. Мы попросту ее не замечали.