В плечо ударил каменюга. Я обернулся. Сколько же их набежало на стены! Ровно клопы – видимо-невидимо! И все что-то сыпят, кидают, мечут. Вконец озлобились! Ну да сейчас у меня попритихните!

Язык опасливо втянулся в глотку, железа под небом огненно вскипела. Я хакнул пламенем поверх стены – сколько хватило дыхания. Не особенно-то и целился, однако подействовало. Посыпались мои защитнички вниз, как горелый горох. Жарковато стало, потянуло паленым мяском. Вот теперь можно и потрудиться.

Еще удар, и, разгребая когтями россыпь камней, я начал продираться сквозь стену. Хвостом долбанул по кусачим бойницам. Одна из башен медлительно скособочилась, с шумом обрушилась, взметнув облако пыли. Сами виноваты! Обычай, кажется, все помнят. Живешь хорошо – делись! Хочешь, не хочешь, а семь девственниц в конце каждого месяца подай! И стадо овечек с барашками. Чтобы, значит, все по правилам, по понятиям. И подавали раньше, не ерепенились, а тут вдруг возроптали, возомнили о себе черт-те что! Библии, видно, не читают, и напрасно. Знать бы надобно, что гордыня – штучка из скверных! За то и последует всем вам наказание.

Я почти проломил препятствие, когда заметил, что с той стороны прямиком от церквушки в мою сторону движется странная повозка. Гигантская платформа, ведомая добрым табуном кобылок, а на ней что-то вроде согнутой древесной дуги. Я прищурился, разглядывая громоздкую конструкцию. Ба! Да никак это лук! И какой! Как же они собираются его натягивать? Неужто силенок хватит? Видимо, хватит, если не поленились сотворить такую бандурищу…

Честно говоря, подобный оборот меня совсем не устраивал. Я заторопился. Наспех подстегнул языком пылающую железу и с дистанции попытался положить эту процессию огнем. Не достал. Далековато еще было. Зато полегли все, кто находился ближе. Снова потянуло прогорклым дымом. Аж в ноздрях защипало.

Странную повозку, между тем, уже выпрягали, спешно разворачивая в мою сторону. Рассмотрел я и стрелу – этакую ошкуренную сосенку с металлическим сверкающим наконечником. Когда же они успели все это изготовить? И главное – где? Неужто в кузницах своих допотопных? Ох, не верится!

Кто-то людишками явно руководил, и кучка ратоборцев возле гигантского лука работала слаженно, без суеты. Окончательно перебравшись через разрушенную стену, я рванул навстречу. Успеть, пока не натянули эту гадость, пока не прицелились! Одного огненного плевка хватит, чтобы спалить эту глупую кустарщину!

Земля гудела под стопами, тонко верещали чьи-то сминаемые косточки, – что-то и кого-то я, кажется, давил. Но главная цель была впереди, и я спешил изо всех сил.

Увы, я опоздал. Кто из них гаркнул подлую команду, я так и не разобрал, зато расширившимися глазами узрел, как мощно выпрямилась и задрожала далекая дуга, а мигом позже жуткая боль распорола грудь, чуть не переломив меня пополам. Остановившись, я с ужасом наклонил голову, узрев кровоточащую рану. Из плещущей багровой глубины торчала грязная ветошь – оперение пронзившей меня стрелы.

Черт бы их подрал! Все эти хитрые тараканьи мозги, из года в год изобретающие адские машинки! И какая это мука – терпеть полыхающий внутри пожар! Не выдрать, не вздохнуть! А без легких – какой из меня воин? Драконы – тем и живы, что дышат пламенем, а без огня от них и конный, и пеший уйдет…

Облом вышел с местным князьком. Натуральнейший облом!.. Халтурщик-то он халтурщик, да не так прост оказался. Сварганил таки подлый механизм для пришлого дракона.

Я стал грузно разворачиваться, но завязла в ямине правая лапа. Наверняка какой-нибудь чертов погребок с огурцами и брагой! Как однако не вовремя!

Теряя равновесие и оглушая округу бешеным ревом, я повалился на землю. Сумели все-таки подбить! Стервецы двуногие! Гуманоиды хреновы! Единственная радость – рухну так, что половина здешних домишек рассыплется в прах. Но и со мной, вероятно, покончат. Вон и бегут уже, торопятся. Кровожадные братья славяне…

Очнулся я в больничной палате. Перед глазами плавал багровый туман, в голове шелестела призрачная метель. От навязчивого видения с драконом, крепостью и гигантской стрелою удалось избавиться, только пошевелившись. А секундой позже в памяти всплыли дорога, кренящийся автомобиль и вскрик Ганса. Непривычный холодок на миг прищемил сердце, я осторожно повернув голову. Рядом сидел Гоша-Кракен. Из-под белого халата у него топорщился израильский «Узи», рот был страдальчески сжат.

– Босс! – заметив, что я пришел в себя, он заулыбался. – Наконец-то очнулись! Хотите, кого-нибудь кликну?

– Погоди, – шевельнув сухим горячим языком, я обнаружил вместо двух передних зубов царапающие обломки. И болезненно ныло где-то в области правой грудины. Чертово копье из сна?… Я сглотнул горькую слюну и поморщился. Ободряющее начало! Так сказать, – супчик на первое. Интересно, что у нас на второе и третье?

– Давай-ка, братец, коротко и по делу. Ганс жив?

Глазки Гоши-Кракена потухли.

– У него там это… – боец пошевелил могучим плечом. – Шейные позвонки, короче…

– Я спрашиваю, жив или нет?

Гоша покачал головой.

– Чуток не довезли. Скончался по дороге. Водила в реанимации вместе с Босотой. Эти, может, еще оклемаются, но тоже пока плохи.

Я прикрыл глаза. Босота командовал ребятами из «Ниссана», водитель, Сима-Дачник, – тоже был из старой гвардии, гонщик-профессионал, великий молчун.

– Кто еще?

– Трое… Шарыга, Сук и Барабан. Они вслед за вами по тому же пятну проехались. Ну, и кувыркнулись.

– Что за пятно?

– Дин сказал, бомба с начинкой из особого масла. Какой-то пентафлен. Практически не смывается. Смажешь подошву – и можно по асфальту, как на роликах гнать. Его вроде бы только-только испытывают в войсках.

– А «Тойота»?

– Она ни при делах. Подловили нас, босс. На голимом порожняке.

– Так вы их взяли?

– Ну да! Там же и повязали. Сопротивления эти придурки не оказывали. Сами чуть не обмочились со страху. Ксивы предъявили, ручки подняли.

– Кто такие?

– Оказались двумя козлами из охранного агентства «Триплекс».

– На кой черт они шли за нами?

– Говорят, получили аванс за обычную слежку, договор даже подписали. Тот, кто с ним базар вел, намекнул… – Гоша замялся.

– Ну же, телись!

– В общем, якобы, это от вашей женушки. Хочет, мол, знать, куда катается муж.

– Чушь собачья!

– Ясно, что чушь, но им объяснили, что жена, мол, за мужем приглядеть желает, и баста. Вот эти козелки и превратились в пастухов. А пока они, значит, маячили у нас на хвосте, те двое на мотоцикле проскочили. – Кракен шумно вздохнул. – За ними, понятно, помчались вдогон, но не угнались. Там ведь дальше сворот обратно в город и перекресток. А скоростенка у мотоциклета космическая. Парни, конечно, задергались, помощи стали просить. Короче, упустили гадов.

Я кивнул. Теперь все окончательно встало на свои места. Мы, дурики, и впрямь уперли все свое внимание дешевой «Тойоте», а изюм-то крылся не в ней. Возможно, та «Ява» и вовсе шпарила где-нибудь на отдалении, поджидала только удачного момента. Кто-то наверняка отслеживал ситуацию со стороны, а мы еще и скоростенку взвинтили – подыграли этим ублюдкам…

Кровь гулкими толчками забилась в висках. Я стремительно закипал. Твари!.. Все ж таки сумели зацепить! И как зацепить! Ганс – это была потеря! Серьезнейшая! Уж лучше грохнули бы кого-нибудь из директоров… Я прикрыл на минуту глаза. Ну, да поплачут они у меня. Ох, поплачут!..

– Ну, а со мной что? Позвоночник цел?

– Вроде цел. Лепилы говорят, что повезло вам. Был бы застегнут ремень безопасности – и амба! А так выбросило через стекло наружу и в снег. В общем – небольшой сотряс, пара ребер, коленная чашечка и пальцы на левой ноге. То есть, ребра с пальцами сломаны, а коленная чашечка – только ушиб.

– И все?

Гоша-Кракен неуверенно кивнул.

– Тогда помоги подняться, – я сцепил зубы и сел. Никакой вспышки боли не последовало. Бок и впрямь ныл, голову кружило, но о лежачем режиме не могло быть и речи.