Однако Каламбреден, как хозяин Нельских ворот и Нового моста, желал, чтобы этот лакомый кусок достался лишь ему. Подобное соперничество могло завершиться только смертью одного из них.

В последние дни, предшествовавшие открытию ярмарки, в квартале постоянно вспыхивали драки.

Накануне отрядам Каламбредена пришлось беспорядочно отступить и укрыться в развалинах Нельской крепости, когда Родогон Цыган установил нечто вроде защитного кордона вокруг квартала, вдоль заброшенных рвов и Сены.

Люди Каламбредена собрались в главном зале вокруг стола, откуда как бешеный орал Жанен:

– Я уже давно вижу, к какому разгрому мы движемся! А все из-за тебя, Каламбреден! Ты совсем рехнулся из-за своей девки. Ты разучился сражаться; другие банды поднимают голову. Они чувствуют, что ты теряешь нюх; они придут на подмогу Родогону, чтобы задавить тебя. Прошлым вечером я виделся с Матросом Новобранцем…

Стоя перед огнем очагов, в свете которого черным вырисовывалась его мощная фигура, Никола стирал с груди кровь, текущую из свежей раны. Он заорал громче, чем Деревянный Зад:

– Все знают, что ты предатель, что ты объединяешь все банды, что ты встречаешься с ними, что ты готовишься заменить принца нищих! Но берегись! Я предупрежу Ролена Коротышку…

– Негодяй! Что ты можешь против меня!..

При мысли о том, что эти дикие вопли могут разбудить Флоримона и напугать его, Анжелика почти сходила с ума.

Она взлетела в круглую комнату. Но ангелочки мирно спали. Кантор напоминал амурчика с голландской картины. У Флоримона опять появились щечки. Во сне, когда опущенные веки скрывали его унылый взгляд, личико вновь приобретало счастливое детское выражение.

Страшные крики не утихали.

«Этому должен прийти конец! Непременно надо, чтобы этому пришел конец!» – думала Анжелика, изо всех сил стараясь как можно плотнее закрыть расшатанную дверь.

Она услышала грубый голос Жанена:

– Знай, Каламбреден: если ты отступишь – тебе конец. Родогон будет беспощаден. Ему нужна не только ярмарка, но и твоя девка, которую ты вырвал у него из рук на кладбище Святых Мучеников. Он нестерпимо ее хочет. Теперь или он, или ты!

Никола как будто успокоился:

– Что я должен сделать? Все эти люди, эти проклятые цыгане, там, снаружи, под нашим носом, а после взбучки, которую мы уже получили, не стоит откладывать. Иначе нас всех прикончат.

Анжелика вернулась в комнату, схватила накидку и надела красную бархатную маску, которая хранилась у нее в сундучке вместе с другими мелочами.

Нарядившись таким образом, она спустилась к крикунам. Ссора между Каламбреденом и Деревянным Задом стала еще яростней. Вождь нищих мог бы без труда размазать этот человеческий обрубок по его деревянному корыту. Но таков был авторитет Жанена, что этот последний прекрасно владел ситуацией.

При виде Анжелики в красной маске спорящие немного сбавили тон.

– Это еще что за маскарад? – проворчал Никола. – Ты куда?

– Просто хочу заставить войска Родогона убраться вон. Через час площадь будет свободна, господа. И вы сможете вернуться на свои позиции.

Каламбреден взял Жанена в свидетели:

– Тебе не кажется, что она все больше сходит с ума?

– Кажется, но, если ей так хочется, пусть поступает как угодно. С этой проклятой Маркизой Ангелов никогда не знаешь… Она превратила тебя в тряпку. Теперь пусть расхлебывает.

В темноте Анжелика бросилась к воротам Сен-Жак и только там решила перейти через рвы. Перед ней возник цыган. Она по-немецки пробормотала ему какую-то невнятную историю: что она торговка с Сен-Жерменской ярмарки и возвращается к своему прилавку. Ничего не подозревая, он пропустил эту женщину в маске, закутанную в черный плащ. Она бегом бросилась к знакомому фокуснику, державшему огромных медведей. Анжелика без труда уговорила всех троих медведей, а также их старенького хозяина и мальчишку, собиравшего монетки в плошку.

Дело быстро сладилось ради прекрасных глаз посетительницы.

В аббатстве Сен-Жермен-де-Пре пробило десять, когда люди Родогона, стоящие на часах вдоль заброшенных рвов, увидели в тусклом лунном свете движущуюся на них огромную рычащую массу. Часовой, попытавшийся догадаться, кто хочет преодолеть их заграждение, получил прямо в грудь мощный удар когтистой лапой, разодравшей ему плащ и вырвавшей кусок мяса.

Остальные, не дожидаясь более подробных объяснений, бросились врассыпную через укрепления. Некоторые побежали к Сене, чтобы предупредить сообщников. Но и тем тоже были нанесены столь же неприятные визиты. Большинство бандитов уже были в воде и плыли к Лувру и к другим более безопасным местам. Перспектива сражаться, полечь в честном поединке с нищими и «шутниками» совершенно не пугала благородные сердца. Но схватиться врукопашную со стоящим на задних лапах медведем добрых двух туазов ростом – такого желания не испытывал никто из людей Родогона!

Анжелика спокойно вернулась в Нельскую башню и сообщила, что квартал полностью очищен от нежелательных гостей.

Штаб Каламбредена прогулялся в округе и вынужден был признать очевидное.

От взрывов замогильного хохота Жанена трепетали за своими занавесками обитательницы предместья.

– О-ля-ля! Ай да Маркиза Ангелов! – повторял он. – Ты рассказываешь чудеса!

Но Никола понял все иначе.

– Ты сговорилась с ними, чтобы предать нас, – твердил он, стиснув запястье Анжелики. – Ты отдалась Родогону!

Чтобы успокоить безумного ревнивца, Анжелике пришлось рассказать о своей военной хитрости.

Теперь взрывы хохота Жанена напоминали раскаты грома. Жители бросились к окнам, кричали, что сейчас спустятся со шпагами и алебардами и проучат ворье, которое мешает спать порядочным людям.

Человеку-колоде дела не было. Переползая в своем корыте с мостовой на мостовую и хохоча во все горло, он обошел все предместье Сен-Жермен. Еще долгие годы на воровских посиделках будут пересказывать историю о трех медведях Маркизы Ангелов!

Этот великолепный маневр имел драматичные последствия. Прав оказался полицейский Дегре, когда утром первого октября направился к господину де Дрё д’Обре, сиру д’Офемону и де Вилье, начальнику гражданской полиции города Парижа, и убедил его переместить все имеющиеся в его распоряжении силы в окрестности Сен-Жерменской ярмарки.

Однако первая половина дня выдалась спокойной. Люди Каламбредена чувствовали себя хозяевами во все растущей толпе. В сумерках стали прибывать кареты знати.

Освещенная сотнями факелов, зажженных над каждой лавкой, ярмарка выглядела очарованным замком.

Анжелика и Никола наблюдали за перипетиями схватки животных – двух догов и дикого кабана. Увлеченная жестоким зрелищем публика наваливалась на ограду небольшой арены.

Анжелика была немного пьяна, у лотка с напитками она попробовала мускатного вина, кедрового бальзама и коричной воды. Она без стеснения и счету тратила деньги из кошелька, который дал ей Никола. Флоримону она купила игрушек и пирожных. Чтобы не быть заметным, Никола побрился, надел более приличное тряпье, чем то, которое было обычным его маскарадом. В широкополой шляпе, скрывающей вселяющие тревогу глаза, он выглядел бедным деревенщиной, который, несмотря на нищету, пришел на ярмарку повеселиться.

Было забыто все. Огни отражались в глазах; люди вспоминали прекрасные ярмарки своего детства в небольших поселениях и деревнях.

Никола обхватил талию Анжелики. У него была особая манера обнимать, так что у нее складывалось впечатление, что она закована в два железных обруча, вроде тех, что носят на поясе узники. Но столь суровое объятие не всегда было неприятным. Как раз в тот вечер в его мускулистых руках она чувствовала себя слабой и защищенной. Держа в руках конфеты, игрушки и флакончики духов, она завороженно следила за битвой животных, кричала и топала ногами вместе со зрителями, когда кабан с черной свирепой мордой, сбросив атакующих, из последних сил вспорол клыками брюхо одного из догов.