Но вызывающая гримаска мгновенно исчезла, и Лайза опустила глаза:

— О пожалуйста, не нужно ненавидеть меня за это. Пожалуйста, Мередит, — сказала она и голос ее сорвался. — Я люблю тебя больше, чем собственных сестер, и презираю себя за то, что без ума от человека, за которого ты собиралась выйти замуж…

И неожиданно время повернуло вспять, и они вновь превратились в восьмиклассниц, недавно поссорившихся и вновь споривших на школьной площадке для игр, только теперь обе стали старше и мудрее, узнали цену дружбе.

Лайза, не вытирая катившихся по щекам слез, судорожно сжала кулаки.

— Пожалуйста, — повторяла она, — не нужно меня ненавидеть.

Мередит тяжело вздохнула.

— Я не могу ненавидеть тебя, — через силу улыбнулась она. — Я тоже люблю тебя, и кроме того, других сестер у меня нет…

Лайза, захлебнувшись смехом, бросилась в объятия Мередит, и как давным-давно, когда обе носили школьную форму, а не модные платья, они обнимались, и хохотали, и старались не зареветь.

— Тебе не кажется, что это нечто вроде инцеста? — шмыгнула носом Лайза, когда они оторвались друг от друга. — Я имею в виду себя и Паркера.

— По правде говоря, кажется… особенно в то утро, когда я позвонила тебе и обнаружила, что вы, очевидно, еще в постели. Вместе.

Лайза попыталась было засмеяться, но тут же, став серьезной, призналась:

— Знаешь, я ведь пришла поговорить не о Паркере, а о вчерашнем допросе Мэтта. Я прочла в утренней газете, и… — Она смущенно отвела взгляд. — ..честно говоря, я заявилась для собственного спокойствия. То есть… я хочу сказать… полицейские считают, что это Мэтт убил Шпигальски?

Едва удержавшись, чтобы не броситься на защиту мужа, Мередит спокойно спросила:

— Какие у них причины думать так? И у тебя?

— Я так не думаю, — жалко оправдывалась Лайза, — просто помню, как в утро вашей пресс-конференции он говорил по телефону со своим адвокатом. Каждый мог слышать, что Мэтт готов прикончить Шпигальски и отчаянно пытается защитить тебя. И… он сказал кое-что, показавшееся мне странным… и угрожающим… даже тогда.

— О чем это ты? — вскинулась Мередит, скорее нетерпеливо, чем встревоженно.

— Мэтт и его адвокат говорили, что Шпигальски просто псих, которому не терпится устроить спектакль в зале суда. Мэтт попросил адвоката сначала попытаться убедить Шпигальски, что этого не стоит делать, а потом вывезти его из города. И Мэтт еще добавил, — пробормотала Лайза, взволнованно глядя в глаза подруги, — что после этого позаботится о нем. Не думаешь, что Мэтт имел в виду именно такой способ обработки? Что, если он приказал избить адвоката и выкинуть его в канаву?

— Это самая абсурдная, самая безумная вещь из всех, что я слышала, — зловеще-тихим голосом бросила Мередит, но раздавшийся сзади голос отца заставил ее резко обернуться.

— Не думаю, что полиция посчитает это замечание абсурдным, — объявил он, стоя в дверях конференц-зала. — И твоя обязанность уведомить их об этом.

— Нет, — твердо объявила Мередит, охваченная мгновенной паникой, представляя себе, как полиция может истолковать слова Мэтта, но тут ее осенило вдохновение. Облегченно вздохнув, она объявила:

— Как жена Мэтта, я не имею права давать показания против мужа даже в суде.

Филип с надеждой взглянул на Лайзу:

— Ты слышала его и не ты замужем за ублюдком. Лайза увидела мольбу в глазах подруги и не колеблясь приняла ее сторону.

— Собственно говоря, мистер Бенкрофт, — солгала она с извиняющейся улыбкой, — я, кажется, неверно расслышала Мэтта. Нет, конечно, нет. Вы же знаете, воображение иногда заносит меня очень далеко, — добавила она, отступая к двери, — поэтому я такой прекрасный дизайнер — слишком живое воображение.

И когда отец обратил на нее сверкающий гневом взгляд, Мередит объяснила ему, что только сейчас дошло до нее.

— Знаешь, — спокойно сказала она, — в своем стремлении опорочить Мэтта ты путаешься в собственной ошибочной логике. С одной стороны, ты обвиняешь его в отсутствии чувств ко мне, в том, что он использует меня как орудие мести. Если это правда, как ты можешь считать, что он убил Шпигальски, желая уберечь меня от скандала?

Она поняла, что одержала маленькую победу, потому что отец тихо выругался, и в ту же секунду сердце Мередит сжалось — на память пришли слова Мэтта. В ту ночь, когда было найдено тело Шпигальски, они весело придумывали способы отвлечь репортеров, пока она будет пробираться в подземный гараж.

«Ты сделал бы это? Ради меня?»— смеялась она, но он без тени улыбки ответил: «Ты не представляешь, на что я готов пойти для тебя».

Мередит подошла к столу и покачала головой, пытаясь выбросить из головы непрошеные мысли.

— Прекрати немедленно! — сказала она себе вслух. — Ты позволяешь чужим подозрениям отравить себя. Не смей!

Однако уже к шести часам события начали разворачиваться с ужасающей быстротой.

— Вот два первых доказательства, Мередит, — объявил отец, входя в ее кабинет вместе с Марком Бреденом и в бешенстве швыряя на ее стол два отчета.

Охваченная недобрым предчувствием, Мередит медленно отодвинула смету расходов отдела рекламы и раскрыла первый отчет, содержащий полный перечень всех приобретений Мэтта. Оказалось, что он владел десятками компаний и предприятий. Восемь наименований были отмечены красными крестиками. Мередит заглянула в другой отчет, где указывались все компании, частные лица и фирмы, купившие за последние два месяца более ста именных акций компании «Бенкрофт», и сердце тревожно забилось. Компании, названия которых были отмечены красными крестами, входили также во второй список. Если верить отчетам, Мэтт сумел скупить на чужое имя огромные пакеты акций «Бенкрофт энд компани».

— И это только начало, — предсказал отец. — Этот список не содержит последних данных, да и сведения далеко не полные. Бог знает, сколько еще акций он сумел прибрать к рукам. Когда цены на наши акции поднялись, Фаррел, очевидно, решил подложить несколько бомб, чтобы снизить котировку, ожидая, что акции достанутся ему по дешевке. Ну а теперь, — спросил он, опираясь ладонями о стол, — ты признаешь, что именно он стоит за всем, что происходит?

— Нет, — упрямо ответила Мередит, но, помоги ей Господь, она сама не была уверена в том, отрицает ли правоту отца или собственную неспособность признать ее.

— Возможно, он решил, что наши акции — неплохая долгосрочная инвестиция, и… посчитал забавным, что сможет сделать деньги на нашей компании.

Она встала, чувствуя как подгибаются ноги, и оглядела обоих мужчин:

— Это еще не означает, что его можно обвинить в организации взрывов и убийстве!

— Не понимаю, как я мог поверить, что моя дочь обладает хоть каплей разума! — процедил Филип вне себя от ярости. — но тот подонок уже завладел участком в Хаустоне, который мы собирались купить, и кто знает, сколько акций уже успел прибрать к рукам! По крайней мере достаточно, чтобы претендовать на место в совете директоров, и…

— Уже поздно, — напряженно перебила Мередит, складывая документы в портфель. — Я отправляюсь домой и попытаюсь работать там. Вы и Марк можете продолжать это… охоту на ведьм без меня.

— Держись подальше от него, Мередит, — предостерег отец, когда она направилась к двери. — Иначе можешь оказаться соучастницей всей этой грязи. К пятнице мы будем иметь достаточно доказательств, чтобы передать дело в руки властей…

Мередит обернулась, стараясь окинуть отца презрительным взглядом.

— Каких властей?

— Комиссии по ценным бумагам и биржам, конечно. Если он приобрел хотя бы пять процентов наших акций, а я твердо уверен в этом, значит, черт возьми, нарушил правила комиссии, поскольку никого об этом не уведомил. А если он нарушил этот закон, полиция уже не посчитает, что он чист как только что выпавший снег, когда речь зайдет о смерти этого адвоката или подложенных бомбах…

Мередит вышла и закрыла за собой дверь. Она сама не понимала, как хватило сил улыбаться и желать спокойной ночи служащим, которых встретила на пути к подземному гаражу, и лишь когда уселась за руль подаренного Мэттом автомобиля, самообладание куда-то испарилось. Сжав обеими руками руль, она, дрожа в ознобе, тупо уставилась на бетонную стену, уговаривая себя, что зря волнуется и у Мэтта, конечно, найдется разумное логическое объяснение. Она не станет, конечно, не станет обвинять мужа только на основании косвенных улик!