- Если ты сука… - зло прошипел он сквозь зубы, но не договорил. Услышал позади себя детское хныканье. Обернулся, но Вито не отпустил.

Маленькая девочка, около полутора лет, стояла, сжимая в руках так любимого ею потрёпанного мишку. Она скривилась, собираясь заплакать. Данте на время замешкался. Но только на краткое время, потому что в гостиную влетела запыхавшаяся сестра.

- Убери ребёнка, дура! – рявкнул он.

- Пожалуйста, прекрати… - Лаура не двинулась с места, и он ещё раз попросил её. Вернее приказал:

- Я сказал… убери ребёнка!

Она тут же схватила девочку на руки, которая уже начала голосить в плаче.

- Если ты ублюдок… ещё хоть раз… - сказал он угрожающе, вставляя слова между тяжёлыми от переполнявшей ярости вдохами.

- Отпусти, - сдавленно прохрипел Вито.

- …я тебя урою… уничтожу… сотру с лица земли... и никто даже не вспомнит, что когда-то был какой-то Вито. Но сначала, - зловеще продолжал он, скривив лицо от гнева, - сначала тебе выдавят все зубы по одному, раздробят челюсть так, что долгое время ты будешь жрать через трубочку. И всё остальное ты будешь делать так же, потому что на тебе не останется живого места.

Он отпустил его. Вито схватился за горло, жадно хватая ртом воздух и кашляя, но большой передышки ему не предоставили. Резко развернув, Данте ухватил его за шею и впечатал лицом в стену. Вито взвыл от боли. Сполз, оставляя на стене кровавый след. Кровь хлестала из носа, текла из рассечённой брови, заливая разбитое лицо и футболку.

- Ты мне нос сломал, - выл он, схватившись за нос.

- Следующий раз я тебе все кости переломаю,- пообещал Данте и, отбросив носком туфли валявшуюся статуэтку, пошёл прочь.

- Лаура! – громко крикнул он и зашёл в гостевую ванную.

Посмотрел в зеркало. Глубоко вздохнул и выдохнул. Расстегнул верхние пуговицы белой рубашки, закатал рукава до локтей и открыл воду. Тщательно вымыл руки с мылом.

- Дай мне чистое полотенце, - резко сказал он сестре, которая остановилась в дверях с девочкой на руках. Миа уже не плакала, теребила в руках игрушку, но в глазах всё ещё стояли слёзы.

- Здесь же есть… - Лаура посмотрела на полотенцедержатель. Там висело три свежих плотенца.

- Дай мне чистое полотенце! – громко повторил он.

Лаура спустила дочь с рук и достала из шкафчика полотенце. Данте вытер лицо, руки и сунул его ей.

- Ну, привет, красотка, - ласково сказал он. Девочка бросила своего мишку и потянула к нему ручки. Он подобрал игрушку и взял племянницу на руки. – Пойдём со мной, - грозно сказал сестре и направился на кухню. Она поплелась за ним, ломая руки и поглядывая в сторону гостиной. Воспользовавшись своим «выгодным» положением, ловкими детскими ручками Миа вытащила из расстёгнутого выреза рубашки цепочку и потянула кулон в рот.

На кухне Данте высвободил из цепких пальчиков своё украшение, снял крохотные босоножки с ножек племянницы и усадил её прямо на стол. Она залепетала что-то нечленораздельное и довольно заёрзала, уцепившись за большие пальчики ног.

- Уже поздно есть, - сказала Лаура, видя, как Данте открывает баночку с пюре.

- А что ты в курсе, когда она последний раз ела? – жёстко спросил он и достал маленькую ложку.

- Вот, - Лаура подала ему другую, детскую. – Она любит есть этой, - сказала она со слезами. Данте отбросил первую и взял ту, что подала сестра.

Миа с аппетитом проглотила пару ложечек лакомства, а потом начала баловаться и капризничать. Данте вручил ей баночку с пюре и ложку, и малышка начала увлечённо в нём ковыряться, пытаясь есть самостоятельно. Но большая часть еды оказывалась на столе.

Данте повернулся к сестре:

- Следующий раз ты меня не остановишь.

- Он не хотел… он просто выпил, - пыталась она оправдать мужа. Как и всегда.

- Выпил? – язвительно усмехаясь, повторил он. - В который раз? Лаура! – он тряхнул её за плечи. - Ты посмотри на себя! Посмотри!

- Что мне на себя смотреть…

- А ты посмотри в кого ты превратилась! Ты забыла кто ты! Забыла, кто твои родители и кто ты есть! Забыла, кто тебя воспитал!

- Я не забыла! – вскричала она.

- Нет? Тебе двадцать три года! Ты молодая, красивая, а живёшь с каким-то уродом, - еле сдерживаясь, выдавливал он из себя слова. - У тебя образование, воспитание… у тебя есть всё!

- Я люблю его… - жалобно сказала она.

- Люблю… - он презрительно скривился. - Тогда какого хрена ты каждый раз приходишь в слезах и рвёшь сердце матери? Вот и живи значит… - осёкся, потому что поднял тон, и малышка среагировала на это, скривила личико собираясь заплакать. - Да мне плевать! Я его зарою и собственноручно землёй присыплю! Живи, как хочешь, но не нужно делать из собственного ребёнка психа! Таким как вы вообще нельзя плодиться!

- Что ты такое говоришь? – Она уставилась на него карими глазами, которые снова наполнились слезами. Нервным движением отвела волосы от лица.

- А что мне говорить? – Он продолжал удерживать её за плечи, нависая над ней. - У тебя есть всё! Всё что только можно пожелать! А ты где-то откопала это дерьмо! Ещё и родила от него. Забыла кто ты есть. Строишь из себя жертву. Чуть-что… бежишь жаловаться родителям, плачешься, залечиваешь свои синяки, а потом возвращаешься снова к нему! Да, я бы давно убил его, но ты… только ты и останавливаешь меня… каждый раз… И все терпят. И отец молчит, а мать только плачет в подушку, надрываясь. И только ты, дура, этого не понимаешь. Это твоя жизнь. И я вижу, что тебе уже это нравится, - зло и беспощадно говорил он. Удерживал её, не отпускал взгляда. - Нравится вот так… и ты с удовольствием всё терпишь, чтобы все снова тебя пожалели. Ведь ты младшая дочь. Долгожданная девочка, которой всё позволено! Что ты делаешь, а? Лаура… Что ты делаешь? – вымученно проговорил он. Она залилась слезами и уткнулась ему в грудь. Не рыдала. Сдавленно плакала, чтобы не напугать дочь.

Он обнял её за плечи. Потом чуть расслабившись, поцеловал в макушку и погладил по голове. Лаура обняла его и крепко прижалась. Как в детстве. Когда жаловалась ему о своих бедах. Всё же он не смягчил тон:

- Я отвезу малышку к родителям. Собери её вещи. Она будет жить с ними. Мама ею займётся. Как положено.

- Нет… - Сестра подняла заплаканное лицо.

- Я сказал «да». Собери её вещи. И не смей спорить. Я сделаю, как сказал, и не позволю этому ублюдку изуродовать ребёнка. А ты как хочешь. Можешь оставаться.

Она высвободилась и вытерла слёзы:

- Я… я тоже поеду… - вздыхая, проговорила.

Миа раскидала всё пюре и сбросила баночку и ложку на пол, и с довольным видом принялась теребить свои забавные хвостики, снимая резиночки с головы.

- Иди собирайся. Я на днях уезжаю. Но если вдруг, когда я вернусь, ты заберёшь ребёнка или это дерьмо хоть пальцем прикоснётся к девочке… Вы пожалеете. Вы оба об этом пожалеете.

Лаура со страхом взглянула в решительное лицо брата. Поёжилась от его колючего взгляда. Вытерла слёзы и вышла из кухни.

- Ну, что, моя маленькая любовь, - со вздохом и с нескрываемой нежностью проговорил он, - теперь тебя придётся мыть с головы до ног. Но этим пусть займётся бабушка. - Он подхватил девочку и, зажав подмышкой, принялся умывать её перемазанное личико и грязные ручки над кухонной раковиной.

01.57. Именно это время показывали электронные часы на её прикроватной тумбочке. Энджел потянулась и нащупала очки. Потом ещё раз сверилась с горящими зелёными цифрами. Точно! Так и есть. Почти два часа ночи.

И какому идиоту понадобилось трезвонить в дверь в такое время?

Она уже видела десятый сон и спала так крепко, что в первые несколько секунд, открыв глаза, не могла понять, что её потревожило. Будто застряла где-то между сном и явью.

Натянув на плечи тоненький халатик, она вышла из спальни и с опаской подошла к двери. Ничего не боялась, так как уже давно, и практически всё время, жила одна, но подобные ночные визиты не могли не смутить. Глянув в глазок, она сначала отпрянула - за дверью высилась мощная фигура мужчины. Лица она не разглядела, потому что он стоял слишком близко к двери, чуть опустив голову и облокотившись на косяк. Однако уже через секунду она быстро отперла все замки и защёлки, хранившие её безопасность, и мало того, запищала почти во весь голос, едва открыв дверь.