- Ну, что ты... – Данте всё же заметил влажную пелену на глазах. На её прекрасных голубых глазах, чья глубина всегда поражала. Но до дна все равно не добраться…

В ответ она только упрямо помотала головой, но плечи предательски вздрагивали.

- Перестань. Перестань, прошу.

Её тихие слёзы рвали душу на части, но чем больше он пытался её успокоить, тем больше она плакала.

- Перестань… нельзя.

Последние слова её немного отрезвили, и, уцепившись за осознание, что ей нельзя плакать, она высвободилась, чтобы уйти в ванную. Он не оставил её наедине с собой и ополоснув лицо, в зеркале она увидела отражение любимого мужчины. Стянув полотенце приложила его к мокрым щекам, а он обнял её, прижав спиной к груди. Сначала хотела сказать что-нибудь глупое и ироничное, но не стала, передумала. Вздохнула и оперлась на него. Хорошо, что не накрашена, иначе на его белой рубашке расплылась бы лужа слез, черных от туши.

- Ты уязвима, но не слаба, - сказал он, словно прочитал её мысли. – Пойдём, - подтолкнул в спальню.

- Прости, не могла остановиться.

Странная улыбка промелькнула на его лице. Он сел и притянул её за руку. Такие ледяные у неё ладони. И щеки тоже. Он почувствовал, когда она села на него сверху и обняла. Убрал её руки с плеч и сплёл их пальцы, согревая.

- Я хочу, чтобы ты перестала играть роли. Перестала быть секретаршей, любовницей другом… стала просто моей Птичкой. Только моей и ничьей больше.

- Кажется, я всегда ею была.

- Не совсем.

- Я согласна.

- Даже думать не будешь?

- Я уже обо всём подумала.

Отпустил её руки, обхватил талию, притягивая ближе.

- Давай уедем.

На ней была коротенькая свободная туника, замечательно оголяющая её стройные ноги.

- Куда?

Он слегка потянул за шнурок, стягивающий горловину, и трикотажная ткань мягко соскользнула с плеча.

- Туда, где никого не будет кроме нас, – голос стал глуше, потому что губы коснулись обнажённого плеча, а руки одновременно подтянули вверх платье, обнажая ягодицы. – У тебя найдётся пара тёплых свитеров? Ночью бывает холодно…

- Найдётся.

С затаённым удовольствием она ощущала его нежные прикосновения. Они стали ласкающими. Пробуждающими спящий голод.

- Собирайся.

- Сейчас?

- Нет, позже. – Придержал её, чтобы она не рванула к шкафу. Теснее прижимаясь, она наслаждалась необычайной близостью: и физической и душевной. Это позволяло вести себя по-другому, без рамок и ограничений, но она боялась напугать его своим чувством и желанием.

Тёплые руки чуть приподняли за ягодицы, и по телу прошла волнующая дрожь. Губы накрыли рот в чувственном медленном поцелуе. Освобождая. Позволяя выразить всю свою страсть. Платье задралось до талии, руки поползли выше. Затаив дыхание она сама подцепила подол и стянула его через голову, тут же услышав тяжёлый мужской выдох.

Когда одежда была сброшена, времени на ласки совсем не осталось, терпения и того меньше. Данте опрокинул её на кровать, не переставая мучить ненасытными поцелуями, спеша слиться воедино.

- Моя Птичка, - шептал в ухо, входя глубже, чувствуя на плече её горячее дыхание. Она прикрывала глаза, выгибаясь навстречу со сдержанным стоном. Расцветая в его объятиях.

Энджел обернулась и посмотрела в комнату. Ещё пара минут у неё есть. А потом он выйдет из душа и будет ворчать, что она снова выскочила на балкон в одном халате. И хотя тот укутывал её целиком, волочась по полу, Данте всё равно ругался и выговаривал. А она рядом с ним задыхалась от жары и духоты. Потому регулярно и выбиралась на маленький балкончик, подышать свежим воздухом, поговорить с ветром, посчитать капли дождя, который, застав их в дороге, провожал до самого дома, заливая лобовое стекло и барабаня по крыше, отбивая всякое желание вылезать из салона автомобиля.

Сегодня дождь походил на водную пыль, пудру, липнущую к коже, застывающую на ресницах, проникающую в лёгкие с каждым глотком воздуха. Кто-то сказал бы, что им не повезло с погодой, но она так не считала. Дождь на улице не в силах потушить пожар, разгоревшийся в сердце; холод на улице не мог остудить её пылающего тела. Когда любимый рядом - человек, ради которого можно сделать всё, что угодно, - стоит ли жаловаться на судьбу?.. Ещё глупее на погоду.

Газон возле дома утопал в лужицах. Влажный воздух серебрился от воды, а облака, воздушные, как белковый крем, никак не пускали солнце на небосвод.

Странное это лето… Жаркое, но иногда – плаксивое, норовящее залить всё вокруг слезами…

Дверь распахнулась и, подцепив пояс халата, Данте втащил её в комнату.

- Ты снова меня не слушаешься, - укорил он.

Она, быстро развернувшись, толкнула его на кровать, навалившись сверху.

- Я на минутку…

- Да уж, на минутку. – Зарылся пальцами в её волосы, - прохладные, впитавшие сырость улицы, но хранившие её запах. Влажные – они пахли сильнее…

Домик у озера, куда он привёз её, не отличался громадными размерами, но был уютным и тёплым. Белые фасады сверкали приветливой чистотой, маленькие комнаты не позволяли друг от друга отдалиться. Пара шагов от балкона и они уже на кровати, которая не заправлялась. Пустая трата драгоценного времени: в ней они проводили больше часов, чем где бы то ни было. Три шага в сторону двери и узкая деревянная лестница провожала в гостиную, где камин уже согревал воздух, треща сухими поленьями…

Они установили свои правила: ели сыр, запивая красным вином; спали днём, бодрствуя ночью, - у телевизора, смеясь над тупыми комедиями, или у озера, глядя на спящих лебедей, - но только если не было дождя.

Бывало, утром она варила ему кофе с молоком, но сама пила зелёный чай, устроившись на диване поджав ноги и завернувшись в тёплый плед, а он открывал окно и садился на подоконник. В одних джинсах. Ему никогда не было холодно. Его тепла хватало на двоих…

Как он смог вырваться на целую неделю, не представляла. А он смог. Но не совсем, потому что мобильный был всегда рядом и часто звонил, иногда в неподходящее время. Тогда Данте терял самообладание, нервничал и мог сорваться, но только не на неё. Её мало интересовали телефонные разговоры: она не пыталась подслушать, если он уходил в другую комнату, и не прислушивалась к словам, когда он отвечал не уединяясь. Теперь всё чаще её занимала мысль, как лучше сказать ему, о том, что скоро их будет трое. Такая простая, на первый взгляд, идея, вызывала массу сложностей. И чем больше проходило время, тем сложнее было начать разговор.

Как обычно, Данте еле промокнул волосы полотенцем, отчего по груди стекали капельки воды. Энджел приподнялась и с улыбкой размазала их ладонью. Влага в считанные секунды испарилась с горячего мужского тела. Руки его бесцеремонно забрались под полы халата, блуждая по самым чувствительным изгибам.

- Нет-нет, - запротестовала она.

В духовке жарился аппетитный кусок говядины. За ужином она собиралась затронуть волнующую её тему.

Но рот закрыли самым верным из существующих способов – поцелуем, а нежные прикосновения пробили значительную брешь в решимости.

В эти дни он был необычайно нежен, купал её в объятьях счастья, связывая сердца атласными ленточками надежд на будущее. Надеждой было пропитано всё вокруг - и прохладный сырой воздух на улице, и пламя в камине, и ароматы еды на кухне, и пена в ванной комнате, - все давало надежду на счастливое будущее…

…Пальцы легко выписывали на спине узоры. Едва касались женственно-выпирающих позвонков. Она пыталась ускользнуть, избавляясь от щекотки, тогда как он стискивал её крепче, не позволяя. И как только обнажившаяся грудь мягко прижималась к телу, халат соскальзывал с плеч, его дыхание становилось тяжёлым, - игривости заканчивались. Он мягко насаживал её на себя, осторожно проникая в тесные глубины… или переворачивал, придавливая к постели… И тогда ласки становились медленными, избирательными. Шёлковые прикосновения тёплых ладоней сменяли чувственные движения языка. Поцелуи приобретали ванильный вкус. Желание удовольствия эгоистично вытесняло другие мысли. Лексикон стремительно беднел, ограничиваясь несколькими словами, остальные превращались в стоны… Они занимались любовью…