Мы стоим, замерев.

Глаза напротив стремительно светлеют от потрясения, он слабо улыбается и накрывает мой рот нежным поцелуем, словно извиняясь за те, жесткие, от которых тонкая кожица на губах саднит и ноет. Это его короткое движение отзывается во мне, и я машинально напрягаюсь.

— Колдунья… — Несколько секунд тишины и неподвижности, а потом обреченное: — Прости, маленькая, я не могу сдержаться.

Он отодвигается, чтобы спустя секунду качнуться обратно. И снова… и снова… и снова. А я обнимаю его за плечи, отдаваясь на волю этим движениям, этому мужчине, почти не чувствуя, как из-под закрытых век катятся слезы. Не знаю отчего и почему. Только с каждым мигом нарастает и удовольствие, но уже совершенно иное. Оно патокой растекается по телу, зажигает кровь, заставляет выгибаться навстречу, прижиматься как можно ближе. В какой-то момент мы оказываемся на полу ближе к озеру, на мелководье. И спустя миг я чувствую, как меня неумолимо накрывает та самая гигантская волна высшего наслаждения. Захлестывая, выметая все лишние мысли, заставляя содрогаться под тяжестью тела… уходя, но оставляя что-то после себя.

Странное и непонятное ощущение и почему-то уверенность, что осознание придет позже.

— Люблю, — прошептал мужчина.

Оцепеневшая, потрясенная, я механически кивнула в ответ и слабо улыбнулась. После случившегося нас словно что-то связывает. И не… физиология. Что-то иное, что-то несоизмеримо большее.

Лирвейн встал, взял меня на руки и вошел в воду, ни на миг не отпуская, словно боялся, что все это иллюзия и я сейчас исчезну. Я исчезать и не думала. Обнимала его за плечи, положив голову на грудь, и бездумно смотрела перед собой.

— Аль, — окликнул меня Водник, осторожно приподнимая подбородок. — Тебе плохо?

— Нет, — сказала и снова спрятала лицо в изгибе его шеи. — Я просто… устала. И хочу спать.

Без лишних слов меня вынесли из воды и завернули в полотенце. А спустя несколько минут я оказалась в спальне, где меня вытерли, обрядили в огромную, но приятную на ощупь рубашку и уложили в постель, накрыв одеялом.

Лирвейн лег рядом со мной, гладил по волосам и что-то тихо рассказывал. Я слушала… кивала, даже отвечала что-то. А сама понимала, что дороги назад нет. Еще неясно почему, но ее уже нет. И остатки связей рвались, и образовывались новые, заставляющие меня прижиматься к светловолосому мужчине, отвечать на его поцелуи. И мне это нравилось. Это не было навязанным, это принималось моей сутью, и я считала, что так правильно.

Но мне почему-то все равно было отчаянно грустно.

И почему-то хотелось плакать по рыжим детям.

Уснула я в том же состоянии тихой грусти и спала хорошо и уютно в объятиях Лирвейна. Под утро меня разбудили поцелуями и прикосновениями, и, ощущая, как расстегивается рубашка под ловкими пальцами, я трепетала в ответ. Целовала, перебирала прохладные волосы, льнула все ближе и ближе.

— Можно? — хриплым шепотом спросил Хранитель. — Я буду нежен.

Он и был нежен. Ласков, терпелив и безумно нежен.

После я осталась одна на смятой постели, окутанная запахом хвои и мороза, а Лир, поцеловав в носик, накинул халат и счастливый ушел готовить завтрак. А я свернулась калачиком и опять пыталась понять, что не так. Я не плакала, мне не было больно. Наоборот, где-то внутри поднималось радостное нетерпение, желание увидеть мою снежную радость, снова ощутить его руки, увидеть блеск серых глаз. И в этот миг я поняла, что все действительно изменилось и что никогда уже не будет как прежде.

Женщины-маги знают о зачатии с самого первого мига. Если это произошло, то от зародыша уже невозможно избавиться, и мы его чувствуем. Пока едва заметной искоркой, но чувствую и я. И вижу.

Вижу мальчика. Моего сына. У меня будет сын.

Села и положила ладонь на живот, потом отняла ее и неверяще посмотрела на собственную руку. Не может быть!

Вздрогнула от грохота разбившейся на кухне посуды, а спустя десяток секунд дверь распахнулась и в комнату влетел счастливый Лирвейн. Кинулся ко мне, привлек к себе, поцеловал, схватил на руки и немного покружил по комнате. Остановился и крепко прижал, счастливо смеясь, целуя глаза, лицо, губы.

— Алечка, солнце мое, любимая моя… жена моя. — Наткнувшись на мой непонимающий взгляд, прошептал: — Я же орвир. И я — влюбленный орвир, я тоже все чувствую.

Отвожу взгляд, поднимая его к разноцветному потолку, и тихо выдыхаю:

— Я не думала, что все так быстро…

— Время не линейно, — отозвался Лир, поглаживая меня по плечу. — То, что для нас секунды, для мироздания — срок. Я бы не почувствовал, если бы не бредил тобой до такой степени. Да и ты сейчас открыта эмоционально, вот я все и понял. Я так рад!!!

— Рад, — медленно кивнула я, и на глаза навернулись слезы. Пытаясь сдержать их, просительно посмотрела на Лира и сказала: — Я кушать хочу…

— Да, конечно, сейчас, — засуетился он и поспешил на кухню.

В этом домике, затерянном в горах на севере Империи, мы провели три дня.

Три бесконечно долгих, нежных и счастливых дня. Я оттаяла, осознала и… не вспоминала о мире за стенами. Я просто была с ним. Любила его, была любима им, таяла в его руках и не вспоминала о том, что нас ждет. Мы оба прятались в снегах, оба не хотели омрачать наше короткое счастье. Оба знали, что будет нелегко.

Я понимала, что предстоит объяснение с Рыжем. Но также понимала, что не могу так всю эту ситуацию оставлять. Да и… дело сделано. У меня будет ребенок от Лирвейна. Качели моей судьбы полетели совсем в иную сторону, не в ту, куда я планировала. Да и с каждым мигом, проведенным рядом, я все сильнее и сильнее привязывалась к отцу ребенка, а он ко мне. Мы не могли долго быть друг без друга. И этому было объяснение. Плод на маленьких сроках очень уязвим, и, стало быть, малыш привязывает родителей друг к другу, чтобы они смогли его защитить. Потому теперь для нас не существовало никого иного. Если что-то случится с Лиром, я жизнь положу, Империю на кон поставлю, но спасу его. И Хранитель поступит так же.

Идеальный механизм.

Конечно, наша тяга заключалась не только в том, чтобы за ручки держаться и рядом сидеть. Мы занимались любовью, целовались, разговаривали. Лир вытащил откуда-то лыжи и впервые поставил меня на лыжи. Мне очень понравилось, я даже не помню, когда в последний раз так радовалась.

Дома мы сидели в обнимку около камина, я перебирала его волосы, он то и дело тянулся за поцелуем, и я со смехом обнимала ладонями его лицо.

— Лир? — спросила, глядя в серые глаза. — А как… с женитьбой? Ты же у нас со всех сторон невыгодный кадр.

— Время дай, — усмехнулся Лирвейн и перетащил к себе на колени, накрывая мои губы своими. — Пара недель — месяц, и я буду очень даже удобным и выгодным. Правда, только в виде лорда Хора.

— Переживем… дядюшка, — хихикнула я, проказливо глядя на него.

— Ох, как ты меня провоцируешь, хулиганка. — Он опустил меня на пушистую шкуру.

— Ну не без того, — шепнула, лукаво щурясь и слегка выгибаясь под сильным телом.

— Ну держись! — рыкнул Лир, и мы перекатились по меху, сливаясь в объятиях, поцелуях… а потом и просто сливаясь.

Но ничто не вечно. Пришла пора покидать затерянный на краю земли дом, доставать из темных уголков души наши основные маски, открывать портал и выходить в огромный, красочный, яркий и враждебный внешний мир.

Перенеслись мы сначала в резиденцию Хранителей. В одну из общих гостиных, где было в это время дня на удивление людно. Почти вся честная компания тех, кому я относительно доверяла. Только Мидьяра не было, а так и Ро, и Тьма, и даже Асгард покинул свой ангар.

— Здравствуйте, — дружно протянули они, внимательно нас разглядывая.

Мне стало так неуютно, что я машинально отступила поближе к Лирвейну, а он — так же машинально — прижал к себе, отчасти закрывая от глаз своих коллег.