Варданян выслушал Белого по поводу участников монтажа, кто изъявил желание участвовать, с каким видом творчества.

Когда я услышал про фокусника, то несколько скептически высказался, что трудно его будет вписать в идейную линию.

— Ты что! Нельзя людям отказывать, тем более если они сами изъявили желание! — строго заявил Варданян и я понял, что без фокусника уже никуда… Хотя в моем представлении Ленин и фокусник вот никак не соотносились… Ну, раз местное начальство считает это уместным…

Выслушав Белого, помощник секретаря комсомольской организации предложил нам немедленно приступить к работе и пообещал отпросить Белого у начальства.

— Важное дело делаем, — проговорил он, берясь за трубку телефона, а мы с Серёгой, получив все ценные указания, вышли из его кабинета.

— Ну, как жизнь? Рассказывай, — спросил я его.

— Ничего, работаю, учусь, — улыбнулся он и схватил меня за плечи. — Я так рад! Мне как сказали, что надо монтаж подготовить, так я, признаться, испугался. Одно дело по готовому сценарию выступать, который кто-то уже написал, утвердил… А другое, самому что-то придумать. Да я, может, и придумал бы, — тараторил он без умолку, — но где гарантия, что это начальству понравится с идейной точки зрения? Ну, ты понимаешь, да? Так здорово, что ты в деле! Мы такой сценарий вдвоём придумаем! Мы такой монтаж им покажем!

— Серёг! — помахал я ладонью перед его лицом, пытаясь остановить этот словесный поток. — Подожди, тормозни… Объясни мне хоть поначалу, что такое монтаж?

Он вообще перестал говорить, словно онемел, и с недоверием уставился на меня.

— Серёг? Ты здесь? — пощёлкал я пальцами перед его лицом.

— А, да, — заморгал он. — Ты не знаешь, что такое монтаж?

— Понятия не имею, — откровенно признался я.

— Ну, как тебе объяснить?..

— Хоть как-нибудь, — рассмеялся я.

— Ну, это концерт, наверное… Или не совсем концерт… Короче, все выступления с каким-то смыслом.

— С каким? — поинтересовался я.

— Двадцать второе апреля, — удивлённо взглянул он на меня, мол, что глупости спрашиваешь.

— А, ну да, — кивнул я. — И дальше что?

— Что что? Я, вообще-то, это никогда не делал, — с тоской посмотрел он на небо.

— Ладно, не кисни, давай сочинять сценарий, — спокойно ответил я. — Кем мы располагаем в своём концерте?

— Нашей агитбригадой.

— Сколько вас? Помню, четверо было, вы с Малиной и две девчонки.

— У нас уже четыре девчонки, — улыбнулся, приосанившись Серёга.

— Отлично! Кто ещё?

— Спортсмены, вроде, какие-то обещали подтянуться, фокусник, жонглёр…

— Спортсмены, фокусник, жонглёр, — задумчиво повторил я. — И из этого нам надо что-то идейное сделать… Задачка, однако!

— Слушай, у нас еще студия бального танца есть при заводе, — вспомнил Серёга. — Пригодятся?

— Пригодятся. Наверное, — пожал я плечами, уже обдумывая концепцию концертной программы. — Слушай! Точно пригодятся! Серёг, а что если нам весь концерт сделать в виде противостояния капиталистического образа жизни и советского?

— Как это?

— Ну смотри. У нас есть спортсмены, олицетворяющие здоровый образ жизни, и есть танцоры, нарядим их в стиляг и пусть танцуют что-то непотребное, это будет капиталистический образ жизни… Так? У нас есть жонглёр… Придумать бы ему какой-нибудь номер, символизирующий ловкость советских работников, как они быстро справляются со своей работой, раз-раз, сделал дело и присоединился к спортсменам… Это необязательно, мысли вслух просто.

— Не, а здорово! — похвалил меня Серёга.

— А фокусник с картами работает?

— Не знаю…

— Хорошо бы с картами, какой-нибудь номер, символизирующий обман… О, банковскую систему, которая под бешенные проценты людям деньги в долг даёт.

— Класс! — радостно потёр руки Белый.

— Нам нужны ещё номера, — заметил я. — А в конце социалистический образ жизни должен победить капиталистический.

— Само собой!

— Вот, нам надо какую-то концовку закономерную этому противостоянию придумать и можно любые номера туда вписать…

— Отлично! Я бы сам не додумался!

— Короче, Серёг, берёшь девчонку, пусть она советского гражданина изображает. И допустим, ты сам изображай человека из капстраны. И вот сначала номер, изображающий как работают при социализме, потом как работают при капитализме. Затем как отдыхают при социализме, потом номер, как отдыхают при капитализме. Советский человек с каждым номером становится всё счастливее, а рабочий при капитализме становится всё унылее и унылее. Понял? А потом она приходит и показывает, как мы живём и ты решаешь, ну его нафиг, этот капитализм, возьмите меня к себе, в социализм. Идея понятна?

— Понятно! — рассмеялся он. — Только хорошо бы, чтобы это как-то на бумаге было оформлено.

— Я подумаю, что можно сделать, — взглянул я на часы. — Но мне, по-любому, список участников надо, наверное. Или пока просто концепция этого монтажа нужна?

— Не знаю, — смутился Белый, похоже, не понял слово концепция.

— Ладно, это я обсужу в комитете комсомола, если надо напишу в общих словах. А ты ищи участников концерта.

Мы попрощались и я поспешил на собрание на «Полете».

Москва. Лубянка.

Зампред Вавилов перечитал донесение из Рима. Резидент доложил, что профильные контакты в столице не подтвердили информацию о намерении американцев перебросить на авиабазу Авиано какие-то военные самолёты, а также ядерное вооружение. Резидент сообщал, что выдвигается в окрестности авиабазы в надежде разузнать что-то уже там.

Надо дать задание резидентуре в Вашингтоне также провентилировать этот вопрос, — решил Вавилов. — Чем чёрт не шутит…

Москва. Оздоровительный комплекс часового завода «Полёт».

Наши собирались медленно, за накрытым столом сидели Захаров с Мещеряковым и Бортко. Приехали ещё наши мужики и курили на входе.

Быстренько разделся, замотался в простыню и пристроился за стол. И есть хотелось, и вопросов накопилось много.

— Ну, что скажешь? — спросил Бортко.

— Завтра телевизионщики в таксопарке будут наших снимать, — сказал ему я.

— Да мы, как бы, тоже там присутствовать планируем, — ответил степенно Бортко.

Точно. Это же Пролетарский район. Куда же без первого секретаря райкома партии?

— Авось получится и в фильм попасть, — пожелал ему удачи я.

— Сплошные телезвёзды вокруг, — хмыкнул Ригалев.

К нам присоединились остальные. Обратил внимание, что Захаров и Мещеряков какие-то мрачные.

Сатчан подсел ко мне поближе и с любопытством оглядел нас.

— Что я пропустил? — спросил он. — О каких телезвёздах речь?

— Съёмки завтрашние обсуждаем в таксопарке, — пояснил я.

Тут Захаров взял слово, оглядев присутствующих.

— Ну что, все собрались? Можно начинать?

Наши поспешно расселись за столом и приготовившись к самой приятной части наших посиделок. Бортко раздал нам всем конверты и заметно оживившийся народ засуетился, начали прятать конверты, кто куда, а я просто в свою тетрадь-ежедневник вложил, без неё уже никак, столько информации!..

— Ну, перейдём к делам, — призвал нас к порядку Захаров. — Первый вопрос повестки дня у нас сегодня — Городня.

— Да. Городня, — принял у него эстафету Бортко. — Проект готов, товарищи, и согласован. Так что мы готовы начать строительство, как только позволят погодные обстоятельства.

— Отличная новость, — искренне обрадовался я.

— Подключайся к обсуждению, — обратился ко мне Захаров. — Изначально этот музей ты придумал, тебе его и курировать в дальнейшем.

— Хорошо… А прораб-то у нас есть? — озабоченно поинтересовался я.

— У нас целое СМУ есть, — хмыкнул Бортко.

— Уже легче, — выдохнул я с облегчением. — Но у нас подземная часть самая важная и секретная. Хорошо, если её будут строить какие-нибудь вьетнамцы. Они работу закончат и уедут к себе домой, никто и знать не будет про коллектор в полный рост между музеем и рестораном… И в целом про крайне интересные особенности подземного этажа.