Минут через двадцать, когда пожарные громко объявили, что проблема решена и можно возвращаться к работе, Романовский нас остановил.

— Товарищи, хватит! Время лекции закончилось! — заявил он своим рабочим и замахал руками крест-накрест.

Под недовольные возгласы я спрыгнул с клумбы.

— Первый раз у нас лекцию с цветника на улице читали, — протянул он мне руку. — Вы прекрасный лектор. Другой бы мяться начал и забыл бы вообще, про что говорить, а у вас даже интонация не изменилась при таких обстоятельствах, как будто ничего и не случилось.

Захотел пошутить было, что и Ленин на броневике вполне непринужденно себя чувствовал, но наработал уже привычку сразу отбрасывать в сторону такие идеи, в которые вовлечены настолько значимые для страны личности. Ну его, мало ли собеседник шутку не поймет, и раздастся потом звонок в нашем парткоме, а то и в КГБ какая бумага пойдет… Мол, сравнивал себя с самим Лениным… Где, спрашивается, у товарища лектора комсомольская скромность?

— А что, собственно, случилось? — улыбнулся я в ответ. — Ну, коротнула проводка на чердаке…

Люди вокруг оживлённо загалдели кто про что. Кто-то предложил в столовой лекцию продолжить. Но Романовский меня отстоял.

— Никакой столовой! Товарищ лектор своё время уже честно отработал! Всё, расходитесь. А мы с вами ещё прогуляемся ко мне в кабинет, — тихо сказал он, увлекая меня подальше от толпы.

По дороге он задал пару вопросов на международную тематику, мы с ним и в кабинете поговорили ещё минут пятнадцать. Потом он полез в большой засыпной сейф у себя в кабинете и достал из него бутылку армянского коньяка. Торжественно вручил мне со словами одобрения меня как профессионала.

Поблагодарил искренне, спрятал бутылку в портфель, и он проводил меня до проходной.

— Спасибо за помощь, — расставаясь, протянул он мне руку. — Не каждый бы остановился и стал помогать в такой ситуации.

— Что вы! Это вам спасибо за приключение, — ответил я.

Москва. Квартира Брагиных-младших.

Марина Геннадьевна не находила себе места после телефонного разговора с дочерью. Едва дождавшись возвращения мужа с работы, она потребовала от Юрия Викторовича срочно ехать к молодым.

— Девочка моя! — ворвалась она первой в квартиру. — Что случилось? Что за странная идея? Зачем вам ребёнок из детского дома?

— Подожди, Марин, — взволнованно остановил жену прокурор Томилин, глядя на насупившуюся дочь. — Что у вас происходит?

Этот вопрос он больше адресовал зятю. Но Константин беспомощно развёл руками.

— Женя в детдоме малыша присмотрела, — ответил он.

— Каком детдоме? — опять запричитала Марина Геннадьевна. — Зачем? У вас ещё будут свои детки!

— Не будут! — перебила её Женя. — Полгода уже почти прошло и ничего!

— Ну и что⁈ — потрясённо уставилась на неё мать. — Это ещё ничего не значит. Тебе же доктор сказала, это что угодно может быть…

Она посмотрела на мужа, ища поддержки, но прокурор не нашёлся что сказать. Он даже не знал, что у дочери есть такая проблема и только сегодня впервые о ней услышал. Выйдя на балкон, он нервно закурил. Константин вышел следом, потому что по внешним признакам понял, что у жены сейчас опять начнётся истерика. Будет море слёз и отчаяния… А ему и в прошлый раз это не понравилось. Чувствовал себя просто дураком, что жена ревет, а он понятия не имеет, как ее успокоить…

— Кого она там уже присмотрела? — спросил Томилин зятя.

— Девочку маленькую, хорошенькую, — пожал тот плечами.

— Ты её видел уже, что ли? — удивился он.

— Ну, да, ездил специально как-то вместе с ними… Они там по работе бывают.

— А, так это она по работе туда попала? — начал что-то понимать прокурор. — А я всё думаю, когда она уже успела до детского дома додуматься? Только ж замуж вышла…

— Случайно получилось, — кивнул Константин.

— И что? Ты согласился, что ли? — посмотрел на него прокурор изумленно.

— А какая разница? Дети они и в Африке дети.

— Что за детский сад! — недовольно воскликнул Томилин. — Зачем вам это надо? Не вздумай идти у неё на поводу! Пожалеешь потом тысячу раз. Только поздно будет, попомни мои слова.

— Вам легко говорить, не иди у неё на поводу, — возразил ему зять. — Что вы, её характер не знаете? Что втемяшится в голову, не вырубишь топором.

— Ну это-то да, — упав духом, сокрушённо покачал Томилин головой.

Дочку свою он хорошо знал. Не дай бог снова война, она обвяжется гранатами и бросится под гусеницу ближайшего вражеского танка. В полной уверенности, что так и должна себя вести образцовая советская девушка. Но и жену он тоже знал очень хорошо…

И зачем мне все это на мою бедную голову? — тоскливо думал он.

Приехав домой, застал у нас маму и Анну Аркадьевну. Загит сегодня на сутках и она пришла к нам. Они сидели втроём с Галиёй у нас в комнате и обсуждали какие-то свои женские дела. Поужинал, и, видя, что моя помощь им сейчас не к чему, заперся у себя в кабинете оформлять записки по новинкам для Межуева.

Не успел я оформить и половину, раздался звонок в дверь и вскоре примчалась жена и сообщила, что ко мне Костя Брагин пришёл.

Судя по его виду, разговор у нас будет невесёлый. Явно какие-то проблемы с женой. Ну а что еще может плохого произойти у человека с такими родственниками, как генерал и прокурор? И что там у них с Женькой случилось? Не то, чтобы я сильно хотел знать, обжегся уже на Иване и Ксюше, но друг же, куда денешься… Пригласил его сразу к себе в кабинет.

— Мы все переругались между собой, — начал Костян. — Женька решила ребёнка взять из детдома, а родители её против и требуют от меня, чтобы я не потакал её блажи.

— Подожди, подожди! — остановил я его. — Это из того детдома, подшефного?

— Ну да, — расстроенно кивнул он. — Вбила себе в голову, что своих детей у нас не будет.

— Ничего себе… Вы женаты-то ещё всего ничего…

— Ну, вот так… Она хочет взять ребёнка. Полностью уверена, что по медицинским основаниям своего ребёнка у нас не будет.

— Это точно хоть?

— Вроде бы… Сам я к гинекологу с ней не ходил. А она вернулась после визита к нему и твердит, что все, только усыновление. Ну и мы уже давно, она настояла, когда у тебя близнецы появились. — засмущался друг. — Это, без резины…

— А ты хочешь брать ребенка из детдома? — сел я напротив него.

— Да мне всё равно. Я так тестю и сказал. Дети они и в Африке дети… Свои, чужие.

— Это правильно, конечно, — задумался я. — Послушай, а где она у тебя наблюдается? У какого врача?

— У своего какого-то. У неё же отец прокурор, пристроил их с матерью в ведомственную поликлинику.

— Знаешь-ка что. Возьми-ка ты все же этот вопрос в свои руки.

— Как это? — удивлённо уставился на меня Костян.

— Что как? У тебя удостоверение сотрудника Верховного Совета в кармане. Прикрепись к нашей Кремлёвской ведомственной поликлинике и жену прикрепи. Там уровень очень хороший. И ходи вместе с ней по врачам. Во-первых, узнаешь, правда ли у вас такие серьёзные проблемы в этом вопросе. А во-вторых, будешь знать, что ей предложили сделать, может, она зря панику поднимает. Может, подлечиться немного надо и всё у вас получится… А усыновить ребёнка всегда успеете… Дело это очень ответственное, нельзя вот так с бухты-барахты к нему подходить… Если, конечно, она уже не привязалась к кому-то из малышей. Это же Женька… Без обид, но мы же оба твою жену знаем.

— Похоже, что привязалась, — потерянно взглянул он на меня. — Я уже предлагал по другим врачам пройтись. Уперлась и ни в какую.

— Ну, тогда сложно, конечно…

— Ага, — согласился Костя как-то понуро.

— Ну, а что ты расстраиваешься? Ты же сам сказал, что тебе всё равно…

— А родители? Они же нас заклюют.

— Слушай, это твоя семья, твоя жена, если возьмёте ребёнка, это будет твой ребёнок и тебе придётся, хочешь, не хочешь, защищать их. И от её родителей тоже…