Устремляюсь к своей машине. Забравшись внутрь, завожу двигатель и уезжаю.

«Какой же я гребаный дебил! Не могу поверить, что попался на эту удочку».

Они все там, смеются надо мной. Брэд чертовски хорошо проведет время, рассказывая всем об этом.

«Больной сукин сын. Совсем как его дядя».

Боль и страдания скребутся в глубине меня. Те, что давно похоронены.

— Бл*дь! — ору я, хлопая рукой по рулю. — Ненавижу, сука, людей! Хочу, чтобы все они оставили меня в покое!

Никогда больше я не буду настолько глуп, чтобы довериться девушке.

Никогда, бл*дь, снова.

Кэрри

У меня есть машина!

Пятнадцатилетняя «Шевроле-Импала», на одометре которой слишком много миль, чтобы их можно было сосчитать, но она моя, и я приобрела ее по выгодной цене. Ее продавали за полторы тысячи баксов, но Айвен, владелец местного дилерского центра, был завсегдатаем закусочной с тех пор, как Сэди ее открыла, и отдал ее мне за тысячу двести. Денег у меня не очень много, но я откладываю все чаевые, а последние несколько месяцев брала сверхурочные в закусочной, чтобы заплатить за нее, так что больше никаких пеших прогулок. Ура!

Я только что забрала машину после утренней смены в закусочной, и мне не терпелось прокатиться на ней. Поэтому решила съездить на ферму «Чертополох», куда сейчас и направляюсь, чтобы купить немного свежих продуктов, которые там продаются. Здоровая пища для ребенка, который хорошо растет.

Вчера у меня был последний осмотр и двадцатинедельное УЗИ.

Я решила не выяснять пол на УЗИ. Хочу сюрприз при родах. Итак, после того разговора с Ривером о фруктах я стала называть малышку Олив…

И, нет, я не буду об этом думать. Ривер сейчас для меня — запретная тема.

Я не видела его с того вечера. Даже мельком. Не то чтобы активно его выискивала, однозначно, нет.

Я отказываюсь даже смотреть в сторону его дома.

И теперь я в полном порядке.

Сначала я грустила, но потом поняла, что не могу потерять то, чего у меня никогда не было, верно? И, по-видимому, его дружбы у меня никогда и не было.

Ладно, возможно, я все еще немного злюсь. Но все в порядке.

Он тут совершенно ни при чем.

Так что, да, Олив теперь размером с маленький банан и прекрасно развивается. Живот у меня заметно округлился, и мне пришлось вложиться в покупку одежды для беременных, чтобы не отставать от постоянно растущей талии. К счастью, униформа закусочной представляет собой черные брюки, и для этого я купила брюки для беременных с эластичным поясом — очень сексуально. А рабочую рубашку предоставила Сэди. Она заказала мне еще одну, на пару размеров больше последней, что она мне дала, и которую я сейчас ношу, но рубашка уже плотно облегает живот.

Не могу поверить, что у меня двадцать недель, и уже первое марта. Время летит незаметно. Рождество, кажется, прошло целую вечность назад.

Рождество я провела с Сэди и Бадди. Сэди приготовила индейку, а я помогала с остальным. Было весело и радостно. Мое первое Рождество за долгое время, когда я чувствовала себя в безопасности.

Новый год мы провели с Бадди. Сэди и Гай отправились по барам. Они пытались уговорить пойти и меня, но бары — не мое. Они сказали, что это мой последний Новый год перед рождением ребенка, последний Новый год свободы. Но они не понимают, что сейчас у меня больше свободы, чем когда-либо. И, честно говоря, я бы предпочла остаться дома с Бадди.

Я включаю радио. Салон машины наполняется голосом Леона Бриджеса, исполняющего «River».

Нет. Просто, нет.

Я выключаю радио и оставшуюся часть пути провожу в тишине.

Через пятнадцать минут прибываю на ферму «Чертополох».

Паркую машину на стоянке, хватаю с пассажирского сиденья сумочку и направляюсь в магазин.

И останавливаюсь как вкопанная.

За кассой стоит Ривер.

При виде его сердце странно колотится.

Пристально на него смотрю.

Он смотрит на меня. На лице удивление.

Полагаю, мое лицо отражает ту же эмоцию.

Мне нужно отвернуться.

Отвернувшись, хватаю корзинку и перемещаюсь по магазину без какого-либо реального направления, кроме как уйти от него как можно дальше.

«Какого фига он здесь делает? И почему работает за кассой?»

Мне очень хочется уехать. Но, если я просто уйду, это будет выглядеть странно, он поймет, что, увидев его, я заволновалась.

Кроме того, я проделала весь этот путь за свежими продуктами, и, черт возьми, я их получу!

Курсируя по проходам, наугад хватаю с полок вещи и бросаю в корзину.

Когда останавливаюсь и смотрю вниз, то вижу, что у меня есть банка маринованных зеленых помидоров, банка редиски в остром маринаде, зеленый перец, пучок спаржи, банка яблочного пюре, упаковка с помидорами черри, тыквенный хлеб и банка масла из батата.

«Ха. А ну-ка, успокойся, Рэйчел Рэй» (прим.: Рэйчел Рэй — популярная американская телеведущая и автор кулинарных книг).

Что же, я не могу поставить выбранное обратно, не выглядя полной дурой, так что мне придется это купить. А тыквенный хлеб и масло из батата кажутся очень аппетитными.

Успокоившись, начинаю смотреть на то, что беру, сосредотачиваясь на продуктах, а не на направлении, где, как я знаю, Ривер все также стоит за прилавком.

Ненавижу себя за то, что все время думаю о нем.

«Ох».

Я останавливаюсь возле яблок сорта Гала и смотрю на них, выбирая те, что выглядят лучше всего, и бросаю в корзину.

Чувствую справа движение. За ним следует запах сигарного дыма.

Ривер.

— Рыжая.

Звук его голоса подобен долгожданному дождю в жаркий день. И это я тоже ненавижу. Ненавижу, как боль в груди от этого усиливается.

«Зачем он обращается ко мне?»

Он ясно дал понять, что разговор со мной — последнее, чего он хочет.

Поэтому делаю единственное, что могу.

Ухожу от него.

Слышу, как он бормочет: «Черт».

Иду в дальний конец магазина, так как больше некуда, и обнаруживаю витрину со стеклянными украшениями.

На мгновение забыв о Ривере и боли, которую испытываю, смотрю на мерцающие стеклянные предметы на полках.

Вазы всех цветов, форм и размеров. Есть одна, похожая на подвесную корзину с ручкой. Какая красивая.

Ярко-красное стеклянное яблоко. Оно заставляет меня думать о Белоснежке и семи гномах.

А Ворчун, гигантский гном, стоит неподалеку.

Мой взгляд путешествует к нескольким шарам, свисающим с потолка.

Они сделаны из стекла. Внутри есть лампочки.

Ох, это плафоны.

Очень красиво.

Особенно мне нравится синий. Такой переливчатый.

— Удивительно, не правда ли? — раздается голос у меня за спиной.

Я оборачиваюсь и вижу Мэйси.

— Да.

— О, я тебя помню. Ты ведь соседка Ривера, верно? Кэрол.

— Кэрри.

— Кэрри. Конечно. — Она подходит ближе к шарам и смотрит на них. — Он очень талантлив, да?

Мне требуется секунда, чтобы уловить ее мысль.

— А, художник? Да. Очень.

Она переводит взгляд на меня.

— То есть, Ривер.

— Что?

— Ривер. Он художник. Он их делает. Все это. — Она обводит рукой украшения.

«Эти стеклянные украшения делает Ривер?»

Этот нахальный, черствый чурбан создает эти прекрасные, нежные вещи.

«Почему он мне ничего не сказал?»

— Разве ты не знала? — говорит она, довольная тем, что знает о Ривере то, чего не знаю я.

Я сглатываю и качаю головой.

— Нет. — Я проклинаю свой голос за то, что он звучит так слабо.

— Как странно. — Она перебрасывает длинные волосы через плечо. — Интересно, почему он ничего не сказал? Но ведь он не любитель поболтать. Я не про себя, конечно. Мы много разговариваем. На самом деле, постоянно. Часами болтаем ни о чем.

«Ладно, Мэйси, не перегибай палку. Я не представляю для тебя угрозы, когда дело касается Ривера».

Парень не хочет быть мне другом, не говоря уже о чем-то большем.